Ей было бы неприятно услышать, с каким нетерпением Стивен ждал возможности ускользнуть из дома, с которым его связывало так много тяжелых воспоминаний. Он пробыл здесь так долго только потому, что не хотел оставлять Оливию наедине с ее горем. Стивен понимал, что по-настоящему с облегчением он вздохнет, только оказавшись на расстоянии нескольких километров отсюда.

– Однако больше всего мне хотелось, чтобы Говард стал свидетелем окончания этого кошмара.

– Мне тоже. Но если не для него, то по крайней мере для всех нас он действительно скоро закончится. Собственное расследование Беллами, если его можно так назвать, завершилось, когда в доме Рея Стрикленда нашли белье Сьюзен. Дело закрыто.

Оливия, сидевшая в кресле, подперла голову рукой и задумчиво потерла лоб.

– Факт обнаружения ее трусов будет муссироваться в прессе. Об этом будут еще очень долго писать, обсуждать, переливая из пустого в порожнее, еще много дней.

– Но не вечно. Скоро какой-нибудь новый скандал заставит забыть об этом.

– Как дорого стоила нам ее выходка!

Стивен застыл. Он затаил дыхание и мог бы поклясться, что и его сердце на несколько мгновений остановилось, а по всему его телу прокатилась горячая волна. Он не мигая смотрел на мать.

Прошло несколько мгновений, Оливия опустила руку, подняла голову и со слабой улыбкой взглянула на него:

– У нас нет другого выхода, как только перетерпеть пытку журналистов… Одному Богу известно, что я… – Она не договорила и вопросительно взглянула на Стивена: – Стивен? Что случилось?

Он тяжело сглотнул.:

– Ты сказала, что нам дорого стоила ее выходка.

Оливия приоткрыла рот, но не произнесла ни слова.

– Что за выходку ты имела в виду, мама?

Оливия продолжала молчать.

– Мама, я задал тебе вопрос. Какую выходку? То, что она снимала с себя трусы и дарила их мужчинам?

– Я…

Стивен вскочил на ноги:

– Ты знала?

– Нет, я…

– Ты знала, не так ли? И ты знала, что она устраивала такие же выходки и со мной.

Много раз. И знала обо всем остальном?

Когда Оливия поднялась, она еле держалась на ногах. Чтобы не упасть, ей пришлось ухватиться за спинку кресла.

– Стивен, послушай меня. Пожалуйста, прошу тебя!..

– Ты знала… обо всем? Обо всем? И ничего не сделала?

– Стивен…

– И не попыталась прекратить. Почему?

– Я не смогла, – еле сдерживаясь от слез, проговорила Оливия.

Стивен дрожал от ярости:

– Ведь это испортило мне жизнь!

Оливия закрыла рот рукой, чтобы сдержать рыдания. Они сотрясали все ее тело, но Стивен продолжал наступать:

– Почему ты не прекратила это?

– Я…

– Почему? Почему?

– Из-за Говарда! – крикнула она. – Он бы не вынес этого.

Несколько долгих мгновений Стивен стоял, пристально вглядываясь в ее осунувшееся от горя лицо.

– Ты не могла позволить Говарду узнать об этом потому, что он не вынес бы. Но мою жизнь можно было разбить, не задумываясь.

– Нет… – простонала она, протягивая к нему руки.

Он оттолкнул ее.

– Стивен! Стивен!

Оливия продолжала кричать, повторяя его имя даже тогда, когда он стал поспешно подниматься по лестнице.

Дент остановил автомобиль на подъездной дорожке перед домом Листонов.

– Голл выбрал далеко не самое удачное время, но я сам просил о встрече, поэтому думаю, что мне следует пойти.

– Да, конечно, – отозвалась Беллами.

– Я постараюсь, чтобы все прошло быстро и мило.

– Это очень важно для тебя, поэтому из-за меня, пожалуйста, не торопись. А я тем временем подлатаю кое-какие прорехи. Когда я вчера уходила отсюда, все здесь были жутко расстроенные и злобные.

– Ты поехала ко мне и провела у меня ночь. Уже за одно это они, по-видимому, вычеркнули тебя из завещания.

– Оно того стоило, – тихо произнесла Беллами.

– Да?

