Зоя.Я но говорю присматривать. Я говорю направлять. А ты этого не делал и, значит, не выполнял своего долга. Будь твоя жена способна это понять, она была бы вправе когда-нибудь потом попрекнуть тебя этим. У нас есть обязательства по отношению к тем, чью жизнь мы соединяем со своей.

Бержере (рассеянно слушая наставления Зои, мрачно созерцает ивовый манекен и отталкивает его).Ох, этот манекен! Мало-помалу он стал похож на нее.

Зоя.Вот что значит жениться на женщине только потому, что она хорошенькая.

Бержере.Мне было двадцать пять лет, ей — девятнадцать. Я руководил студенческим семинарием в захолустном сумрачном городке на севере. Что знал я о любви? Что знал я о жизни? Несколько встреч, мимолетных и обманчивых, несколько жалких любовных успехов, случайно выпавших на долю бедному студенту. Она была для меня очаровательной приманкой, ловушкой. Женившись, я был счастлив в течение двух недель, полных грез и очарования, потом передо мной предстала действительность, и с тех пор я все время живу в действительности. Несомненно и она тоже несчастна. Как ты думаешь, Зоя?

Зоя.Почем я знаю?

Бержере.А что, если с ней поговорить?

Зоя.С твоей женой!

Бержере.Милая моя Зоя, старушка моя, сестренка!

Зоя.Не растрепли прическу, терпеть не могу, когда я растрепана.

Те же, г-жа Бержере, Полина, Жюльетта,затем Евфимия.

Г-жа Бержере.Извозчик приехал, дочери готовы.

Входят обе девушки. Полина подходит к Зое, Жюльетта берет зонтик, который оставила на письменном столе, и исчезает.

Полина (отцу).Папа, можно взять книги?

Бержере.Какие?

Полина.Вот эту?

Бержере.Эту — нет! Она не для девушек.

Полина.А эту?

Бержере.Эту — можно; она написана специально для девушек.

Полина (живо).Нет, тогда не надо. Книги, написанные для девушек, очень глупые… Их я читать не могу, а эту нельзя. Значит…

Бержере.Остаются классические произведения… Правда, классические произведения часто бывают очень скучны.

Полина.Дай мне все же классические произведения, папа!

Г-жа Бержере (мужу).Люсьен, мне надо сказать вам два слова. Я не противилась отъезду детей; я даже приготовила все, что нужно, но я хочу знать: вы отправляете Жюльетту специально, чтобы сделать неприятность мне?

Бержере.Как вы можете так думать?

Г-жа Бержере.Отлично. Вот все, что я хотела знать.

Зоя.Ну, едемте, пора!

Бержере (боясь всяких неожиданностей).А Жюльетта!.. Где Жюльетта? (Зовет.)Жюльетта!

Евфимия (снизу).Она в коляске.

Бержере.А!

Зоя.Люсьен, ты можешь не торопиться, — у нас три четверти часа в запасе. Я поеду в гостиницу за двумя своими ящиками, а потом заеду за тобой.

Бержере.Нет; прямо из гостиницы отправляйтесь на вокзал. Я пойду пешком. Тут всего два шага, если идти по лестницам. (Зое.)До встречи на вокзале… Я поговорю с ней!

Полина (целует мать; входящей Евфимии).Евфимия, будьте добренькой, приберите все здесь у папы.

Евфимия.Не беспокойтесь, барышня.

Зоя (г-же Бержере).До свиданья, Амелия.

Г-жа Бержере (Зое).До свиданья, Зоя.

Бержере, г-жа Бержере.

Бержере.Амелия, прошу вас, выслушайте меня. Вчера я вспылил, я был неправ. Это не в моих привычках. Обычно я стараюсь сохранять спокойствие и благоразумие. На этот раз я не выдержал. Будьте добры, простите меня.

Г-жа Бержере.И, конечно, вы набросились на меня. Вам следовало обратиться к господину Ла Клаври.

Бержере.Почему? Я его не знаю и не хочу знать, а я должен был предотвратить скандал.

