Дело в том, что она младшая сестра Шандора — точнее говоря, сводная сестра, и она жива. Чуть позже я объясню тебе, что к чему.

Владения Шандора находятся невдалеке от Гёдёллё, охотничьего замка императрицы, куда каждую осень стекается вся венгерская знать, Их Величества, Зольтан, конечно, тоже. Шандор в течение многих лет устраивает большой прием, и эти его празднества славятся по всей империи.

Герцог Луи, старший брат императрицы, часто бывал там. Однажды он посетил замок, когда еще был холостяком. А то, что Луи испытывает слабость к женскому полу, знает каждая собака. И вот там он видит твою мать, не сводит с нее глаз, ходит за ней по пятам. И что бы ты думала? Вскружил ей голову! Не буду вдаваться в детали, но в итоге они сблизились. Никто в замке не заметил этого — кроме меня. Чего только я ни делала, чтобы вразумить их, — все напрасно.

Еще раз повторяю: ты не должна плохо думать о своей матери, но таковы уж баварцы! Их можно простить — они не похожи на остальных. Они очень образованы, страшно талантливы и к тому же в большинстве своем очень красивы. Мужчины — высокие, статные, у женщин — волосы дивной красоты. Существует даже поговорка: «волосы, как у баварской принцессы».

И у всех бурный темперамент. Горячая кровь. Художественные натуры. Они музицируют и сочиняют стихи, обладают безукоризненным вкусом. Вот, скажем, нынешний король Людвиг Второй. Ты посмотри, чего он понастроил — ведь все это войдет в историю! Он так молод, ему всего двадцать девять, а уже одиннадцать лет на троне!

Я рассказываю тебе это, чтобы ты лучше поняла свою маму. Представь себе, появляется брат императрицы, холостой неотразимый красавец, и клянется тебе в вечной любви. Не исключено, что он лгал, когда обещал жениться. Но перед таким обаянием женщине очень трудно устоять.

Для меня тот май, прямо скажу тебе, был тяжелым испытанием. И вечная возня на третьем этаже, по ночам, да и после обеда, и постоянный страх, что Шандор заметит — да, никогда я этого не забуду. Но мне удалось замести все следы. Скандала не случилось, хотя Луи задержался на целую неделю. Иногда мне казалось, что он даже хочет, чтобы Шандор узнал правду.

— Но почему?

— Из удали. Таковы уж мужчины.

— Но он ничего не заметил?

— Нет. Луи потом уехал. Я еще ему поклялась — кстати, твоей матери тоже, что все останется между нами, чтобы ни малейшая тень не упала на него и императрицу. Так мы и поступили, хотя в этом не было никакой надобности. В том же году он женился — не на графине или принцессе с богатой родословной, — нет, на актриске. Был большой скандал.

Итак, ты спросишь, является ли Луи тебе отцом или нет? Твоя мать сама этого не знает. У Шандора никогда не было детей, ни от жены, ни от любовниц. У Луи есть законная дочь, но помимо нее разбросаны по всему свету маленькие талантливые отпрыски вроде тебя. В действительности Луи блондин, свои волосы он красит в черный цвет. Впрочем, у тебя глаза Шандора. Кстати, Шандор не сомневается в том, что ты его дочь, поскольку ты очень похожа на Маргиту. Послушай, тебя все это не удивляет? Ты не задаешь мне никаких вопросов.

— До некоторых вещей я додумалась сама.

— Прекрасно. Мы, кстати, поклялись, что, пока живы, о приданом не будет сказано ни слова. Что касается денег, то с этим все ясно, покончено раз и навсегда. Но поскольку ты многое додумала сама, я только восполнила некоторые пробелы и клятву не нарушила… Ты хочешь что-то сказать? Спрашивай.

— Так теперь все дело официально оформлено?

— Ради Бога, что ты говоришь! Конечно, нет! Официально ты дочь фабриканта, законная дочь, и останешься ею до конца. Все, что я рассказала тебе, должно остаться строго между нами. Но что касается Хюбша, дитя мое, тут такая история. Есть один человек, который строит в Леопольдштадте доходный дом. Только зовут его не Рюдигер, а Николаус. В дом вкладываются средства, но совершенно конфиденциально… Бог мой, как чудесно благоухают розы! Ты чувствуешь их аромат?

— Конечно.

— Вдыхай глубоко, Минка. Этот аромат благотворен!

Некоторое время мы сидели молча, наслаждаясь прекрасным парком.

— У меня нет часов. Ты не знаешь, который час?

— Наверняка уже половина шестого.

