С тех пор мисс Гвендолен — нежная, беззащитная, слабая — отстаивала интересы Британии на Среднем Востоке.

Поразительно! Величайшая ответственность легла на хрупкие, слабенькие девичьи плечики в империи, несмотря на то, что в штат государственных чиновников женщины вообще не допускались.

А  рука   мисс   Гвеидолен  Хаит  чувствовалась  всюду,  тонкая, узкая, холеная ручка с всегда отлично наманикюренными ногтями. (Мисс  Гвендолен-экономка  держала в пешаверском бунгало за счёт штата прислуги первоклассную  парикмахершу  и  маникюр­шу — тамилку из Мадраса.)

Здесь, в Пешавере, юной мисс Гвендолен предстояло приме­нять в Англо-Ин-дийском департаменте свои обширные знания Вос­тока и восточных языков. Это про неё, свою способную племянни­цу, сэр Безиль Томпсон заявил в узком кругу своих сотрудников: «Переплюнула бы Лоуренса, да беда — в юбке...»

Знал ли о словах Томпсона что-либо сам полковник Лоуренс Аравийский, более известный в те годы под именем Росса, числив­шегося простым рядовым в личном составе авиаэскадрильи англо-индийской армии в гарнизоне Карачи, а позже в Равалпиндн. Составил ли он такое же высокое мнение о способностях и позна­ниях английской мисс, служившей экономкой в пешаверском бунгало?

Мисс Гвендолен в местном обществе офицерских и чиновничьих жен не появлялась, да и вряд ли её приняли бы в своём «светском обществе» — боже, какая-то экономка! Её не видели и на улицах города. Имя её почему-то избегали произносить в местных клубах. А если вновь прибывший офицер по неосведомленности и ляпал: «Ну и экономочка у мистера Эбенезера, це-це!..» — как тут же раздавалось внушительное покашливание. Смельчак сразу же терялся. Старший из офицеров многозначительно скрипел: «Зрелым муж голову отдаст, но тайну не выдаст».

Известно старое правило: за тем, кто действует, всегда есть направляющая рука. Двадцать восьмой год ознаменовался многочисленными инцидентами на советско-афганской и советско-синзянской границах. За какие-нибудь три с половиной месяца восемнадцать раз крупные басмаческие банды совершали вооруженное вторжение на советскую территорию. И неизменно нити тянулись в Пешавер, в бунгало, где хозяйничала голубоглазая мисс, пере­груженная повседневными обязанностями экономки. Именно тогда имя мисс Гвендолен Хаит всплыло в очень неясной, неопределен­ной связи с полковником Лоурепсом Аравийским.

Именно в то время в Равалпинди близ Пешавера прибыл дня прохождения службы рядовой англо-индийской армии Росс. Он служил в авиаэскадрильи механиком, копался в измазанном ма­шинным маслом комбинезоне в авиамоторах, подкручивал развод­ным ключом гайки, летал в качестве пулеметчика-наблюдате-ля в военных операциях на бомбардировщиках новых марок. С рядо­вым Россом происходили странные метаморфозы. Как-то его опо­знали в индусе-коммерсанте    Шоу, владельце    торговой    фирмы в Лахоре. Ни тюрбан, ни одеяние индуса не сделали рядового Росса неузнаваемым. Афганская, а за ней и мировая пресса указы­вала именно на Росса-Шоу как главного вдохновителя и орга­низатора восстания приграничного племени шинвари против про­грессивного правительства афганского короля Амануллы. Неуто­мимые, пронырливые журналисты установили, что Росс-Шоу часто наведывается в пешаверское бунгало. Корреспондент газеты «Фо-руорд» умудрился даже проникнуть в девственно белую гостиную мисс Гвендолен. И тут выяснилось, что экономка, помимо своих прямых обязанностей, является корреспондентом Лондонской кон­торы юридических поверенных и, в частности, личным юридическим поверенным мистера Росса. Мисс Гвендолен выглядела строго официально в своем черном платье с длинными рукавами и с весь­ма строгим небольшим вырезом. Ослепительную белизну шеи и груди подчеркивал видневшийся в разрезе корсажа черный крестик пальмового дерева, покрытый россыпью бриллиантов. Корреспон­дент невольно задерживал взгляд на крестике и не мог достаточно внимательно следить за выражением  голубых глаз поверенного.

Настойчивому корреспонденту хотелось знать, имеются ли осно­вания верить заявлениям короля Афганистана, что известный Лоуренс Аравийский, полковник, необъяснимым образом оказался обыкновенным рядовым и под именем то ли рядового Росса, то ли коммерсанта Шоу находится на Афганской территории в районе племени шинвари, восставшего против законного афганского пра­вительства, и соответствует ли действительности заметка по этому вопросу в афганском официозе «Аман-и-Афган»?

Мисс Хаит мгновенно отреагировала: «Лондонской юридической фирме, в которой я работаю, ничего не известно об упомянутом вами Лоуренсе Аравийском. Что касается Росса, то, по последним данным, он пребывает в Равалпинди, где отбывает действительную военную службу. О коммерсанте Шоу мне лично ничего неиз­вестно».