Они обменялись нежными взглядами влюбленных. Но вспомнив, зачем приехали, Беллами сказала:

– Они захотят услышать обо всем, что произошло сегодня, и мне придется долго излагать им события дня.

– Вот еще одна причина, по которой я не хочу тебя оставлять. Мне не хочется выпускать тебя из поля зрения, пока на свободе бродит этот маньяк Стрикленд.

– За воротами полицейский автомобиль.

– Я счастлив. Если бы сами детективы не додумались, мне бы пришлось настоять. – Дент взглянул на небо сквозь ветровое стекло. – К тому же, кажется, собирается дождь.

Может быть, мне подождать здесь, пока ты там с ними поболтаешь…

– Не нужно, Дент. Хватит с тебя и тех испытаний, через которые ты ради меня прошел сегодня в полиции. Я должна поблагодарить тебя за то, что ты согласился присутствовать, несмотря на то неудобство, которое испытывал там.

Они обменялись на прощание поцелуем. Беллами помахала ему рукой, поднимаясь по ступенькам в дом. На нижнем этаже ее никто не встретил, что было странно, так как она предупредила Стивена о своем приходе.

Она позвала вначале его, потом Оливию, но вместо них со стороны кухни появилась Хелена.

– Извините, мисс Прайс. Я собиралась уходить и не слышала, как вы вошли.

– А где все?

– Мисс Листон у себя в комнате наверху. Она просила, чтобы ее какое-то время не беспокоили.

– А мой брат?

– Его нет.

– Он вышел?

– Нет, они с мистером Страудом вылетели в Атланту.

– Я думала, что они вылетают только завтра.

– Он объяснил, что у них внезапно поменялись планы.

«Внезапно» – мягко сказано. Стивен уехал, вероятно, сразу же после их телефонного разговора.

Заметив разочарование Беллами, Хелена добавила:

– Он оставил записку для вас на столе в кабинете мистера Листона.

Записку? И это все, чего она заслужила с его стороны? Он не мог подождать ее всего несколько минут, чтобы по-человечески попрощаться?

– Я еще нужна вам?

– Нет, спасибо, все в порядке. Вы можете идти.

Беллами прошла прямо в кабинет отца. Книжные полки, встроенные в стены, были заполнены сувенирами и фотографиями, на которых представала вся жизнь ее отца, начиная от черно-белой фотографии, сделанной в день крестин, где родители держат его на руках, до прошлогоднего снимка, где он на Пеббл-Бич играет в гольф с президентом Соединенных Штатов.

Каким бы уютным ни был когда-то этот кабинет, теперь без него он казался пустым.

Сколько же времени провела она здесь за долгими беседами с отцом! Как только Беллами вошла в кабинет, у нее к горлу подкатил комок. В прежние времена кабинет отца был наполнен теплом, уютом и безопасностью. Сегодня он выглядел мрачным и навевал печальные мысли. Несмотря на незадернутые шторы, в нем возникало ощущение мрака. За окном небо было затянуто тучами.

Беллами включила настольную лампу и опустилась в отцовское кресло. Знакомый скрип кожи едва не заставил ее разрыдаться из-за нахлынувших воспоминаний об отце. У нее стало еще тяжелее на душе, когда она увидела на столе конверт со своим именем.

Она вскрыла печать и прочла короткое послание Стивена:

«Дорогая Беллами!

Если бы обстоятельства нашей жизни были иными, возможно, я и стал бы для тебя тем братом, о котором ты мечтала и которым я сам хотел бы быть. Но в сложившихся обстоятельствах я обречен разочаровывать тебя и причинять тебе боль. Я прошу у тебя прощения за Дауда. Благородные намерения, очень плохо воплощенные в жизнь. Так уж случилось. Я хотел защитить тебя, потому что на самом деле люблю тебя. Но если в твоем сердце осталась хоть капля любви ко мне, ради нас обоих, пожалуйста, пусть это прощание станет окончательным.

Стивен».

Смысл прочитанного проник до самой глубины души Беллами. Она ощутила почти физическую боль, как за Стивена, так и за себя. Она поднесла записку к губам, пытаясь удержаться от слез.

Плакать было бессмысленно. Она не могла изменить прошлое, которое оставило так много шрамов в душе ее брата.

Взгляд Беллами скользнул к фотографии в рамочке, что стояла в углу отцовского стола.