– Это невозможно! Вы бредите! В вашей просьбе нет смысла.

– Я лишь прошу об отсрочке до утра. Завтра в первых же новостях сообщите об этом первыми. Но до завтрашнего утра еще остается время, и может выясниться, что арест Андрея был просто недоразумением или ошибкой. Я вас очень прошу! Сегодня все встанет на свои места. Я же знаю, мой муж невиновен. Пожалуйста, не сообщайте его имени в сегодняшнем вечернем выпуске! Я же сотрудница вашего канала, я вас очень прошу…

– Хм… Это слишком сложно.

– Филипп Евгеньевич, а если моего мужа освободят уже сегодня? Если действительно произошло недоразумение? Сообщив имя убийцы утром, вы все равно ничего не потеряете! Я вас очень прошу, ради всего святого…

Долгое молчание. Лед в чужом голосе, калечащий мембрану. Я, наверное, на самом деле сошла с ума.

– С вечерними новостями выйдет Алла. То, о чем вы просите, сделать очень сложно.

– Филипп Евгеньевич!

– Ну ладно. – Снова глубокий вздох. – Я постараюсь сделать для вас это невозможное одолжение.

– Я так вам благодарна…

– Сегодня вечером имя вашего мужа в эфире не прозвучит. Я вам это обещаю. Но завтра…

Когда я повесила телефонную трубку и дрожащими руками вытерла со лба пот, я уже сомневалась в том, что наступит завтра.

Позвонили в дверь. Я складывала в ящик разбросанные фотографии с нашей свадьбы, и внутренний голос подсказывал, что теперь мне не следовало бы никого ждать. По крайней мере, к добру. Но я все-таки подошла к двери и глянула в глазок. Это была моя соседка по лестничной клетке, жена бизнесмена, с которой мы познакомились во время ареста. Я открыла дверь.

– Здравствуйте. – Она боком протиснулась в прихожую, и меня поразило странное выражение ее лица.

– Ваш муж уже дома?

– Нет.

– Как, его еще не отпустили? Мы были уверены, что это ошибка. Разве не так? – В ее взгляде первой нотой звучит опасение и обертоном – разочарование.

– Не знаю.

Странное выражение приняло более яркий оттенок. Я охарактеризовала бы его как злорадство здорового человека, входящего в тифозный барак.

– Зайдите, – сказала я.

– Нет-нет, я на минуточку! – Она внутренне приняла защитную стойку, словно атмосфера моей квартиры могла ее задушить.

– Слушаю вас.

– Я пришла с вами попрощаться. Мы с мужем уезжаем отсюда.

– Вот как?

– Мы уже договорились с покупателем нашей квартиры. Он переедет через год – сейчас он за границей. А мы уезжаем отсюда завтра. Эта, нынешняя квартира больше не удовлетворяет нашим требованиям. Видите ли, она слишком мала, вдобавок – шумный район и… неподобающая положению моего мужа обстановка. Вы понимаете, что я хочу сказать?

– Нет.

– Ну как же… Эти обстоятельства с арестом вашего мужа…

– А вы тут при чем?

– Вы меня неправильно поняли… У моего мужа очень тяжелая, напряженная работа, ему необходимы безопасность и покой.

– Зачем вы ко мне явились? – Что-то дрогнуло во мне, и на поверхность стала медленно подыматься лава.

– Я только хотела попрощаться, – растянула она губы.

– Вы это сделали, теперь можете идти.

– Ну вот, вы на меня рассердились. Но вы должны понять, что действительно неприятно жить рядом с человеком, который обвиняется в таком отвратительном преступлении. Мы с мужем были просто возмущены всей отталкивающей жестокостью…

– Убирайтесь!

– Хм, вы обиделись, но арестовали-то не моего мужа, а вашего! Следует же смотреть правде в глаза. В общем, я пришла, чтобы просто сказать вам: будет лучше, если вы съедете с этой квартиры!

– Почему же?

– Мы хотим получить приличные деньги за свою жилплощадь, а это будет весьма проблематично при таком соседстве. Правда, мы еще не рассказали нашему покупателю, с кем рядом он собирается жить, но очень скоро вся эта история станет известна. И когда он узнает, то может снизить цену. Потому что ни один нормальный человек не захочет жить рядом с семейкой убийцы-маньяка.

