– Можешь думать, как тебе угодно.

Шейла начинала терять терпение.

– Нет, это тебе так угодно. И, как всегда, ты добиваешься того, чего хочешь.

Джуд Райкен отвечал, не отрываясь от газеты:

– Если бы твой мальчик не упрямился и не торговался со мной...

– Торговался? О чем ты говоришь? Это было похоже на провокацию. Ты сам заставил его...

Джуд был непоколебим:

– Как угодно, – повторил он выводящую ее из терпения фразу.

– Ты обманщик, – прошипела Шейла и, резко выпрямившись, уперлась глазами в газетную стену, – ты вмешался, чтобы манипулировать им. Но я хочу знать, почему ты решил использовать его и зачем?

Наступила долгая пауза, которую прерывал лишь шелест страниц.

– А ты хотела, чтобы он встрял в весьма сомнительное дело?

– Конечно, нет, но...

– Ну вот и я не хотел. Так чего ты теперь жалуешься?

– Ты решил за него. Он вправе делать свой выбор.

Джуд оглядел комнату, словно что-то высматривая.

– Ты знаешь, чего тебе надо? – спросил он с необычной для него прямотой.

Шейла насторожилась.

– Ты о чем?

– Меня интересует – не влюбилась ли ты в этого молодого человека? Ты хочешь выйти за него замуж?

– Н-не знаю, в смысле я не уверена... Он не… – Она запнулась, смутившись.

– Вы были близки?

Ее чуть было не бросило в краску, но поскольку она могла не лукавя ответить отрицательно, ей удалось сохранить выдержку.

– Нет, – ответила она с достоинством.

«А почему, собственно? – вдруг подумала она с удивлением. – Джордан, конечно, очень привлекательный парень. Просто она не достаточно давно с ним знакома, вот и все».

Но, отвечая на свой вопрос, Шейла понимала, что лжет себе. Она уже переспала с двумя ухажерами, зная и того и другого не больше недели. Но в этот раз что-то остановило ее, некое отсутствие цели, направления, что ли. Да, это, пожалуй, да плюс еще одно совсем неловкое обстоятельство – дело в том, что Джордан ни разу не настаивал всерьез.

Джуд продолжал внимательно за ней наблюдать.

– Он не тот, кого бы тебе хотелось, не так ли?

– У него великолепные способности, – не отступала Шейла. – Он умный, честолюбивый, и я уверена, что он влюбится в меня, стоит мне захотеть. – Она нахмурилась, сама того не желая. – Если бы еще можно было избавить его от либеральных причуд... я старалась, но, выходит, это требует больше времени.

– Времени у тебя достаточно, Шейла. И ты знаешь не хуже меня, что изменить его невозможно.

– Ты хочешь сказать, что мне следует отказаться от него. – Он промолчал, но она и не ждала ответа. Ярость охватила ее. – Как ты посмел! – закричала она. – Когда ты перестанешь все решать за других, вмешиваться в чужие жизни? Если бы я захотела расстаться с Джорданом Бреннером, то сделала бы это сама!

Она смотрела на отца, и на искаженном от злости лице неожиданно появилось сомненье. А ведь отец, возможно, прав, черт бы его побрал! Джордан красив и талантлив. Все кругом уверены, что его ждет прекрасная карьера, да и к ней он явно неравнодушен. И все же он остается чужим, у него свои интересы, и совсем нелегко сбить его с толку. Конечно, нужно время… но времени-то больше не осталось. Джуд, как всегда, опередил события.

Разговор закончился как обычно. Шейла задумалась и замолчала, а Джуд снова принялся за газету. Прежде чем она опять заговорила, прошло несколько минут.

– Теперь уже поздно. Он ушел. А я не уверена, что хочу вернуть его, – закончила она твердо, так, будто решила все сама.

Заявление ее было встречено шуршанием газеты, вновь теплившимся огоньком сигары, облачком дыма, поднявшимся из-за страниц, да еще вечным «как угодно».

Джордан Бреннер сидел один в своем крошечном кабинетике в юридической фирме Джуда Райкена, раздумывая – звонить или не звонить его дочери. Он не видел ее две недели. Перед ним на столе стоял стакан бурбона, и он неторопливо отхлебывал из него. Шейла, разумеется, поняла, в чем дело. И, конечно, должна знать – то, что между ними начиналось, кончено.

