Мюрат никогда не осмеливался возражать своему главнокомандующему, затем императору, чем ставил себя в ряде случаев в крайне неприглядное положение. Вот один из примеров такого рода. В самом начале Русской кампании 1812 года Наполеон приказал командиру 2-го кавалерийского корпуса генералу Л. Монбрену занять Вильно (Вильнюс), где находились крупные склады русской армии. Генерал немедленно приступил к выполнению поставленной задачи. Но тут в дело вмешался его непосредственный начальник Мюрат, у которого, как оказалось, были свои планы в отношении использования 2-го кавалерийского корпуса. Не осмелившись, как всегда, возражать Наполеону и глубоко уязвленный тем, что император отдает приказы подчиненным ему генералам через его, Мюрата, голову, он воспротивился своевременному выполнению приказа Наполеона и по существу сорвал его. Когда французы все же заняли Вильно, склады уже горели. Наполеон был взбешен. Прямо перед фронтом его войск он устроил Монбрену страшный разнос. «Я отправлю вас в тыл! Вы ни на что не годны!» — в ярости кричал император. Все попытки генерала оправдаться сразу же пресекались. «Молчать!» — гремел император. Эта сцена происходила в присутствии Мюрата. Монбрен бросал на него выразительные взгляды, справедливо полагая, что его прямой начальник должен вмешаться и защитить своего подчиненного от несправедливых обвинений. Но неаполитанский король всем своим видом демонстрировал, что не имеет к этому никакого отношения. А разнос продолжался, набирая обороты. «Но, сир…» — пытался возразить Монбрен. — «Молчать!» — «Сир…» — «Молчать!» И тут храбрый кавалерист, герой многих сражений, не стерпев такого к себе отношения, буквально взорвался. Выхватив из ножен саблю, он отбрасывает ее далеко в сторону и, задыхаясь от ярости, бросает в лицо императору и всей сопровождавшей его пышной свите: «Да катитесь вы все к…!» Вздыбив коня, генерал прямо с места срывается в карьер и быстро исчезает из виду… Адрес, по которому один из самых знаменитых кавалерийских генералов наполеоновской армии и граф Империи, послал императора, короля и всех их приближенных, был весьма конкретен и высказан в неслыханно грубой форме. Наполеон был необычайно поражен таким поведением командира корпуса. Но, будучи человеком умным и проницательным, он заинтересовался прежде всего не самим фактом подобной выходки столь опытного и заслуженного командира, как Монбрен, а причиной, толкнувшей его на это. Вот тут-то и выяснилась вся подоплека данного происшествия. Едва сдерживая гнев, император в весьма нелицеприятных выражениях высказал королю свое мнение по имевшему место инциденту. Это было сделано публично. Мюрат был не только оскорблен, но и прилюдно унижен. Когда вечером Монбрен прибыл в императорскую штаб-квартиру, чтобы отправиться под арест, то, к своему немалому удивлению, увидел, что император и не думает его наказывать. Проявленная им беспрецедентная дерзость не имела последствий. Через два с половиной месяца после этого случая Монбрен сложит свою голову в сражении при Бородино.
