Лачуги по обочинам уступили место фермам и обнесенным изгородями узеньким полям, перемежавшимся поросшими деревьями холмами – скорее всего, местными лесными делянками. Короче говоря, дорога сделалась лучше, пейзаж стал более гармоничным, и Гэрлок прибавил шагу. Туман малость поредел, но над лесами все еще висела сероватая дымка.

Полдень застал нас за околицей очередной безымянной деревушки, на склоне холма над еще одной речушкой, о существовании которой я и не подозревал. Гэрлок пощипал травки, местами даже зеленой, а мне пришлось довольствоваться черствыми галетами и засохшим сыром. Оставалось лишь пожалеть об отсутствии сухофруктов и вяленого мяса, хотя оно тоже бывало жестковатым. Увы, у меня остались лишь галеты и сыр, правда, и того и другого имелось в избытке.

Подкрепившись, мы продолжили путь по дороге, продуваемой сделавшимся к тому времени прохладнее и суше ветром.

Первым признаком приближения к городку стало появление над холмом бурой дымки, вторым – деревья, окаймлявшие не ручей, а самую настоящую реку, а третьим – высокая насыпь, ведущая к переброшенному через эту самую реку мосту, стоявшему на прочных каменных сваях. За переправой расстилалось серое жнивье, прорезанное полосой вымощенной камнем дороги, на которой вполне могли разъехаться два фургона.

Когда я направил Гэрлока к реке, с моста съезжал запряженный двумя быками пустой фермерский фургон.

Возница лениво покрикивал на животных. В руках он держал легкое стрекало, но, похоже, лишь для виду: быки повиновались его голосу.

Гэрлок обогнул двух женщин с корзинами на лямках, и до меня донеслись обрывки разговора.

– Симпатичный паренек…

– …вечно ты заглядываешься, Нидра. Твой Клерксек тоже недурен собой…

– Ну и бери его себе.

– Может, и возьму.

С центрального, самого высокого пролета горбатого моста я, щурясь из-за висевшего над городом солнца, разглядел стены Санты, не столь впечатляющие, как в Джеллико или Фенарде, но сложенные из прочного серого камня. Короткий отрезок мощеной дороги вел от реки через грязноватую низину прямо к городу.

Южные ворота Санты, хотя возле них и топтался караул, были распахнуты, причем петли так проржавели, что у меня появились сильные сомнения в том, что за последние годы их закрывали хотя бы раз.

– Что там у тебя, малый? – спросил один из стражников, сухопарый мужчина в коричневом кожаном колете, подпоясанном малиновым кушаком. Он указал на мой самый большой тюк.

– Мои инструменты.

– Инструменты? – он поднял брови.

– Резцы, стамески, рубанки, маленькая поперечная пила, тесло – все для работы по дереву. Я столяр.

– А ну покажи.

Поскольку стражник распространял лишь ауру усталости, но отнюдь не хаоса, я решил не исчезать за световыми щитами, благо, судя по опыту Джеллико, знал, что это переполошило бы весь город. Вздумай кто-нибудь заковать меня в цепи, мне не составило бы труда стать невидимым в любой момент.

Я спешился и развязал мешок.

– Достаточно, – сказал привратник, едва показалась гладкая деревянная рукоять пилы. – Зачем ты приехал в Санту?

– Ищу работу.

– А не молод ты для самостоятельной работы?

– Так ведь все равно когда-то надо начинать. А в деревне не больно развернешься.

Я пожал плечами.

– Удачи тебе, приятель, – произнес стражник, махнув рукой. – Квартал ремесленников справа от главной площади, как раз за Храмом.

– Спасибо.

Я снова взобрался в седло и принялся обозревать Санту с таким видом, словно никогда прежде не видел большого города. Улица за ворогами была вымощена грубо подогнанными один к другому плоскими камнями разнообразных очертаний. Почти сразу же ко мне подбежали несколько мальчишек.

– …покажу лучшую гостиницу в Сайте… всего медяк, господин.

– …если хочешь получить что-то получше жесткой постели, послушай тогда меня..

– …это все кифриенские козы, почтеннейший, – заявил рослый паренек со шрамом над бровью и ножом за поясом. – Лучше вам заглянуть в «Черную Сковороду».

