Йозефа сделала книксен и взяла сантиметр. Ни жива ни мертва от страха, я наблюдала за ее действиями.

— Сорок три сантиметра, — закончив измерять талию на платье, гробовым голосом произнесла Йозефа.

— Что? Платье… Лилли обузила талию. Такое с ней случилось в первый раз. Зефи! Обмерь быстро барышню. Мне кажется, она пополнела.

Зефи покорно выполнила ее указание.

— Ну и что там? — в нетерпении спросила тетя. — Сколько у нее в талии? Говори!

— Пятьдесят сантиметров, — выдохнула она.

— Ерунда! — толстая Цилли вырвала сантиметр из рук Юзефы. — Ты не способна даже правильно измерить… Святая Мария! Так и есть. Пятьдесят сантиметров. Как это возможно?

— Я слишком много съела сегодня в ресторане, — еле слышно проговорила я.

— Что ж, остается только одно, — проговорила тетя, вынимая часы, — шнуроваться как можно туже, и не мешкая.

Я чуть было не поперхнулась:

— Не хочу возражать вам, но туже не получится. Я и сейчас с трудом дышу.

— Но послушай, Минка. Сорок пять сантиметров — это твой обычный размер, а уж двумя сантиметрами больше или меньше, не играет роли…

— Сорок пять сантиметров — это то, что у нее было до того, как генерал откормил ее, как рождественского гуся, — отрезала Эрмина, — венгерские завтраки, бекон с яйцами, чесночные хлебцы, вино — все это не прибавляет стройности.

— Вот в этом ты совершенно права…

— А тебе следовало бы позаботиться об этом, Юлиана. Ты помнишь, когда была последняя примерка?

— Как раз перед твоим отъездом к брату Фрицу. Платье шили на манекене, — тетя вытерла со лба капельки пота. — Минка, крепись. Утянуть семь сантиметров — не проблема.

— Моя дорогая Юлиана, Минка только что сказала, что ей и так трудно дышать. Ты хочешь, чтобы она задохнулась прямо верхом на лошади? На глазах у всего города?

— Никто не хочет, чтобы она задохнулась. Ты преувеличиваешь, словно штабной офицер, который говорит, что у него нет долгов.

— Это ты преувеличиваешь, шнуровать туже — это убийство.

— Вечно ты делаешь из меня монстра! — с возмущением воскликнула тетя. — От корсета еще никто не задохнулся.

— Зато через какое-то время случались летальные исходы. Ты разве не читала во вчерашней «Линцер Тагеспост»? Как считает знаменитый венский анатом, корсет сокращает жизнь женщины на двадцать лет.

— Что бы там ни считал венский анатом, но Минка должна быть сегодня самой красивой девушкой в Эннсе.

— Дело не в красоте, а в том, что она должна продемонстрировать, на что способна.

— Все важно — и красота, и способности.

— Нет! Моя Минка не резиновая. Расшнуруйте ее. Она наденет свое старое коричневое платье.

Я в ужасе подняла голову. Коричневое платье?! Только через мой труп. После минутных размышлений мне пришла в голову одна идея.

— Прошу прощения, можно мне выйти? На минуту?

— Да. Но возвращайся скорее. А то мы опоздаем.

В туалете было пусто. Несмотря на все то отвращение, которое я испытывала в этот момент, я открыла круглую крышку унитаза, набрала в себя воздух и сунула глубоко в рот указательный палец. Эрмина когда-то рассказывала мне о нравах римлян, которые по-свински обжирались на своих пиршествах, а чтобы в них вошло еще больше, щекотали пером у себя в глотке. Пера у меня под рукой не было — его мне с успехом заменил собственный палец. Меня вырвало четыре-пять раз, и мой желудок опорожнился полностью.

Колени у меня тряслись, во рту от кислоты горело огнем. Казалось, что я обожгла глотку. Срочно воды!

Со слезами на глазах я возвратилась в комнату. Теперь я поняла, в чем заключалось препятствие, предсказанное в гадании. Карты из Марселя подразумевали узкое платье. Но в гадании сказано было и то, что я преодолею препятствие. Полная решимости, я открыла дверь.

— Пожалуйста, дайте мне стакан воды. Спасибо. Дорогая Йозефа, можем продолжить наше одевание. Зашнуруй меня еще раз.

