Кроме того, наш император был скромным человеком, избегал роскоши, мало ел, спал на полевой кровати, как солдат, и если даже ему не везло в войнах, то его успехи в экономике были феноменальными. Его сын Рудольф считался самым завидным женихом на планете. Все принцессы мира, бывшие на выданье, совершали вечерние молитвы, обращая взоры в направлении Вены, потому что после падения французской империи Вена представляла собой первый трон христианского мира с образцовым двором, и каждая принцесса мечтала стать следующей императрицей Австро-Венгрии.

Эрмина воспитала меня патриоткой, и теперь, когда у меня обнаружилась тетушка, принадлежавшая к этому двору, я еще больше радовалась блеску моей родины.

И вот он настал, этот великий день — среда, 18 августа!

Стояла великолепная погода. На голубом небе вплоть до горизонта не виднелось ни облачка. Над городом сияло яркое солнце. Ровно в пять часов утра я проснулась, разбуженная двадцать одним пушечным залпом. Взглянув на Главную площадь, я увидела, что все окна увешаны цветами, знаменами и пышными гирляндами из дубовых веток. Уже в половине седьмого в Эннсе царила неописуемая сутолока. Перед городской башней проходила торжественная церемония, на которую в праздничных одеяниях стекались люди из Эннсдорфа, Астена, Эннсхагена и Криштайна. Они спешили посмотреть торжественный парад в честь юбилея, в котором принимали участие драгуны, ветераны, представители различных товариществ, королевские стрелки, певцы, музыканты, девушки из женских объединений, одетые в белые платья.

В городе царила атмосфера праздника. Такого я в своей жизни еще никогда не видела. По всей стране был объявлен нерабочий день, беднякам раздавали бесплатную еду, на всех кораблях военного и торгового флота устраивались пышные приемы. Красивее всего было в Эннсе. Однако праздник омрачило мне одно непредвиденное обстоятельство: Лилли Цирмиллер, портниха, не успела дошить мое новое платье для верховой езды.

Все остальное было готово уже несколько дней назад и ждало своего часа в моей комнате: блестящие черные сапоги, новое белье, новый черный «помпадур», веер, вязаные перчатки и элегантная зеленая шляпа-цилиндр, лежавшая в круглой коробке из золотистого картона. Все было на месте, кроме самого главного!

Но виновата была отнюдь не фрау Цирмиллер, а проблемы с транспортом. Дело в том, что на южном направлении железной дороги произошел несчастный случай: грузовой поезд сошел с рельс, и про товарный вагон, застрявший на запасных путях, просто-напросто забыли. В результате красная подкладочная ткань вовремя не прибыла, а материю этого оттенка невозможно было достать нигде — ни в Штайре, ни в Вельсе, ни в Линце. В конце концов пакет прибыл с последней почтой вечером накануне праздника, когда мы уже сходили с ума от расстройства.

Лилли Цирмиллер работала всю ночь напролет. Торжественная церемония на Главной площади уже подошла к концу, заканчивался и парад, но платье все еще не было готово. Скачки были назначены на пять часов.

Чтобы как-то отвлечься от тревожных мыслей, мы с дядей Луи в последний раз обошли отель. Все было подготовлено наилучшим образом.

Бокалы сверкали, портреты кайзера украшали зеленые гирлянды. Столовое серебро в ресторане начищено до блеска, на белоснежных скатертях и салфетках из дамастовой ткани ни малейшего пятнышка. Повсюду стояли вазы с цветами. Все выдержано в черно-желтых императорских тонах: желтые розы соседствовали с черными фиалками, специально выведенными для дома Габсбургов.

Наш обход закончился. Часы показывали половину первого.

Платья все не было.

— Спокойно! Держать себя в руках! Сохранять мужество! — громогласно подбадривал меня генерал. — Ты даже не представляешь себе, что случается на поле боя! Надеюсь, из-за платья ты не потеряешь силы! Все обойдется. Уверен, наша славная Лилли нас не подведет.

В воротах уже показались первые гости, разодетые в пух и прах. В ресторане хлопали пробки открываемых бутылок шампанского. Кланяясь прибывающим гостям, мы с генералом направились к столу.

