Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Он смолк. Тишину резко, пронзительно нарушил сверчок. От­куда-то из-под циновки он пустил пронзительную трель, да такую, что все вздрогнули и посмотрели друг на друга.

—  Господа департаментские чиновники не замедлят послать карательную  экспедицию, — заговорил  доктор  Бадма. — Во  главе поставят хладнокровную, добродушную скотину вроде того гене­рала. В помощь ему дадут эту хладнокровную скотину мистера Гиппа. Лондону только на руку, что у самых границ Памира нач­нется  заваруха.. Поднимутся вопли  о происках  Коминтерна.  По долине Мастуджа пройдутся железной метлой и расчистят дорогу для регулярных частей англо-индийской армии. Интервенцию про­тив СССР начнут с ещё большим рвением и пылом. Пир Карам-шах, к сожалению, останется цел и невредим. Пусть же он потер­пит неудачу со своими планами и подмочит репутацию. В штабе в Дакке назначат департаментскую комиссию, пришлют эбенезеров изучить обстановку на месте. Смотришь — короткое гиндукушское лето и прошло. Ибрагим не получит ожидаемой помощи или со­всем откажется от нападения, или, если нападёт,— погорит на первых шагах.

—  Бисмилла! — согласился Сахиб Джелял и провел ладонями по бороде, которая здесь, в горах, разрослась еще пышнее из-за того, что он не решался её доверять малоискусным цирюльникам Мастуджа.

—  А самое главное — горцы    останутся    в стороне, — добавил он задумчи-во.

Он поднялся и направился особенно величественным шагом к выходу, но на пороге счёл нужным остановиться и объяснить, в чем дело:

—  Идем на гору Рыба. И надеюсь, что госпожа Белая Змея окажет милость, соблаговолит принять её верных слуг. И выслу­шает благосклонно решение, достойное мужей разума. — Он широ­ким жестом обвёл зал дворца и задержался на оставшихся сидеть докторе Бадме и Молиаре. — И вы пойдёте со мной, Ишикоч. Вы тоже скажете своё слово, ибо вы хотите добра Белой Змее. И кля­нусь, царь будет призван пред светлые очи принцессы, и ему до­зволят выслушать повеление о вожде вождей и о других делах, больших и малых.

Сахиб Джелял шутил и посмеивался, как делал всегда, когда принимал серьёзное решение.

—  Белая  Змея, — изволновался  Молиар, — в   опасности! — Он дёргался, трясся, и из горла его вырывались хлюпающие звуки, какие издают утопающие.

Он очень не хотел идти и пытался объяснить, почему:

—  Зачем её вмешивать? Не надо! Прошу! Боже правый.

Но Сахиб Джелял опустил руку ему на плечо.

—  Вспомни о Резван. Бедняжка! А ведь она думала тоже, что всё может. А что ей досталось, кроме мрака и плесени каменной могилы?

—  Иду, иду!

—  Приговор вынесен, — пробормотал чуть слышно доктор Бадма. — Нет хуже, когда приходится решать судьбы людей.

Потрескивал чуть слышно фитиль в лампе. Откуда-то из доли­ны в раскрытую дверь доносился крик неведомой птицы: «Хук-хук!»

Внезапно доктор Бадма поднял голову и, смотря прямо перед собой, проговорил вслух:

— Ишикоч... гм? Молиар? Без ужасного волнения не может даже слышать имя её... Он её раб. Но, конечно, тут дело совсем не в том...— Видимо, смутная догадка пришла Бадме на ум.— А ведь он не всегда был Молиаром Открой Дверь! Сколько лет в Бухаре его знали солидным дельцом. А его деятельность... За­урядный человек так не смог бы работать. И иметь дела с эмирским правительством и даже с самим Музаффаром, а потом и с Алимханом. Быть своим человеком во дворце...

ГУРКИ   УХОДЯТ

                                                                 Бродяги они. Их семья: неутолимый волк,

                                                                  пятнистый короткошерстый леопард и

                                                                   гри­вастая вонючая гиена.

                                                                                Аш-Шанфара

Нельзя сказать, чтобы гибель старейшины гурков особенно опечалила вождя вождей. Да и есть ли смысл в слове «печаль»? Такие движения души он подавлял в себе решительно и гордился, что преуспел в этом.

