Завтрак был совершенно интимным. Кроме генерала, капитана, баронессы и ее сына, присутствовали г-жа Вормс-Клавлен и Жозеф Лакрис.
— Совсем как на войне! — сказала г-жа де Бонмон, усаживая генерала по правую руку от себя за стол, который был украшен цветами и статуэткой севрского неглазурованного фарфора, изображавшей Наполеона на коне.
Генерал окинул взглядом длинную галерею, увешанную прекраснейшими из ковров Ван Орлея.
— Кажется, обширный замок?
— Генерал, пожалуй, мог бы привести с собою всю бригаду, — сказал капитан.
— Я была бы счастлива принять ее, — ответила баронесса улыбаясь.
Беседа была простой, спокойной и сердечной. Из чувства такта о политике не говорили. Генерал был монархистом. Он не упоминал об этом, но все это знали. Он был совершенно корректен. Двое его сыновей были задержаны во время избрания президента Лубе, когда они кричали на бульварах: «Панама!» [98]; что же касается его самого, то он вел себя всегда осторожно. Говорили о лошадях и пушках.
— Новая семидесятипятимиллиметровая — просто прелесть, — сказал генерал.
— И не налюбуешься легкостью, с какой регулируется стрельба. Это поистине чудо, — подхватил капитан Варно.
— А когда она в действии, — заметила г-жа Вормс-Клавлен, — то благодаря остроумному новому устройству крышки зарядных ящиков служат прикрытием для прислуги.
Все восхищались военными познаниями супруги префекта.
Оценили и нравственный облик г-жи Вормс-Клавлен, когда она завела речь о Бельфейской божьей матери.
— Вы представляете, генерал, в нашем департаменте, в том же Бресе, есть чудотворная статуя пресвятой девы.
— Наслышан, наслышан, — ответил генерал.
— Аббат Гитрель еще до назначения епископом очень интересовался чудесными явлениями божьей матери Бельфейской, — продолжала г-жа Вормс-Клавлен. — Он даже написал книжку, в которой доказывает, что божья матерь Бельфейская — покровительница французского оружия.
— С удовольствием прочитал бы, — сказал генерал. — Где ее достать?
Госпожа Вормс-Клавлен обещала прислать книгу.
Словом, за столом не прозвучало ничего, что могло бы дать повод к недоразумениям. После завтрака вышли прогуляться в парк.
Капитан Варно откланялся.
— Капитан, пусть моя свита ждет меня в Сен-Люшере, — распорядился генерал.
И, обернувшись к Лакрису, заметил:
— Большие маневры — это картина войны, однако неточная картина, поскольку здесь все предусмотрено, тогда как война полна неожиданностей.
— Генерал, не хотите ли посмотреть фазаний двор? — спросила г-жа де Бонмон.
— Охотно, сударыня. Она обернулась.
— А ты пойдешь, Эрнест?
Эрнеста задержал в дверях добрейший Ролен, монтильский мэр.
— Прошу прощения, господин барон. Замолвите словечко генералу Декюиру, нельзя ли при случае пустить артиллерию по холму Сен-Жан, где мое люцерновое поле.
— Стало быть, ваша люцерна не так уж хороша, Ролен, если вы хотите, чтоб ее потравили?
— Напротив! Напротив! Она превосходна. В будущем месяце я сниму прекрасный урожай… Но ведь и возмещение за потраву не пустяк! В прошлый раз его получил этот Уссьо. Разве не справедливо, чтобы теперь получил я? Ведь я мэр, у меня куча общественных обязанностей, — стало быть, по справедливости, когда представляется такой случай…
Генерала проводили на фазаний двор.
— Мне пора возвращаться в свою бригаду, — сказал он.
— О! — воскликнул маленький барон. — Мои «тридцать лошадиных сил» не подкачают.
Зашли на псарню, в конюшни, в сад.
— Великолепные розы! — сказал генерал, который обожал цветы.
В ароматном воздухе прокатились отголоски орудийного грома.
— Эти торжественные звуки радуют сердце, — сказал Лакрис.
— Как звон колоколов, — откликнулась г-жа Вормс-Клавлен.
— Вы истинная француженка, сударыня, — сказал генерал. — Ваши речи свидетельствуют о патриотизме чистейшей воды.
Было четыре часа. Генерал не мог задерживаться более ни минуты. К счастью, «тридцать лошадиных сил» действительно не подкачали.
