– Я имел в виду полет на самолете.

– О-о! Ах вот, значит, почему и мне нравится летать на самолете.

Они рассмеялись, после чего Дент еще крепче прижал ее к себе.

– Я вел себя как самый настоящий идиот, когда пришел домой, но на самом деле был рад, что застал тебя здесь.

– Я очень нервничала.

– Ты думала, что я выставлю тебя за дверь?

– Не исключала такой возможности.

– Как видишь, ты ошибалась.

Его руки опустились ниже ее ягодиц и коснулись бедер. Он раздвинул их, приподнял Беллами и вошел в нее.

Она опустилась на него со вздохом блаженства. Наклонившись вперед, поцеловала его в губы. Поцелуй был долгий и страстный. Затем Беллами немного пригнулась и коснулась кончиком языка его соска. Дент застонал от наслаждения и попросил, чтобы она сделала это еще раз.

Его возбуждение заводило и ее, но, когда она начала мерно двигаться, Дент положил руки ей на плечи и, приподняв, заставил ее почти сесть.

– Я хочу видеть.

– Что?

Он провел рукой по низу ее живота.

– Откинься назад. Дальше. Положи руки мне на – бедра.

Мгновение она колебалась, затем сделала то, что он просил, еще больше обнажив себя его страстному взгляду. Дент просунул палец между их телами. Приподняв голову и глядя на потолок, она полностью отдалась сладостным ощущениям, которые испытывала в это мгновение.

Безо всякого стеснения Беллами отдала себя на волю инстинкта, двигалась так, как диктовало ее тело, позволила, чтобы ею управляли чувства и желания. Она слышала, как Дент шумно выдохнул от удовольствия, почувствовала страстное влажное прикосновение его губ к соску, дрожание его языка в такт движению пальца.

Беллами изогнулась и громко выкрикнула его имя.

Через несколько часов почти непрерывного секса они устали настолько, что начали просто обмениваться поцелуями.

– Ты мне никогда не говорил, – сонно сказала Беллами.

– Не говорил чего?

– Почему ты так любишь летать. Ты только как-то упомянул, что влюбился в полеты, когда Голл впервые взял тебя с собой. Он мне тоже говорил, что был просто околдован.

– Голл такое говорил?

Она тихо рассмеялась и посмотрела ему в глаза.

– Слово «околдован» мое, но смысл того, что он сказал, примерно такой. – Она обняла Дента за талию и прижалась щекой к его груди. – Расскажи мне, что ты чувствовал в тот день.

Собираясь с мыслями, он запустил руку ей в волосы.

– Сколько себя помню, я всегда пытался понять, почему отец так не любит меня и что я могу сделать, чтобы завоевать его любовь. И в тот день, когда Голл взял меня с собой в полет на самолете, я как будто… как будто оставил все подобные мысли на земле. На протяжении того пятиминутного полета для меня перестало иметь значение, любит меня отец или нет.

Его безразличие не могло дотянуться до меня в небе. Я понял, что нашел нечто значительно более важное в жизни, чем он, потому что полюбил небо больше. Я нашел в небе новый дом. – Дент усмехнулся. – Конечно, когда мы приземлились, никаких подобных поэтических мыслей мне уже не приходило в голову. Прошло много лет, прежде чем я по-настоящему осмыслил тот первый полет и его значение в моей жизни. Но даже тогда, в детстве, я понимал, что он перевернул мою жизнь, хотя, конечно, ничего сразу же коренным образом не изменилось. Мы приземлились, и я отправился обратно в тот же холодный дом к тому же бесчувственному человеку. Обида и тяжелые мысли и чувства, с ними связанные, сохранялись и потом. Разница заключалась в том, что с этого момента у меня появилось нечто, о чем я мог мечтать. Я больше не обращал внимания на бессердечие отца, потому что больше не желал его хорошего отношения ко мне.

Дент помолчал немного, словно думая, продолжать дальше или нет.