Он попросил ее отца о помощи, и тот помог. Помог не так, как хотелось Джордану, но Марти по крайней мере выпустили из тюрьмы. Джордан поморщился. Он продолжал работать на Райкена и делать вид, что ничего не случилось. Он полагал, что не потерял работу, поскольку никто не приказал ему уволиться. «Я ведь лучший студент на юридическом факультете, – подумал он достаточно самодовольно, – и то, что у нас получилось небольшое недоразумение, вовсе не означает, что следует прервать обоюдовыгодное соглашение». Джордан поморщился. Он хотел спасти звено и потерял всю цепь. И ничего никогда не изменится. Система продолжает работать, не допуская скандала, чтобы ничего не выплыло наружу. Все части механизма хорошо притерты. Система живуча. Сделав еще глоток бурбона с целью дать хотя бы временный наркоз чувству долга, он еще больше засомневался, что систему когда-нибудь действительно удастся изменить. Она напоминала живой и дышащий организм, нуждающийся в подбадривании, успокоении и частой смене повязок с целебной мазью для заживления ран. И раны всегда затягивались, и система продолжала действовать без особых потерь. Он достал бутылку бурбона из коричневого бумажного пакета и высоко поднял ее.

– За Джуда Райкена, любителя порядка! От спиртного в голове приятно загудело, и Джордан налил себе еще. Он до того старался не промахнуться мимо стакана, что даже не услышал, как открылась входная дверь. Шаги, которые становились все ближе, были такими легкими, а ощущения его настолько притупились от сознания своей вины и действия алкоголя, что он не сразу заметил молодую женщину, которая остановилась прямо передним.

– Привет! – Голос у нее был звонкий и немного насмешливый. – Ау, где ты?

Он поднял глаза. И остолбенел. Длинные, длинные волосы, темные, мягкие и пушистые. Ясные зеленые глаза, в которых светится ум. На девушке ладно сидел ярко-синий костюм с золотыми пуговицами, подчеркивающий изящество ее фигуры. Джордан попробовал выпрямиться в кресле, потому что не хотел, чтобы она заметила, чем он занят.

– Я Натали Парнелл, – представилась она. Ее поведение было начисто лишено южной манерности, с которой ему приходилось сталкиваться всю жизнь. – А ты, похоже, пьян?

Он смущенно улыбнулся. Он не был пьян, так, слегка под хмельком.

– Я трезвый, – сообщил он, стараясь не терять достоинства, и неожиданно его слова прозвучали так высокопарно, что он расхохотался. – Видишь ли, я праздную, а рабочий день закончен.

Улыбка девушки была быстрой, как ртуть.

– Я никому не скажу, – пообещала она, присаживаясь прямо на край его стола. Двигалась она легко и свободно, и он успел заметить, какие у нее стройные ножки, пока она скрещивала их, устраиваясь поудобнее. – А что ты празднуешь?

Сердце Джордана отчего-то странно забилось. Он почувствовал себя четырнадцатилетним мальчишкой, которого только что представили рано повзрослевшей красавице.

– Н-ну... праздную встречу с тобой. «Нормально, – подумал он. – Очень лихой ответ и в то же время игривый).

На этот раз Натали не улыбнулась. Она задумчиво разглядывала его.

– А ты, похоже, дерьмо, – сказала она с плохо скрываемым удовольствием. – Будь любезен, налей и мне.

Он огляделся вокруг в поисках стакана, похвалив себя за умение обходиться с женщинами. Не найдя подходящей посудины, кроме слегка помятого картонного стаканчика, он наполнил его бурбоном и с поклоном протянул его девушке.

– Рад услужить вам, миссис Парнелл.

Она чуть отхлебнула и поморщилась.

– Мисс.

Он откинулся в кресле и постарался больше не глазеть на нее. Ничего не получилось. Чувство юмора и природное женское обаяние Натали были столь притягательными, что ему казалось, он пьянеет от одного ее присутствия.

– Может быть, я могу быть вам полезен?

– А? Ну да, конечно. Ты сбил меня с толку.

Она подняла бумажный стаканчик и ослепила его тысячеваттной улыбкой, которая, пожалуй, растопила бы айсберг. Джордану померещилось, что он уже умер и сразу попал в рай.