С маленьким бароном, Лакрисом и шофером генерал уселся в машину и опять проехал под триумфальной аркой, воздвигнутой в его честь.
Спустя сорок минут они были в Сен-Люшере. Но не обнаружили здесь генеральской свиты. Все четверо напрасно искали капитана Варно. Деревня опустела. Ни одного солдата. Какой-то мясник, проезжавший в своей повозке, на вопрос, где бригада Декюира, ответил:
— Поищите-ка на Каньинском шоссе. Только что слышали пушку со стороны Каньи. Здорово гремела.
— А как попасть в это Каньи? — спросил генерал.
— Не беспокойтесь, я знаю, — сказал маленький барон. — Я вас довезу.
И так как поездка обещала несколько затянуться, он дал генералу пыльник, фуражку и очки.
Они устремились по департаментской дороге, миновали Сент-Андре, Вильнев, Летаф, Сен-Порсен, Трюфем, Миранж и, наконец, увидели Каньинский пруд, весь бронзовый от заходящего солнца. На шоссе они повстречали драгунов Северной армии, которые не знали, где бригада Декюира, но зато сообщили, что войска Южной армии направлены в Сен-Полен.
Сен-Полен находился в сорока пяти километрах по пути к Монтилю.
Автомобиль сделал поворот, снова выбрался на департаментскую дорогу, проехал Миранж, Трюфем, Сен-Порсен, Летаф, Вильнев и Сент-Андре.
— Прибавьте скорость, — скомандовал маленький барон.
Машина проскочила Верри-ле-Фужере, Сютьер и Рари-ля-Виконте, поднимая на улицах облако пыли, встававшей золотым ореолом, и давя кур и свиней. А в двух километрах от Сен-Полена ей встретились сторожевые посты Южной армии, которые охраняли Ля Соле, Мевиль и Ле Сурдэ. Здесь им сообщили, что вся Северная армия находится на другом берегу Илетты.
Они направились на Торси-ля-Миранд, чтобы выехать к реке у Вье-Бака.
После часа езды, когда в вечернем сумраке уже забелел по лощинам зыбкий туман, маленький барон сказал:
— Черт возьми! Проехать нельзя, мост через Илетту разрушен!
— Как! — вскричал генерал, — мост через Илетту разрушен? Да что вы такое выдумываете? Мост разрушен!
— Конечно, генерал! Но, как положено на маневрах, он разрушен условно.
Генерал Декюир не любил злых шуток.
— Вы не лишены остроумия, молодой человек, — сказал он с досадой.
У Вье-Бака они с громыханием проехали по железному мосту и выбрались на древнюю римскую дорогу, которая связывает Торси-ля-Миранд с главным городом департамента. В небе близ полумесяца разгоралась серебристым огнем Венера. Они сделали около тридцати километров, не встретив войск. У Сент-Эвариста попался ужасный подъем. Машина закряхтела, как усталое животное, но не остановилась. На спуске она запрыгала по камням и чуть было не опрокинулась в канаву. Дальше дорога была отличная вплоть до Мальманша, куда они прибыли ночью во время тревоги.
Небо блистало звездами. Играли горны. На голубой дороге большие фонари развевали космы рыжеватого света. Пехотинцы выбегали из домов. Жители прилипли к окнам.
— Эти операции хотя и условны, но весьма эффектны, — заметил Лакрис.
Генерал узнал, что его бригада занимает Вильнев, на левом фланге победоносной армии. Враг отступал повсюду.
Вильнев расположен на слиянии Илетты и Клены, в двадцати километрах от Мальманша.
— На Вильнев! — сказал генерал. — Теперь хоть знаем, где искать. И то хорошо!
Дорога на Вильнев была запружена пушками, зарядными ящиками и сонными артиллеристами в длиннополых шинелях, — так что автомобиль с трудом прокладывал себе путь сквозь это скопище. Маркитанка, восседавшая на своей повозке, освещенной китайскими фонариками, окликнула автомобилистов, предлагая им кофе и ликеры.
— Как тут отказаться! — промолвил генерал. — При этих передвижениях мы изрядно наглотались пыли.
Они выпили по рюмке и продолжали путь, пока не достигли Вильнева, который оказался занятым пехотой.
— А моя бригада? — воскликнул встревоженный генерал.