– То, что я скажу, может показаться пустыми сантиментами, но… – Он снова замолчал, однако после небольшой паузы заговорил снова: – Но во время того полета был момент, длившийся меньше минуты, когда солнце светило сквозь просвет в облаках. Сквозь узкую щелочку. Ты представляешь, как такое бывает иногда перед заходом солнца, когда на горизонте собираются тучи? Мы летели на хорошей высоте, примерно на одном уровне с облаками. И луч света был направлен на меня. Я смотрел прямо на него, и он как будто принадлежал мне. Он был словно знак чего-то. Для ребенка, у которого не было матери и отец, который его просто не замечал, это было… нечто очень значительное. И тогда я подумал: «Вот оно! Ничего более прекрасного я больше никогда не увижу. Я переживаю самое лучшее мгновение своей жизни. И если мне суждено прожить сто лет, я все равно буду вспоминать это до самого последнего дня».

Беллами, не шелохнувшись, слушала его рассказ.

Закончив его и помолчав немного, Дент пробормотал:

– Я же говорил тебе, что это пустые сантименты.

– Нет, вовсе нет. Очень красивая история.

– А ты когда-нибудь переживала такие мгновения? Ты понимаешь, о чем я?

Она подняла голову и улыбнулась, глядя ему прямо в глаза. Слезинка стекла у нее с нижнего века, и она тихо ответила ему:

– Теперь понимаю.

Они проспали несколько часов и, проснувшись, занялись любовью в душе. Дент собирал кофеварку, когда Беллами вышла из ванной в его сорочке, вытирая волосы полотенцем.

Когда он обернулся и увидел ее, у него на лице появилось странное выражение.

– Что такое? – спросила она.

Дент слегка покачал головой и улыбнулся похотливой улыбкой:

– Я просто подумал, как хорошо она на тебе смот-рится.

– Твоя рубашка?

– Очень эротично.

Беллами покраснела до корней волос.

– Ну вот опять.

– Что?

– Ты краснеешь.

– Я не краснею.

– Держу пари, что сейчас покраснеешь.

– Покраснею?

Дент сел на один из стульев у стола, взял ее за руку и усадил к себе на колени.

Прошло довольно много времени, прежде чем они смогли приняться за кофе.

За чашкой бодрящего напитка она рассказала ему все, что узнала о человеке, который был им известен под именем Джерри. Дент пробормотал несколько смачных ругательств.

– Стивен – вот кого следовало бы хорошенько отделать.

– Стивен нанял этого человека для моей безопасности. Он ничего дурного не имел в виду.

Дент собирался было выразить свое мнение по поводу ее слов, но потом передумал.

– А что нужно было Муди?

Она воспроизвела ему свой разговор с бывшим полицейским и, закончив, заметила:

– Признайся, Дент, что ты почувствовал некоторое облегчение.

– Узнав, что ты ее не убивала?

Когда Беллами многозначительно кивнула, он сказал:

– Я рад за тебя. Но что касается облегчения, я должен заметить, что никогда и не думал, что ты могла ее убить.

– Нет, все-таки ты не исключал такой возможности.

– Скажем так: я надеялся, что, когда к тебе вернется память, ты внезапно не вспомнишь, что задушила Сьюзен. Теперь по крайней мере я рад, что тебя больше не будет преследовать эта безумная, навязчивая мысль.

– Да, хорошо, но если ее не убивали ни я, ни Стрикленд, то тогда кто же? Муди заявил, что ему известно только, кто ее не убивал. Но убийца ему неизвестен. Нам нужно…

– Поехать к Хеймейкеру, – продолжил за нее Дент.

Пожилой детектив, как и в прошлый раз, напоминал старого эльфа.

– Примите мои соболезнования, – сказал он, обращаясь к Беллами.

Она поблагодарила его, но не стала задерживаться на этой теме.

– Дейл Муди говорил, что вы ждали нашего приезда.

Старый детектив сделал жест, чтобы они следовали за ним. Как и прежде, он уселся в большое кресло, а им пришлось выкраивать местечко на диване, оставшееся от разлегшейся на нем собаки.

Хеймейкер указал на папку, лежащую на кофейном столике:

– Узнаете?

Беллами кивнула.

– Откровенно говоря, не мог поверить, что Дейл готов поделиться этим. – Он выразительно вскинул руки и многозначительно пожал плечами: – Но одному лишь Богу известна логика человеческой совести.

– Он говорил, что оставил у вас что-то вроде признания.