– Юля, ты дура! Если бы ты была умной (это во-первых), ты бы поняла, что мы ничего не придумывали, а во-вторых, ты мне просто завидуешь.

– Я?! Завидую тебе?! С какой стати?

– Ты вечная неудачница! Во всем! Особенно в личной жизни.

– А ты? Кто тогда ты? Я, по крайней мере, не корчу довольные рожи в телике, когда на самом деле чувствую себя настоящим зомби. Ладно, что было, то было. В конце концов, все уже прошло. Бессмысленно говорить. Но на твоем месте именно теперь я хорошенько бы задумалась!

– Задумалась – о чем?

– Об окружающих тебя людях. Видишь ли, подобные сцены гладких идиллий не способны вызвать ничего, кроме зависти. А чужое счастье (особенно если оно настоящее, а не выдуманное) способно разбудить самые темные силы человеческого сознания. Человеку вообще (а живущему в этой стране – в частности) свойственна логика типа «Если корова сдохла у меня, она обязана сдохнуть и у соседа! А если не подохнет, тварь, я ее сам отравлю!»

– Я не понимаю, что ты хочешь сказать.

– Все прекрасно ты понимаешь! Я просто советую быть более осторожной. Следует немного поостеречься. Осторожность не помешает. Знаешь народную мудрость? Бережного бог бережет.

– Перестань говорить загадками. Если тебе что-то известно – выкладывай. И хватит темнить.

– У тебя будут неприятности.

– Какие именно?

– Этого я пока не могу сказать. Не знаю. Но я вижу, что ты и сама их предчувствуешь. Иначе почему у тебя такой вид?

– Мне приснился плохой сон.

– Дело не в этом.

– И Андрею тоже. Одновременно.

– Он рассказал свой сон?

– Нет.

– Тогда откуда ты знаешь?

– Я видела.

– Эх… – вздыхает моя сестра. – Надеюсь, ты все-таки уловила мою мысль?

– Пожалуй.

– Запомни только одно. Люди в этом мире могут простить очень многое, кроме двух вещей (их никто не в силах простить, так уж устроена человеческая природа) – чужих успехов и счастья. Если человеку сопутствует успех в работе, а кроме того, он еще и счастлив в личной жизни – за это мстят. И мстят порой очень жестоко. А когда я увидела вчера вечером с экрана телевизора твое лицо, я перепугалась… Я поняла, что ты имеешь и успех, и счастье, и больше в этом мире тебе нечего хотеть. Ты даже не представляешь, как светилось твое лицо! Оно просто сияло счастьем. Вы с Андреем ходите по краю. Не забывай!

– Если ты хотела напугать меня своими словами, ты этого добилась.

– Ты не маленький ребенок! Слушай. – У нее такое лицо, будто ее осенило. – А может, твой муж просто сошел с ума?

– А может, свихнулась ты?

– Ладно, я пошутила. И все-таки во многих ситуациях он производит впечатление помешанного.

– Ты тоже.

– А разве ты сама ничего в нем не замечала?

– Нет, не замечала. И вообще – я не собираюсь распространяться на эту тему.

– Слушай, а может, он завел себе любовницу?

– Сразу десять! – огрызнулась я.

– А мне кажется, кто-то у него все-таки был.

– Знаешь, Юля, если бы ты не была моей сестрой, я набила бы тебе морду!

– А если бы ты не была моей сестрой, я вообще не стала бы с тобой разговаривать!

Утро 26 июля.

Утро презентации выставки Андрея. Утро смерти Димы Морозова. Когда начался день, Дима был еще жив. Этим утром я думала, что начинающийся день принесет мне победу и счастье…

Платье лежало на кровати, поблескивая в лучах восходящего солнца. Это было одно из самых красивых и дорогих платьев в моей жизни. Восхитительное, нежно-сиреневое, словно сотканное из таинственных цветов, в которые превращаются упавшие с неба звезды. Вызывающие в памяти ясный восход зари.

Я – это женщина, смотрящая на себя в зеркало, чтобы убедиться: все происходящее с ней – не сон. Сколько лет назад я приехала в этот город – глупый ребенок, не знающий, что делать с собственной жизнью. Институт, разочарование, мнимые потери, Андрей, чьи-то незнакомые лица – и вновь Андрей, до конца он и больше никто. И, словно аккомпанементом, меня выгоняют из института…

И вот – свет софитов. Эфир. Я сяду в машину этим вечером и среди множества лиц стану искать только одно лицо. И платье на кровати – символ моей победы. Этим вечером – открытие персональной выставки Андрея, потом – презентация, телевизионная съемка и роскошный банкет.