Г-жа Бержере.Раз вы такого мнения, следовало сказать ему: «Сударь, я запрещаю вам делать то-то и то-то». Вы же предпочли оскорбить меня при всех!

Бержере.Я не оскорблял вас, я несколько резко поговорил с вами, но так, что никто этого не слышал.

Г-жа Бержере.Нет, слышали: аббат Лантень был там.

Бержере.Он был слишком далеко, чтобы слышать. Но довольно об этом.

Г-жа Бержере.Ну, конечно… Довольно об этом, — очаровательно!

Бержере.Вам самой вряд ли понравилось бы, если бы я остался равнодушным к прискорбному легкомыслию Жюльетты, и вы первая должны понять, что я почувствовал, видя, как Жюльетта…

Г-жа Бержере.Вы оскорбили женщину, вашу жену. Это подло… Но, как вы говорите: довольно об этом… Итак, вы хотели…

Бержере.Если я, совершенно не желая того, был недостаточно вежлив по отношению к вам, еще раз прошу меня извинить.

Г-жа Бержере.Никогда и никому не прощу грубости. Никогда!

Бержере.Умоляю, выслушай меня. Дело идет не о нас, а о наших детях. Надо, чтобы я с тобой поговорил, а ты меня выслушала. Это стало необходимым. Я был неправ: из боязни, что ты меня не поймешь, я слишком долго молчал.

Г-жа Бержере.Неужели я уж так глупа?

Бержере.Сейчас не время разбираться в наших умственных способностях. Сейчас надо проявить здравый смысл, если это только возможно.

Г-жа Бержере.Видите, вы уже сразу нападаете.

Бержере.Ах, боже мой, все-то ты навыворот понимаешь!

Г-жа Бержере.Да, да, да, я знаю, какого вы обо мне мнения. Но в моем мизинце больше здравого смысла и ума, чем во всей вашей особе.

Бержере.Господи, что же это такое! Будешь ты меня слушать? Я говорю с тобой о наших детях.

Г-жа Бержере.Ну, что же нового произошло с нашими детьми за это время?

Бержере.Глупо! То, что ты говоришь, глупо…

Г-жа Бержере.Очаровательный характер… и легкий… Да, собеседник вы приятный…

Бержере.Поразительно. Поговорив с вами, я тупею! Сейчас я уже идиот, форменный идиот!

Г-жа Бержере.К счастью, не все таковы, как вы. Я было тоже поверила, что глупа. Но я нашла людей, которые ищут моего общества и находят удовольствие в беседе со мной.

Бержере.Не понимаю, о чем мы говорим. Слова выскакивают одно за другим, как номерочки в лотерее, по воле случая, по воле страшного и гибельного случая.

Г-жа Бержере.Вам нечего сказать мне в ответ. Вот вы и изощряетесь в красноречии.

Бержере.Не угодно ли! Наши слова — как пыль на ветру. Крутятся, словно маленькие вихри, жалкие, слабые. Совсем крохотные! Мы ни на земле и ни в облаках — мы парим в темной и низкой сфере. Я остался, чтобы поговорить с вами о детях, чтобы… теперь уже не помню… Вы рассеяли, спутали все мои мысли. В один миг вы уничтожили во мне всякую способность мыслить, рассуждать, чувствовать. Превратили меня в тупого, а возможно и злого человека.

Г-жа Бержере.Видите, какой вы дерзкий, какой вы грубый.

Бержере.В тупого, а возможно, и злого…

Г-жа Бержере.Зачем стремиться к объяснениям? Мы все равно не поймем друг друга.

Бержере.Вот, наконец, правда!.. Мы сошлись на том, что ни на чем не можем сойтись. Это уже какая-то точка зрения — точка зрения твердая и определенная… Ее и надо держаться. Можно бороться с разрозненными силами, стихийными и случайными, с огнем, мечом, водой, но с неразумием органическим и концентрированным бороться невозможно. Тут ничего не поделаешь.