Я нахмурился и попридержал Гэрлока, чуть натянув недоуздок. В отличие от других этот малый не лебезил и не навязывался.

– Что еще за козы такие?

– Ты чужестранец, почтеннейший?

Я кивнул: мой акцент бросался в глаза.

– Да, из Монтгрена.

– А козы у вас там есть?

– Там все больше овцы. Прославленные на весь Кандар овцы. – Мне до сих пор помнилась утомительная работа по улучшения состояния отар графини Мереллы. – Правда, и запах у них чуть ли не на весь Кандар, – добавил я с ухмылкой.

Парнишка ухмыльнулся в ответ, но тут же сделался серьезным.

– Что овцы, что козы, это без разницы. Просто одни пасутся себе на воле, а других держат в загонах и режут. Их мы и зовем кифриенскими.

– Не понял.

На самом деле я все прекрасно понимал, но прикинулся дурачком. В конце концов путь мой мог лежать из Воррака с тем же успехом, что и из Факлаара.

– Кифриенская самодержица говорит, что любую козу, пасущуюся без пригляду, можно зарезать или просто забрать себе, – пояснил юнец, шагая рядом со мной. Остальные трактирные зазывалы отстали, дожидаясь новых путников.

Решив, что мой новый спутник старше, чем кажется, я потянулся к нему чувствами и обнаружил вокруг него легкий налет хаоса, а под пастушьей курткой и заляпанной рубахой – тонкую кольчужную безрукавку.

– «Черная Сковорода», говоришь?

– Лучшая гостиница, почтеннейший. И скажи, что тебя направил к ним Хемпел.

Он свернул в сторону, оставив меня в задумчивости. Получалось, что закон самодержицы породил в Хидлене уничижительное прозвище, а городские ворота находились под ненавязчивым, но постоянным приглядом. Ничего особенного в этом вроде бы не было, но я почему-то ощутил беспокойство.

В отличие от Кифроса многие дома в Санте, особенно на окраине, были крыты соломой, а покрывавшая деревянные стены штукатурка, как правило, потрескалась и осыпалась.

– …посторонись… дорогу…

Я повернул Гэрлока к обочине, и мимо нас по направлению к воротам прогромыхал пароконный экипаж, оставив запах выделанной кожи, тут же смешавшийся с дымом и куда менее приятным запахом, исходившим от открытой сточной трубы по ту сторону улицы.

Скоро мы выехали к площади – поросшему пожухлой травой пространству с несколькими деревьями и пустым постаментом в центре. Статуи на постаменте не было. Возможно, когда-то там красовалось изваяние прежнего герцога, но нынче, похоже, площадь пребывала в запустении. По краям ее стояли крестьянские подводы, а по другую сторону высились две гостиницы – «Черная Сковорода» и «Золотая Чаша». Что касается первой, то она отличалась не только соответствующим изображением на вывеске, но и почерневшей, закопченной штукатуркой и липкой грязью во дворе. Дым просачивался из окон, и в целом трактир производил впечатление далеко не самого гармоничного места.

Проехав локтей сто, я присмотрелся к «Золотой Чаше», находившейся чуть подальше от площади и, как мне показалось, малость повыше. Во всяком случае здешний глинистый двор не размок, штукатурка имела грязновато-бежевый цвет, а дым вроде бы не лез через все щели, а поднимался над дымоходом.

Объехав здание, я нашел конюшню: двое закатывали в широкие ворота пустой экипаж.

– Привет. С кем тут можно поговорить насчет стойла?

Один из возившихся с каретой указал на стоявшего в тени угрюмого вида юнца со шрамом на щеке.

– Два медяка за стойло на двоих, за отдельное – три, – с ходу заявил помощник конюха.

Я заплатил три и получил угловое стойло, одноместное, но столь низкое, что любой конь, кроме пони, ударился бы головой о потолочные балки. Однако Гэрлоку оно было в самый раз: когда я расседлывал его и чистил щеткой, он лишь довольно пофыркивал.

Укрыв пожитки щитом невидимости, я направился в общую залу. «Золотая Чаша» казалась чуть посуше и почище «Сковороды», и к тому же ее не рекомендовал мне столь подозрительный тип, как Хемпел, скорее всего – воровской наводчик.