Когда началась Великая Французская революция, Мюрату было всего 22 года, и он только что начал военную службу рядовым солдатом-кавалеристом королевской армии. Буйные ветры революции, разметавшие до основания старые феодальные порядки, открыли перед такими, как он, молодыми и честолюбивыми выходцами из народа, невиданные ранее перспективы. Вопрос стоял лишь об их реализации. И Мюрат с этим справился успешно. Реализации его устремлений в решающей степени способствовали начавшиеся весной 1792 года Революционные войны Франции против 1-й коалиции европейских монархических государств, вознамерившихся силой оружия подавить революцию во Франции, восстановить в ней прежние порядки, не дать распространиться пожару революции на соседние страны. В число защитников революционных завоеваний французского народа одним из первых встал и молодой сержант конных егерей Иоахим Мюрат. Проявив выдающуюся храбрость, мужество и военную смекалку в первых же боях за свободу и независимость своей Родины, Мюрат уже через полгода получает офицерские эполеты, о которых до революции не мог даже и мечтать. Незаурядные военные способности способствуют его быстрому продвижению по службе. Через три с небольшим года после получения первого офицерского чина он уже полковник. Проходит еще три месяца — и Мюрат становится генералом республиканской армии. Было ему в ту пору всего 29 лет. А в 32 года он получает чин дивизионного генерала — высшее воинское звание в армии республиканской Франции. Таким образом, за 7 лет Мюрат проходит путь от рядового солдата до дивизионного генерала. Но и это еще не предел в его блистательной военной карьере — в 37 лет он становится маршалом Франции, еще через два года — великим герцогом, а в 41 год — королем. Взлет феноменальный! Такие случаются только во времена эпохальных потрясений. Выдающиеся заслуги на полях сражений в годы войн Французской республики и Наполеоновских войн принесли Мюрату громкую боевую славу и широкую известность. Он становится одним из ближайших боевых соратников Наполеона, спутником его боевой славы. За доблестную службу Наполеон щедро осыпает своего сподвижника всевозможными милостями и наградами. Мюрат становится одним из богатейших людей Франции.
В молодости Мюрат придерживался республиканских взглядов, примыкая к якобинцам, и полностью разделял их крайне радикальную программу переустройства общества. Однако, по всей видимости, идейным якобинцем он все же не был, поскольку довольно быстро избавился от революционного угара, а потом стал не менее пылким сторонником Наполеона, ревностное служение которому почитал своей основной задачей. В конце концов, подобно Бернадоту, бывший пламенный монтаньяр превращается в коронованного монарха, полностью перечеркнув все свое бурное революционное прошлое.
Наполеон считал, что за те блага, которыми он облагодетельствовал своих соратников, они будут служить ему верой и правдой, драться как за интересы созданной им империи, так и за свои собственные, до конца. Но он жестоко просчитался. Да, они до определенного момента служили ему не за страх, а за совесть. Но как только удача отвернулась от их любимца и возникла реальная угроза своему благополучию, они начинают искать нового хозяина, который бы гарантировал им сохранение всего приобретенного на службе у императора. Отсюда и истоки предательства, с которым пришлось столкнуться Наполеону на завершающем этапе своей военной и политической карьеры. И в этом плане Мюрат не являлся исключением, хотя и действовал слишком прямолинейно, как в кавалерийской атаке.
В годы своего наивысшего могущества и славы щедрость Наполеона по отношению к боевым соратникам была безмерной. Император искренне считал, что осыпанные его милостями и наградами, сколотив огромные состояния, они должны быть всем довольны. И снова просчет… Оказалось, что почти все были чем-то недовольны. У каждого были свои претензии к императору, даже у его братьев Жозефа, Людовика и Жерома, получивших королевские троны. Считал себя обиженным и зять Мюрат, недовольный тем, что Наполеон в свое время не дал ему трон польского короля, который ему очень хотелось заполучить. После сокрушительного поражения Наполеона в России и гибели на ее просторах его Великой армии все помыслы и действия неаполитанского короля были направлены только на сохранение своего трона. Известен такой факт. В начале 1813 года в Гумбинене (Восточная Пруссия) только что едва унесший ноги из России Мюрат собрал на совещание высшее руководство бывшей Великой армии. В ходе его, отвлекшись от обсуждения основных вопросов, он пустился в разглагольствования о том, что если бы в свое время не отклонил предложение англичан о союзе с ними, то был бы великим королем, таким же, как король Пруссии или император Австрии, а не служил «безумцу». Но тут ход мыслей размечтавшегося «его королевского величества» грубо прервал давний недруг Мюрата маршал Л. Даву. Не без злорадства он напомнил «его величеству», что «король Пруссии и император Австрии правят по милости божьей, их создало время и привычки народов. А вы король только по милости Наполеона и пролитой французской крови, и можете им оставаться только благодаря Наполеону и верности Франции. Черная неблагодарность ослепляет вас». Смущенный такой отповедью гасконец даже не нашелся что ответить «железному маршалу». Да и отвечать-то по существу было нечего.