— Тогда пойдем. Нам пора. А вечером мы чудно повеселимся в Бирквелле. Там сегодня театрализованный вечер «Запутавшаяся невеста». Должно быть очень весело. А завтра я приглашаю в отель, в большой зал ресторана. Я уже обещала твоей тетушке дать ответный ужин за ее венгерский прием.

— Чу́дно. Очень рада этому.

— Вот тогда и выпытаем у генерала, как обстоят дела с помолвкой. Боже мой, Минка, может быть, тебе удастся выйти замуж по любви? Знаешь, какая это редкость? А то, что я тебе сегодня рассказала, хорошенько обдумай. Все хорошо, что хорошо кончается. Сейчас есть ты и есть я… — она помедлила и улыбнулась мне. — Я ведь тоже «отпрыск», и во мне тоже течет баварская кровь. Расскажу как-нибудь в другой раз.

Историю Эрмины я узнала после спектакля. У нас было хорошее настроение, и если бы она до этого не рассказала мою историю, я никогда бы не поверила в ее.

Теперь стало понятно, почему Эрмина в совершенстве говорила по-английски: она родилась в Англии, в графстве Суррей.

Я поняла также, почему она воспитывала меня в такой строгости. Не только из-за моей матери, нет, из-за своей матери тоже. Ее мать слыла необыкновенной красавицей, что и определило ее судьбу. Она была баронессой Бороши, и тогдашний король Баварии заказал для своей знаменитой портретной галереи красавиц в Мюнхенской резиденции ее портрет.

После того как он слишком часто и слишком подолгу заглядывал в ее жгучие карие глаза, она вынуждена была уехать в Англию — до того, как пришлось бы скрывать растущий живот. К тому же, она не хотела соединять свою судьбу с одним веселым вдовцом из Ципса.

Она оставила ребенка на попечение других людей, вышла замуж по любви за Фришенбаха, а Эрмину впоследствии удочерили приемные родители. В Англии у Эрмины была гувернантка. И кто, как бы вы думали, она была? Леди Маргита. Круг замкнулся.

— Но у меня с Маргитой не было таких отношений, как у нас с тобой, — заметила Эрмина. Было уже около полуночи. Мы сидели в ее комнате, на желтой софе, держа в руках маленькие рюмочки с вишневым ликером. — Мы с ней никогда не любили друг друга. Маргита слишком фривольная женщина. Она очень образована, у нее острый ум, она очень привлекательна, у нее есть шарм. Но в жизни ее интересует только одно — собственное удовольствие. Если ей что-то взбредет в голову, она, не думая о последствиях, летит к цели.

Когда мне было четырнадцать лет, она влюбилась в английского лорда. Он собирался в Индию, она тоже загорелась этой идеей. И знаешь, что она делает? Дарит мне миниатюру и, недолго думая, отсылает меня в Париж, в пансионат. Я была в бешенстве. Потом мне понравилось жить в Париже, я даже не хотела оттуда уезжать. У меня там были подруги, было весело. И что же дальше? Лорд погиб во время охоты на тигров, получилось, что не он убил тигра, а тигр его. Овдовевшая Маргита возвращается назад, внезапно забирает меня из пансионата, и мы направляемся в Эннс.

— А я думала, вы не любите Париж.

— Тогда я была от него в восторге. Это было в блестящую эпоху Второй Империи, во времена Наполеона III. Оффенбах, оперы, концерты, балы, театры… Наполеон был нашим злейшим врагом, всегда защищал наших противников. Из-за него мы потеряли Италию, на его совести смерть Максимилиана, брата императора, которого расстреляли в Мехико, но сама по себе жизнь в Париже была сплошным удовольствием.

Эрмина выпила ликер до дна.

— Хочешь еще? Нет? — и налила себе еще. — Если я что-нибудь имею против французов, так это только из-за Валери, — продолжала она, — но, в сущности, французы — моя любимая нация. Это народ с древними культурными традициями. А какой поэтический язык! Звучит, как музыка! Это утонченные люди с большим чувством юмора, восприимчивые ко всему прекрасному, чего лишены многие другие народы. Подумай только, Наполеон приглашает архитектора — его звали Хаусман, — который создает по его приказу прекраснейшие бульвары, а по обеим сторонам прекраснейшие дома на свете. Крыши домов там не красные и острые, как у нас, а круглые и серебристо-серые. А окна доходят до самого низу, чтобы было больше света в помещениях, а к стенам, чтобы не наткнуться на окно, прикреплены в рост человека решетки из кованого железа. Такого изящества у нас нет и в помине. — Она отпила глоток. — Кстати сказать, эти самые бульвары навели нашего кайзера на мысль создать в Вене Рингштрассе. По его указу городские стены так отшлифовали, что мы утерли нос Наполеону: дескать, тоже можем строить не хуже, чем он… Что-то я перескакиваю с пятого на десятое…