— Пока наши помощники готовят Объект к прыжку, а это займет какое-то время, вы можете привести себя в порядок и подкрепиться, если кто голоден. Вон та дверь — столовая, заказ — голосом дроиду. Дверь рядом — туалетные комнаты и душевые кабины. Кто желает отдохнуть — в дальнем конце зала есть несколько диванов.

— А вам-то, андроидам, зачем все эти туалеты, души, столовые, диваны? — удивленно вскинула брови Хлоэ.

— Да, нам, андроидам, это ни к чему. Но мы все строим в расчете на то, что этим будут пользоваться люди… когда-нибудь. Ну вот, по крайней мере вам-то уже пригодилось, — ответил Кью и внимательно посмотрел на Хлоэ.

Женщина смутилась и, с трудом соразмеряя усилия с непривычной гравитацией, неуклюже запрыгала в сторону указанных дверей. Герберт обернулся на Айво и Морана:

— А может, по кофейку, а? — и, подождав, пока Хлоэ не скроется за дверью сантехнического блока, направился в столовую.

К нему с удовольствием присоединились не только профессор с Айво, но и астронавты с Ричи. Они расположились за прямоугольным обеденным столом, а дроид, выслушав их, быстро достал откуда-то поднос с восемью чашками горячего дымящегося кофе. На нескольких блюдечках лежали галеты, а в небольшом кувшине, видимо, были сливки. Открылась дверь, и в столовую вошла Хлоэ. Айво тут же вскочил и пододвинул ей стул. Она улыбнулась ему и села. Глаза у нее были грустные. Пододвинув к себе чашку, она механически стала размешивать сахар, который в кофе так и не положила.

— Хлоэ, что вас так расстроило? — с сочувствием поинтересовался Айво. — Нам удалось вырваться, спасти Объект…

— И вы еще спрашиваете, Айво! Убили доктора Клейна, практически полностью уничтожили его клинику… А я с ним работаю уже почти пять лет. Жалко его, очень жалко…

— Извините меня, Хлоэ, но мне он не показался приветливым и приятным человеком. Да, конечно, мне жаль, что так случилось, но тут уж ничего не поделаешь.

— Да, все верно, он был… господи — был… скандальным и язвительным человеком с гипертрофированным самомнением, — Хлоэ достала платочек и теребила его в руках. — Но, с другой стороны, он действительно был светилом в области крионики. Многие его сумасбродные идеи поначалу громогласно и прилюдно отвергались всеми, его подвергали чуть ли не остракизму, а потом оказывалось, что Клейн-то прав! Но тут уже старались не шуметь и дело заминали. Выходило несколько научных работ на эту тему, иногда даже Клейну удавалось опубликоваться в научных изданиях для узких специалистов. Но дело обычно уже было сделано — все помнили крики и шум, которые были вначале и которые со смаком транслировались в новостях, а что там из этого вышло потом, мало кого из обывателей интересовало. Это не могло не злить доктора, который при следующем столкновении своих идей с консервативно и недоброжелательно настроенной медицинской публикой, не жалел обидных и даже оскорбительных эпитетов в адрес своих недоброжелателей. И так постоянно с небольшими передышками. Кроме этого, он был очень одинок — отец умер рано, матери не знал, а мачеха его ненавидела за то, что по завещанию почти все досталось ему. Жена от него ушла давно, а детей у них не было. Так что, с одной стороны, он был обеспеченным и, хоть и скандально, но известным человеком, а с другой стороны — бесконечно одиноким и несчастным… — По щеке Хлоэ прокатилась слеза. Она судорожно вздохнула и вытерла глаза. — Что и говорить, необычный был старикан, уникальный, и мне его очень-очень жаль.

— Мадемуазель Хлоэ, мы восстановим клинику доктора, я вам обещаю, — неожиданно заговорил профессор Моран, до сих пор внимательно слушавший ассистентку. — Я, например, полностью согласен с вашей оценкой Стефана Клейна. Это был человек с трудным характером, социально и психологически неудобоваримый, но исключительно талантливый в своей области, м-да… Думаю, что можно будет подумать и о восстановлении справедливости и издать его научные работы отдельным сборником. Я побеспокоюсь об этом.

Хлоэ благодарно взглянула на седовласого Морана:

— Спасибо вам, профессор.