Старейшина — Старый гурк — был преданным и исполнитель­ным слугой, насколько может быть исполнительным и преданным азиат-наёмник, которому аккуратно выплачивается отличное жало­вание по контракту. Собака привязана к хозяину, который её кор­мит. Но если говорить о привязанности, то таковую Пир Карам-шах полностью исключал. В горах и в пустынях предаваться по­добным чувствам неуместно. Старейшина гурков, храбрый, решительный, молниеносный в действиях, всегда оказывал хозяину неоценимые услуги, более того — и Пир Карам-шах не мог этого не признать — не один раз спас его от гибели. Но что ж! Слуга на то и слуга, чтобы охранять, оберегать господина.

Теперь же Пир Карам-шах все чаще чувствовал досадное не­доумение. Чаще, чем прежде, приходилось оглядываться через плечо, не подстерегает ли его какая-нибудь случайность или даже опасность. Раньше рядом стоял Старый гурк. За бе-зопасность своего хозяина он получал золотые соверены.

Сейчас Старый гурк, запеленутый в саван, совершал последнее путешествие по горным тропам Гималаев. А его господину при­ходилось все чаще поглядывать через плечо и все реже снимать ладонь с холодной, полированной рукоятки маузера. Гладкий, красный от горного ожога лоб вождя вождей рассекала вертикаль­ная складочка — знак тревог и раздумий.

Впрочем, гурки остались. Гурки ходили за спиной, и так же, как и прежде, руки их лежали   на   прикладах   отличных   скоро­стрельных винчестеров. Но остались гурки помоложе. Старики от­просились в Непал провожать к могиле своего старей-шину, а не­опытные, молодые,    известно,    и стреляют    хуже, и глаза у них смотрят не так зорко, и внимание их часто не там, где полагается быть вниманию слуг такого высокого и драгоценного господина, каким считался в горной стране вождь вождей. Он все чаще покрикивал на гурков, требуя от них повиновения и послушания.

Да, пожалеешь старейшину, достойного воина, бывало всегда готового за десяток желтеньких сражаться по приказу господина Пир Карам-шаха хоть со всем ми-ром. Да, очень не хватало Старо­го гурка, который воевал еще в траншеях Ипра в войну четырнад­цатого года, все испытал и «мог расчленить волосок на сто волос­ков». Но что же поделаешь?   Старейшину гурков,   многоопытного воиня и преданного слугу, поджидала свежая раскрытая могила, а Пир Карам-шаху приходилось поглядывать все чаще и чаще, что там, за  его спиной?  Прислушиваться,  не  шепчутся ли  молодые, с наглым огоньком в глазах, румянощекие гурки.

Вождь вождей не терялся и в более затруднительных обстоя­тельствах. Неуемная энергия его находила выход в бешеной дея­тельности. Всё шло по плану, всё удавалось, правда, с трудом, но удавалось. Его величество царь Мастуджа отложил в сторону свою печаль по Резван — не подобает мужчине печалиться по жен-щине, пусть даже родной дочери — и с довольной, скажем, угодливой, миной на дубленом козлином лице бегал по-мальчишески по двору, поторапливая   шлепками своих жен-девчонок. Из кухни валили клубы дыма и распространяли далеко вокруг запахи жареного и вареного. Лошади стояли вечно в мыле, столько их гоняли по не­легким горным дорогам. Могучие, неповоротливые, лохматые яки-кута-сы бродили во дворе. Им предстояло тащить полевые пушки, застрявшие далеко на юге на переправе. Ящики и вьюки всё при­бывали и прибывали.

День и ночь в михманхане в камине пылали стволы горной арчи, обогревая замерзших, заледеневших, только что спустивших­ся с перевалов суетливых, лукавоглазых, непонятной националь­ности людей. Зябко грели они руки у огня, а рядом с очагом суши­лись их киргизские войлочные бело-черные шляпы, азербайджан­ские каракулевые шапки, монгольские меховые колпаки, каракал-паксюие шугурме, огромные белуджские чалмы, персидские куляхи, европейского фетра шляпы, нелепо выглядевшие в горных дебрях, гигантские текинские папахи, индусские белые, отнюдь не греющие голые черепа шапочки, офицерские военные, времен российской им­перии, фуражки. Тибет и Хорасан, Мазар-и-Шериф и Индия, Франция и Синцзян, Бухара и Анкара. Кто только в те дни не присылал своих курьеров в забытый богом и людьми Мастудж, чтобы вос­пользоваться гостеприимством его нищего, но весьма величествен­ного царя. Гулам Шо мог быть доволен — его михманхана, его покосившийся, сложенный на горной глине из красных шершавых глыб дворец-сарай превратился в место весьма важных встреч.

161
{"b":"201244","o":1}