И мы действительно одержали победу. Но когда Йозефа закончила шнуровать меня, все мое тело ныло от боли. Так туго меня утягивали только к венгерской вечеринке. Я чувствовала себя, как в тисках, с трудом могла дышать. У меня подкашивались колени. Чтобы я не упала, Цилли поддерживала меня. Йозефа довольно похрюкивала и снова приложила ко мне сантиметр.

— Сорок три сантиметра! — Щеки у нее пылали от радости.

Тетушка поцеловала меня.

— Браво, Минка. Горжусь тобой!

— Что ты там делала… в туалете? — тихо спросила Эрмина.

— Меня, пардон, вырвало, — прошептала я.

— Что? У тебя абсолютно пустой желудок? Вот это сюрприз! Нас ждет фиаско! Я не поеду в манеж. Останусь здесь.

Я едва слышала ее. Тетушка снова помогла мне влезть в платье. Пуговицы застегнулись. Платье сидело великолепно: нигде не тянуло. Оно делало фигуру обворожительной. Я любовалась, глядя на себя в зеркало.

— А что за платье… будет на госпоже Хольтер? — спросила я, пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха. — Такое же красивое, как мое?

— Не имею ни малейшего представления. Говорят, нечто экстравагантное. Его шили в Сен-Валентине. Хватит болтать, Минка. Не трать силы попусту. Садись-ка сюда на диван, сейчас примерим шляпу. Да, это произведение искусства! Я бы тоже не отказалась от такой роскоши. Цилли, как следует приколи, чтобы не упала во время прыжков. Зефи, надень Минке сапоги. И не забудь о перчатках. А вот тебе от меня новый «помпадур». Я велела наполнить флакончик нюхательными каплями, точь-в-точь как у меня. Он в сумочке. Если почувствуешь, что близка к обмороку, открой пробку и глубоко вдохни — тебе сразу станет лучше. А чтобы легче доехать до казармы, возьми мой зонтик от солнца и красный веер. Он такого же цвета, как подкладка твоего платья. И еще раз скажу тебе, Минка: скачки быстро закончатся. Всего несколько минут — и все позади. Выглядишь ты ослепительно, как сказочная фея. И поверь мне, весь гарнизон будет у твоих ног.

Когда я спускалась вниз, мне сделалось дурно: закружилась голова. Земля закачалась у меня под ногами. Цилли и Йозефа на лестнице поддерживали меня за руки, но, спустившись, я уже шла самостоятельно твердой походкой.

Генерал ожидал меня у портье. Габора нигде не было видно. Заметив нас, генерал двинулся навстречу медленной торжественной поступью. На нем была роскошная, красного цвета, расшитая золотом парадная униформа. Он окинул меня с ног до головы коротким взглядом, и глаза его засияли.

— Обворожительно, совершенно обворожительно, — произнес он громким голосом и протянул мне руку. Мы вышли за ворота, где стояло зеленое ландо, которое должно было доставить нас в казарму. Генерал арендовал этот экипаж, запряженный четырьмя роскошными сивыми лошадьми, у бургомистра. Удар хлыстом, и мы пустились в дорогу.

Чтобы попасть в манеж, нам пришлось совершить объезд, потому что на Винерштрассе нельзя было попасть напрямик. У городской башни играл духовой оркестр пожарников, площадь была заполнена пешеходами и слушателями, и мы застряли в этой сутолоке. Я сидела рядом с генералом, прямая как свечка, будто аршин проглотила, и думала только об одном: только бы не упасть в обморок. Тетушка Юлиана и Эрмина сидели напротив нас.

Поездка была сущей пыткой. Вдруг мне стало дурно. Где взять силы, чтобы управлять Адой?

Тогда я вспомнила о заветном флакончике. Подчеркнуто медленно я вынула бутылочку с каплями, вынула из нее стеклянную пробку и глубоко вдохнула в себя живительный аромат. И он подействовал! Никогда бы не могла представить себе такого!

— Мандраж? — громогласно спросил генерал и погладил мне руку. — Никаких причин для волнений! Мы на славу потренировались. Fortes fortuna adiuvat. Смелого пуля боится. Не хмуриться! Веселее! Сегодня великий день. Сначала покажем всему миру, на что способен наш ангелок, а потом, — он сделал многозначительную паузу, — семья Бороши начнет новую жизнь.

Под звуки «Торжественного марша» Иоганна Штрауса мы въехали во двор казармы.