— Пока не за что. Надо как-то с этим со всем еще разобраться.

В столовую заглянул Кью:

— Готовность пятнадцать минут!

Люди задвигались, кое-кто заскочил в соседнее помещение. Неожиданно пол качнулся под ногами людей и андроидов. По подлунным помещениям прокатился такой тяжкий гул, что все завибрировало. Севенси замер, будто к чему-то прислушиваясь, потом повернулся к Дефо:

— Атакована лунная база Тихо.

— Господи, почему база Тихо?! — вырвалось у Герберта.

— Паутина, или кто они там, смогла примерно отследить направление нашего отхода. Это невероятно, но факт. Надо срочно уходить, но только не на Садалсууд. Нельзя их привести за собой! Виби! — обратился он к своему коллеге-андроиду. — Переориентируем все телепорты на базу Харон! Скорее! Надо уйти раньше, чем нас обнаружат!

Кью зыркнул на нескольких дроидов, паривших над криокамерой и пультами управлений кабинами телепортов, и те враз сменили темп работы. Виби стоял у открытого люка телепорта, откуда появилась криокамера, и производил лихорадочные манипуляции на тактильном экране монитора. Зажглось несколько бирюзовых индикаторов.

— Кью, все готово! — не оборачиваясь, громко сказал Виби, обращаясь, скорее, к присутствующим людям, а не к Севенси.

Несколько телепортов распахнули створки, и их внутреннее сияние вновь заворожило Вовку.

— Все по кабинам! По прибытии — выходите и ждите нас с Виби! Мы должны стереть маршрутную память телепортов после прыжка. Вперед, время не ждет!!! — приказал Кью.

Люди разбежались по кабинам, и створки бесшумно задвинулись. Несколько дроидов контролировали прыжок. У всех задействованных телепортов малиновые индикаторы сменились на зеленые. Кью посмотрел на дроидов и передал им команду уничтожить данные о прыжке. В это время Виби уже закрыл за криокамерой люк телепорта. Андроиды переглянулись и зашли каждый в отдельную кабину. Двери закрылись, и спустя секунду малиновые индикаторы сменили цвет на зеленый. Немного дольше горел красным индикатор над люком телепорта криокамеры, но, в конце концов, и он позеленел.

Оставшиеся дроиды в несколько секунд вобрали в себя манипуляторы и скрылись в специальных нишах. Освещение погасло, несколько раз моргнули разноцветные диодные лампы, и вся станция погрузилась во мглу и безмолвие.

На космической лунной станции Тихо в это время выли тревожные сирены, мигали красные лампы, выключилось основное и включилось аварийное освещение. Снаружи, на лунной поверхности, поднялись из скального грунта четыре плутонга спаренных электронно-импульсных орудий среднего калибра «Кварк» и волоконно-кевларовая башня мощной лазерной установки «Аргон». Огромный, размером с футбольное поле и глубиной в семьдесят пять метров, приемный подземный терминал межпланетных спейсфлаеров, галактических разведчиков и других космических кораблей закрылся дополнительным броневым щитом. Гигантская карусельная система приема звездолетов с шестью вращающимися платформами, позволяющая принимать и выпускать спейсфлаеры в режиме «non stop», замерла, и вращение ее сегментов медленно-медленно остановилось.

Автоматически были задраены все переборки между модулями и отсеками базы. В каждом герметически закрытом секторе выдвинулись из стен небольшие шкафы с набором необходимых инструментов, приборов и приспособлений при аварии и разгерметизации: аптечка, кислородные маски с баллонами сжатой дыхательной смеси, рация, специальные пластыри и мгновенный клей для заделывания трещин и небольших отверстий в обшивке, а также НЗ-паек. Пластыри и клей были, скорее, данью традиции, чем реальным средством борьбы с разгерметизацией, они могли помочь только в случае возникновения небольших трещин. Дыра в обшивке даже размером не больше горошины стравливала весь воздух, понижая давление в отсеке до нуля за считаные секунды.

Пол под ногами постепенно переставал сотрясаться, затихал грохот упавших шкафов, приборов, мебели и всего того, что не было закреплено. Крики и возгласы, несшиеся со всех сторон в первые секунды ЧП, сменились на отборную брань, проклятья и отрывистые, громкие команды.