Я все еще старалась вести себя хладнокровно, удерживая лаву внутри. Что-то мне подсказывало: если я дам ей по морде, ничего хорошего из этого не выйдет.

– Вы все сказали?

– Нет, не все! Своим присутствием здесь вы снижаете цены на недвижимость в этом доме.

Я распахнула дверь настежь и указала направление:

– Вон!

Она вышла, презрительно фыркнув:

– Вы такая же, как ваш супруг!

Громко захлопнув дверь, я прислонилась к стенному шкафу. Ноги отказывались держать меня. И горькие, долго сдерживаемые слезы покатились по щекам.

Собираясь в мрачное здание прокуратуры, я пришла к уверенности, что все случившееся со мной – полный бред. Так не бывает. Андрея отпустят, ведь ясно же – это ошибка. И вечером, дома, мы вместе будем смеяться над этим. Потому что все закончится хорошо – не иначе. День был жаркий, солнечные лучи, словно в зеркалах, отражались в стеклах домов и прыгали по мостовым маленькими светлыми зайчиками. Я чувствовала в себе уверенность, словно твердо знала: через час Андрея отпустят. И он вернется. И я приготовлю что-то необычное на ужин. И все обязательно будет хорошо.

Девушка в приемной, увидев меня, уткнулась в компьютер.

– Я могу войти?

– Идите. Вас ждут.

Ждут?

Я вошла в кабинет прокурора. Первым, кого я увидела, был следователь, он сидел на одном конце стола Т-образной формы. Вторым был человек, при взгляде на которого я подумала: что с такой внешностью он делает здесь? Ему было лет тридцать (вместе со следователем они смотрелись как отец с сыном), и он был просто красавцем. Это был потрясающе сложенный блондин примерно двухметрового роста. Безукоризненный темный костюм, сшитый по последней моде в Париже. Модный галстук пастельной расцветки. Супершикарная стрижка. Лицо манекенщика, повадки – тоже. Последний айфон. Массивная челюсть, что-то грубоватое в разрезе глаз, в скулах. Жестокий узкий рот. Накачанные мускулы явно раздували рукава парижского пиджака… Его портили только глаза. Прозрачно-голубые, большие глаза были слегка навыкате, в них сквозило что-то рачье или бычье, что-то на удивление тупое. Наверное, примерно такой взгляд был у барана из пословицы про новые ворота. Когда я разглядела их, очарование пропало, словно его совсем и не было.

Да, я отношусь к тем женщинам, для которых во внешности мужчины главное – глаза. И все-таки этому блондину куда больше подошла бы роль манекенщика или кинозвезды, чем прокурора.

Он рассматривал меня с таким же пристальным вниманием. Когда взаимное разглядывание стало невыносимым, я сказала:

– Вы прокурор?

– Да. Садитесь.

Я присела напротив следователя.

– Меня зовут Татьяна Каюнова.

– Я знаю.

– По какому праву был арестован мой муж?

– По юридическому, – ответил прокурор.

– Вы думаете, с вами кто-то стал бы нянчиться, если бы вы не являлись бывшей телезвездой? – вступил в разговор следователь. «Бывшей» – слово резануло меня ножом по сердцу.

– Это правда. – Я вновь услышала голос прокурора. – Для вас сделано исключение. Поэтому вы и находитесь сейчас здесь. – У него вдобавок был еще и женский голос. – Вашему мужу будет предъявлено обвинение в трех предумышленных убийствах. Впрочем, юридические тонкости вам ничего не скажут. Очень много они сказали бы вашему адвокату, если бы вы привели его с собой.

– Моему адвокату?

– Вернее, адвокату вашего мужа. Надеюсь, вы знаете, что по закону ему полагается адвокат? Вы достаточно состоятельны, чтобы оплатить все расходы. Или хотите, чтобы у вашего мужа был бесплатный государственный защитник?

– Нет, я найду адвоката.

– Прекрасно. Итак, мы отвлеклись. Ваш муж виновен в трех убийствах.

– Насколько я знаю, вину доказывает суд.

– Мера наказания по данной статье максимальна – пожизненное заключение. Конечно, если вашего мужа признают психически здоровым. А его признают, даже не сомневайтесь.

Из моих рук выпала сумочка и с глухим стуком упала на пол.

– Вы хотите сказать, что суд может вынести такой приговор…