Корреспондент настаивал: «Утверждают, что полковник Лоуренс Аравийский вернулся к своей таинственной деятельности и в араб­ском бурнусе гарцует на арабском коне по пустыням Азии». Не­возмутимо мисс Хаит повторила: «Господа лондонские поверенные Росса ничего не могут сообщить представителям прессы о полковнике Лоуренсе Аравийском». Снова последовал вопрос: «Полков­ника Лоуренса опознали на берегах великой среднеазиатской реки Оксуса. Что он там делает? Не связано ли его пребывание там с заявлением большевистского министра иностранных дел Чиче­рина во время беседы его в Москве с королем Амануллой о враж­дебных спекуляциях купцов, и в их числе некоего Шоу, на афгано-советской границе и о бандитских вторжениях 7 мая 1928 года?»

Черный крестик, пикантно трепетавший на белой коже секретарши, помешал галантному корреспонденту увидеть, что голубые глаза суетливо забегали. Но в голосе мисс Хаит по-прежнему чувство­вался холодок: «Господам — моим шефам лондонской фирмы — ничего неизвестно о нахождении в этом районе упомянутого пол­ковника Лоуренса. Что касается мистера рядового Росса, сотруд­ником поверенных коего я являюсь, то...»

Мисс Гвендолен Хаит дала понять, что все слухи о том, что прлковник Лоуренс, переодетый в экзотический наряд, под именем Росса, Шоу или под любым другим именем путешествует по Пен­джабу, изучая деятельность большевистских агентов, не что иное, как газетная утка. Мисс Хаит подтвердила, что в полученном на прошлой неделе в сентябре от мистера Росса письме указывается его постоянный адрес до 1930 года: энская эскадрилья королевских воздушных сил в Индии. Господин Росс всё еще состоит на по­стоянной должности в королевском воздушном флоте, что и пре­пятствует ему путешествовать по странам Азии.

Но корреспондента уже не интересовал мистер Росс. Выйдя на улицу, он не удержался от восклицания: «Великолепная женщина. Лед и огонь!»

Ответить на все и ничего не сказать — испытанный прием азиат­ской дипломатии. Он вполне согласовывался с характером мисс Гвендолен Хаит.

Может быть, кого-нибудь и удивило, что простой рядовой англо-индийской армии имеет поверенного, к тому же уполномоченного проводить пресс-конфе-ренции.

Такое случается в сказке. Ну и что ж, все, что имеет касательство к Лоуренсу Аравийскому, — сказка XX века. Во всяком слу­чае корреспонденция в «Форуорд» позволила даже не слишком проницательным читателям, не склонным верить сенсационным слухам, установить полное тождество рядового королевских воз­душ-ных сил Росса и коммерсанта Шоу со знаменитым Лоуренсом. И задуматься над вопросом: не слишком ли обострилось положение на Среднем Востоке, если там возникла надобность в услугах такого опытнейшего деятеля британской разведки, как сам про­славленный еще со времен мировой войны разведчик.

Но журналисты на то и журналисты. Ни черный бриллианто­вый крестик на белоснежной коже, ни розовая кондитерская гла­зурь щёк, ни голубые, ничего не говорящие глаза, ни холодный тон не могли умерить их фантазии и помешать строить догадки. Един­ственно, в чем успела мисс Гвендолен Хаит,— ни в одном из газет­ных сообщений не упоминалось её имя.

Уже давно стала широко известна книга «Семь столпов муд­рости», в которой  полковник Лоуренс Аравийский самодовольно описал свою сверхличность, разрекламировал свои «подвиги», свои политические методы в традициях «разделяй и властвуй». Все те­перь знали, кто укрывался в годы первой мировой войны под личи­ной ученого археолога, историка крестовых походов, советника арабского бюро в Каире, турецкого именитого паши. Сам Лоуренс живописал во всех подробностях свою диверсионную и подрывную деятельность на Аравийском полуострове британского резидента, который беспринципными происками и лестью, золотом и кинжа­лом, подкупами и убийством, заговорами и провокациями прокла­дывал британским финансовым магнатам дорогу к нефтяным по­лям Ирака, Персии, Баку, Туркестана, сколачивал из стратеги­чески важных районов стену на подступах к жемчужине британ­ской короны — Индии. Без ложной скромности полковник Лоуренс изображал в своей книге себя бескорыстным защитником арабов. С той поры бедуинский бурнус и «агал» Лоуренса, превосходное знание арабских наречий и кочевого быта, его познания в догматах мусульманской религии и демонстративное соблюдение обрядов, обязательных для последователей пророка, стали обязательны для всех агентов «Интеллидженс сервис» на Востоке. Но то, что было оригинально и действовало внови, теперь примелькалось. И даже сам Лоуренс никаким маскарадным одеянием не мог укрыться от пытливых взглядов работников прессы.