За нашим столом собралось немногочисленное общество: барон, Эрмина и я. Габор, сидевший с товарищами за столом для кавалеристов, ободряюще кивнул в мою сторону. Трапеза состояла из одиннадцати блюд, включая мороженое и торты. Струнный квартет играл Гайдна и Россини. По случаю торжественного дня музыканты облачились в красные концертные фраки. Зрелище представляло собой верх элегантности.

Я же продолжала нервничать из-за платья, что усугублялось размером ставок, поставленных на меня. В горле стоял ком.

— Сейчас наша всадница заставит себя поесть, — приказал генерал, — сегодня ей потребуется много сил. И никакого кофе на десерт, это слишком возбуждает. Основный девиз сегодняшнего дня: весело и спокойно. Иначе Аду понесет. И что бы там ни случилось, помнить: тише едешь — дальше будешь. Иначе пропадем.

Я заставляла себя немного поесть, и тут произошло чудо. Вдруг у меня проснулся аппетит. Шеф-повар превзошел самого себя, и все блюда были необыкновенно вкусны. К тому же, мой корсет под летним платьем светло-зеленого цвета, привезенным из Вены, был затянут довольно слабо, так что, встав из-за стола в половине четвертого, я была в прекраснейшем расположении духа. Все мои тревоги как рукой сняло.

И кто бы, вы думали, ожидал нас внизу, в холле? Компаньонка фрау Цирмиллер, Фритци. В правой руке она держала длинный серый, скрывающий нечто многообещающее чехол для платья.

— Тысячу извинений за опоздание, — сказала она, делая книксен. Вид у нее был усталый, глаза покраснели. — Но смею успокоить вас, милостивые господа: то, что я принесла, истинный шедевр. — Она еще раз присела в книксене. Затем театральным жестом открыла серый льняной чехол.

О — ля-ля! Такое стоило всяческих ожиданий! Прощай, мой старый коричневый театральный костюм! Прощай, моя коричневая плоская, как блин, шляпа! Грядут лучшие времена!

— Очень красиво, — благосклонно заметила Эрмина.

— Сказочно красиво! — воскликнул генерал и сунул Фритци в руку золотую монету.

Я не могла оторвать восхищенных глаз от роскошного зеленого бархата, от элегантного фасона, от развевающегося подола платья.

— Фритци, ты знаешь, где находится комната госпожи Танцер? — приветливо спросила Эрмина. — Будь добра, отнеси платье туда. — И, повернувшись к генералу, добавила: — Спасибо за великолепный обед. В котором часу встречаемся?

— Ровно в половине пятого. Ожидаю вас у входа.

Чудо моего превращения в сказочную наездница-принцессу происходило в комнате Юлианы. Цилли и Йозефа все подготовили, и настал волнующий момент, когда я подошла к большому зеркалу в ослепительно белом белье, туго затянутая в корсет. Тетушка, раскланивавшаяся с сотней гостей, а потому несколько усталая, торжественно произнесла:

— Дорогая Минка, наконец-то я могу заняться тобой. Целый день только и мечтаю об этом, — она раскрыла веер и, постукивая им, вытерла несколько капелек пота со лба. — К сожалению, я не смогу долго задерживаться с вами: в четыре должна быть опять с гостями, после концерта подадут кофе, сегодня нет ни одной свободной минуты с утра до вечера. Так, а где же платье? А, вот оно! Чудесно! Какая молодец наша славная Лилли! Ну, ангел мой, наступил очень ответственный момент.

Втроем они стали помогать мне надеть платье.

— Осторожно с рукавами, — предупредила Эрмина. — Надевайте медленно, чтобы не порвать подкладку.

— Да, очень осторожно, — тетушка расправила плечи платья, приподняла воротничок.

В комнате наступила напряженная тишина: все застыли от ужаса.

Тетушка Юлиана попыталась застегнуть спереди пуговицы. Но платье не застегивалось. На животе оставалась широкая щель, которую, как ни растягивай, никак нельзя было уменьшить. Тетушка вынула свой флакончик с нюхательными каплями.

— Зефи, на сколько вы затянули барышню?

— Насколько это было возможно.

— На сорок пять сантиметров?

— Так точно, госпожа.

— Значит, размер платья не соответствует. Будь любезна, измерь ширину талии.