Сесиль.Допустим. Ты черствая. Но не полагайся на это. Вовсе не обязательно быть святой, чтобы дурно вести себя. Теперь поговорим серьезно. Ты пообедаешь у меня, а потом мы вместе отправимся в театр. С нами поедет Належ и мой муж. Надень шляпку.

Франсуаподает визитную карточку.

Жермена (читает).Господин де Належ.

Сесиль.Ступай скорее надевать шляпку. Я приму его.

Сесиль, Належ.

Сесиль.Госпожа Сескур просит вас подождать минутку. Она сейчас выйдет. Ну, что же, купили вы лошадь, которую показал вам мой муж?

Належ.Да… А что, госпожа Сескур отправилась… покорять сердца в другом месте? Тогда ждать придется, по-видимому, долго.

Сесиль.Нет, она у себя в комнате: она надевает шляпку.

Належ.Это тоже будет долго… Но так как это одно из самых важных дел…

Сесиль.Не вижу тут особой важности…

Належ.А я — вижу. Что придает женщине цену, что выделяет ее, что делает из нее в свете силу, с которой может сравниться только золото? Платье и шляпа!

Сесиль.И белье, сударь.

Належ.И белье — совершенно верно!

Сесиль.Господин де Належ, вы считаете женщин низшими существами; быть может, вы и правы. Но вы безусловно неправы, когда даете им это понять. Это с вашей стороны неосмотрительно.

Належ.Значит, и вы, сударыня, требуете, чтобы вашими чувствами восхищались так же, как вашими шляпами?

Сесиль.Речь не обо мне. К тому же, господин де Належ, не старайтесь быть со мною нелюбезным; этому не было бы оправдания: вы ведь в меня не влюблены. Это было бы и несправедливо: я только что расхваливала вас и защищала от нападок господина Шамбри, который считает, что вы всегда в чехле.

Належ.В чехле?

Сесиль.Не старайтесь понять… Я утверждала, что у вас очень развитой, очень привлекательный, вовсе не обыденный ум и что в кармане у вас всегда лежит книжка. Верно это?

Належ.Что касается книги — верно! (Вынимает из кармана книжечку.)

Сесиль.Какой-нибудь серьезный автор, философ.

Належ.Или поэт… В данном случае — Ронсар… [146]

Сесиль (беря книгу).Покажите… О, какая старая!

Належ.А я нахожу, что она восхитительно свежа.

Належ, Сесиль, Жермена.

Сесиль.Вот господин Належ с Ронсаром, вандомским дворянином.

Жермена.О, господин де Належ! Вы вернулись?

Належ. Пришлось.

Жермена.Как вы любезны!

Належ.Нет, сударыня, я недостаточно любезен; виноват, простите меня!

Сесиль (перелистывая Ронсара).Господин де Належ, вы кладете в книги цветы?

Належ.Да, сударыня. Библиофил меня за это осудит. Но я читаю в лесу и любимые страницы закладываю цветами.

Жермена.А что тогда происходит с собакой и ружьем?

Належ.Они спят.

Сесиль.Вот здесь заложено барвинком: «Когда, состарившись, вы вечером, при овечке…» Что же, это хорошее стихотворение?

Належ.Оно в старинном стиле и очень просто по форме. Но мне оно кажется лучшим в мире. (Жермене.)Вы его не знаете?

Жермена.Нет.

Належ.Жаль.

Сесиль.Я тоже его не знаю. И это тоже жаль. Даже еще более жаль. Потому что я очень люблю стихи. И понимаю их. Только это во мне незаметно. А так как Жермена сама вдохновляет поэтов, все сразу же решают, что она любит поэзию. О, спору нет, она вдохновляет поэтов. В ее альбоме столько стихотворений, посвященных ей! (Перелистывает альбом.)Вот например:

Это можно петь. Эти слова положены на музыку. (Переворачивает несколько страниц.)

Належ.Это уже свободные стихи.

Сесиль.А вот только что распустившаяся мысль: «Любовь — ручей, в котором отражается небо». Этот цветок появился сегодня, Жермена?

Належ.Это — Ренана.

Сесиль.Нет, это — Жака Шамбри.

Належ.Это — Эрнеста Ренана. Он писал эти строки во все альбомы без разбора.

Сесиль.Во всяком случае, здесь стоит подпись Жака Шамбри.

Належ.Это бессовестный плагиат, вот и все.

Жермена.Почему же? Если он так думает, он имел право подписать свое имя.

Сесиль.Поехали, Належ?.. То не хотели возвращаться, теперь не хотите уезжать. Мне некогда вас ждать. Мне еще нужно переодеться… Жермена, миленькая, не опоздай к обеду. Спектакль начинается в восемь. Постараемся приехать хотя бы к девяти.

Жермена.Я даже не помню, чтобы видела хоть одну пьесу с самого начала.

Сесиль.И я тоже. (Уходит.)

Належ, Жермена.

Жермена.Как, господин де Належ, вы отпускаете ее одну?

Належ.Позвольте только сказать вам… Вы считаете, что я был резок, странен, невыносим…

Жермена.Нет, я не обнаружила в вас стольких качеств. Мне показалось только, что вы немного нервничаете. Это объясняется, по-видимому, темою разговора. Вы ее неудачно выбрали. В следующий раз вы изберете другую тему — вот и все. Тем сколько угодно.

Належ.Тем для разговора француженки с французом? Нет, сударыня, существует лишь одна такая тема. Одна-единственная, но ее можно варьировать до бесконечности. В будущем я стану рассуждать на эту тему, если позволите, совсем иначе и буду любезным, привлекательным, почти очаровательным.

Жермена.Я как раз собиралась вас об этом просить.

Належ.Хотите, я переменюсь сейчас же?

Жермена.Только поскорей! Даю вам три минуты. Меня ждет горничная.

Належ.Только три минуты? В таком случае это будет краткое изложение, конспект. Но все самое существенное я включу, и, надеюсь, вы будете удовлетворены. (С деланым жаром и подчеркнутым изяществом.)Итак, сударыня, я люблю только вас, вы одна владеете моими помыслами и смущаете мой покой. Если я делаю вид, будто занят кем-нибудь другим, то лишь для того, чтобы смотреть на вас издали, не тревожа вас. Я жду, чтобы жужжащий вокруг вас рой рассеялся. Я хочу, чтобы вы принадлежали только мне, мне одному. Я прихожу в отчаяние, что должен одолевать стольких соперников. А между тем знайте, один я действительно восхищаюсь вами и понимаю вас. Вы — самая прекрасная, вы — единственно прекрасная, вы воплощение идеала, созданного мною в мечтах. Вы считаете меня ветреным, легкомысленным, влюбленным во всех женщин. Я люблю вас одну. Я люблю, я боготворю вас. (Делает вид, что хочет обнять ее за талию.)

Жермена.Господин де Належ, три минуты истекли.

Належ.Да, но я уже успел вам понравиться.

Жермена.Понравиться — это слишком сильно сказано; однако не скрою, что нахожу вас гораздо приятнее, чем недавно.

Належ.Вот то-то оно и есть. Вы находите меня любезным оттого, что я говорю с вами, как те, кто вас не любит, а только тешится созерцанием вашей красоты. Я вам понравился потому, что в моих словах был привкус лжи. Сударыня, что ни говорите, а на женщин действует только притворство.