Андрей стремился к этому всю свою жизнь. Он не добился признания как художник, но добился всего как бизнесмен. Галерея давала огромную прибыль. Правда, я до сих пор не понимаю – как. Наверное, от торговли антиквариатом. Не знаю. На сумму, в которую обошлось предстоящее торжество, можно было свободно купить несколько квартир в центре города. Андрей спекулировал антиквариатом и иконами, за бесценок скупая у нищих художников картины, через год или два становившиеся (не без его участия) шедеврами. На будущие шедевры у него был просто настоящий нюх. Я ничего подробно не знала о его делах. Четкой, хорошо продуманной политикой Андрея было держать меня в полном неведении. Я узнавала о его делах только по слухам вокруг или догадывалась сама. Провалившись в искусстве, Андрей преуспел в своем стремлении зарабатывать деньги на искусстве. Вечером ожидался его триумф. И мой – его жены, Татьяны Каюновой.

В день презентации Андрей ушел около семи утра. Я слышала, как захлопнулась входная дверь. Мы должны были встретиться только вечером, перед началом съемок. Я собиралась приехать с одним из его друзей – скорее всего, с его компаньоном по галерее, Геннадием Кремером. В то утро я испытывала неприличное восхищение собой. Когда ходила по квартире из комнаты в комнату, в памяти возникали слившиеся воедино обрывки прошлого. Например, о том, как я впервые увидела Андрея…

Около полудня раздался звонок в дверь. Это было более чем непонятно. Внизу – охрана, никто не мог пройти к нашей квартире, не сообщив предварительно о своем приходе. Даже близкие друзья и Юля, моя сестра, и те должны были звонить. Каждый месяц Андрей возобновлял договор с охраной – обученными телохранителями. Он решил нанять их после того, как пятеро подростков пытались вломиться в его галерею с целью грабежа. А те ненормальные, что не раз подстерегали у дома… Около публичных личностей всегда водится множество различных ублюдков. Это крест известных людей.

В дверь звонили не переставая. Это меня удивило еще больше: в вестибюле еще с вечера дежурила охрана. Я посмотрела в глазок. В коридоре стояла миловидная девушка лет 20–23, совершенно мне незнакомая. Я решила открыть.

– Добрый день, – сказала девушка (у нее был приятный низкий голос). – Андрей дома?

Андрей? Не сомневаюсь, что девчонка заметила, как недоуменно стало вытягиваться мое лицо, потому что она быстро протараторила:

– Вы извините, что я так фамильярно, просто мне очень нужно его увидеть. Это срочно.

– Как вы сюда вошли? – спросила я.

– Но охрана же меня знает!

– Каким это образом?

– Простите, я сейчас все объясню. Вы ведь Татьяна Каюнова, жена Андрея?

– Да.

– Очень хорошо. Если вашего мужа нет дома, мне бы хотелось поговорить именно с вами.

– Разве мы знакомы?

– Нет. Я работаю в галерее Андрея Каюнова. Простите, могу я с вами поговорить?

– Только недолго. Входите.

Я посторонилась, дав ей войти. В гостиной девушка весьма непринужденно уселась в кресло.

– Так даже лучше, что Андрея нет, – сказала она. – Я давно собиралась с вами поговорить, но он мне запрещал.

– Кто вы такая?

– Меня зовут Вика.

– Ну и что?

– Я… я любовница вашего мужа. Вернее, возлюбленная Андрея.

Удивляться этому не следовало. То есть не в том смысле, что эта девочка действительно была любовницей Андрея, а в том, что за время нашей работы мы оба повидали достаточно придурков. Существуют совершенно ненормальные люди, с успехом отравляющие жизнь. Так, месяц назад меня каждый день подкарауливала у входа в студию одна сумасшедшая, которая была уверена в том, что я ее потерянная в детстве дочь. Охрана едва отвязала меня от нее.

Кстати, «любовницы Андрея» тоже были – две психически больные девчонки, приставшие ко мне возле самого дома. Даже Юле звонили какие-то психи. От этого не уйдешь, я просто училась обращаться с ними.