Чуть не плача, не в силах поднять на кого-то глаза, села на место и твердо решила завтра же забрать документы. В перерыве ко мне подошли две девчонки.

– Слушай, да плюнь ты на него! – сказала одна.

– Девчонки из общаги про этого козла рассказывали, – сказала другая. – Он шизанутый. К нему на лекции нельзя опаздывать, это его пунктик. А так он классный – на экзаменах ниже тройки никому не ставит.

У меня было несколько другое мнение по этому поводу. Но чтобы не обижать девчонок, проявивших ко мне искреннее участие, я промолчала и вышла вместе с ними из аудитории.

Потом была третья пара. Лысоватый пожилой мужичок совсем низенького роста прыгал возле доски и размахивал руками.

– Теперь вы понимаете, какая новейшая система введена в институте? Система рейтинга – по западным образцам! Теперь каждому студенту за успеваемость будут выставлены не оценки, а баллы.

Я сидела с теми двумя девчонками, в третьем ряду. Их звали Люда и Наташа, и жили они в первой общаге.

– Пятерка – сто баллов, четверка – восемьдесят, тройка – шестьдесят, и так далее! Теперь вы видите, какой прогресс? Чтобы упорядочить систему остаточных знаний, специальным научным советом для первого и второго курсов была разработана формула, по которой будет выставляться наш рейтинг. В ней учитывается все: количество лекций, лабораторных работ, время посещения занятий и многое другое. Но скажу вам сразу – лично я чаще всего буду ставить двойки! А теперь я напишу формулу на доске.

Мужичок развернулся и мелом крупными буквами написал на середине доски:

ФОРМУЛА РЕЙТИНГА Р =!!!!!!

Потом отряхнул руки от мела и с гордостью провозгласил:

– Вот!

Мой смех раздался в полной тишине. Я смеялась очень искренне и заливисто только потому, что думала, он шутит. Мне действительно это показалось удачной шуткой, правда, вынутой из нафталина – архаичной, устаревшей, как динозавры третичного периода, к тому же сильно отдающей перекисшим запахом горкомов, райкомов, высших инстанций. И все-таки, несмотря на свою официозность, недалекость, – очень смешной. И еще я подумала: как хорошо, что у нас будет преподавать такой веселый дяденька. Мой смех прозвучал в застывшей, напряженной тишине заполненного людьми зала.

– Девушка в желтой кофточке! – Его брови угрожающе сдвинулись на переносице. – Что вас так развеселило?

Когда я поняла, что его слова обращены ко мне, мой смех моментально смолк.

– Чего вы веселитесь?

– Мне просто понравилась ваша удачная шутка, – честно призналась я.

– Удачная… что?!

– Ну… вы так хорошо пошутили с этой формулой…

– И как же я пошутил?

– Ну… показали, какими недалекими бывают люди!

Он побагровел.

– Да я… да вы… да как вы смеете смеяться над учетом рейтинга студентов!!! Что вы себе позволяете?! Я вам покажу!!! Вон из аудитории!!!

Я ничего не понимала. Не понимала, что человеческая тупость способна достигать таких угрожающих размеров, подавляя и калеча все, что содержит хоть крупицу разума. Я не понимала, что подобную тупость с какой-то нелепой формулой, просто поражающей своей ограниченностью и претензией на значительность (подобным самомнением обладают все посредственные, бюрократические усовершенствования), – я отказывалась понимать, что все это мог создать человеческий мозг. Однако не понимала, похоже, одна я: более сотни испуганных студенческих глаз уставились на меня.

Я взяла сумку и вышла.

Последней, четвертой парой была физика. Сама по себе физика еще ничего, но… Как только я увидела преподавательницу, то ясно осознала, что мое пребывание в этих стенах может стать самой большой ошибкой. Это была типичная старая дева – с зачесанными, зализанными, собранными в тугой узел на затылке мышиными волосами, очками на утином носу, поджатыми белыми губами без грамма помады. От всей фигуры веяло злобой и осуждением тех, кто не похож на нее. С самого начала она дала решить задачу и, кровожадно сверкнув бесцветными глазами, принялась выискивать жертву на заклание у доски. Ее глазки алчно рыскали по аудитории и наконец остановились на мне. Я взглянула на нее и почувствовала, что, если она вызовет меня, я умру. Мне и так уже досталось сегодня, а в физике я вообще ничего не понимала. И ничего не помнила со школы. Я понятия не имела, как решить эту чертову задачу.

Мне захотелось спрятаться под столом. А она поправила очки на носу и прокаркала:

– Так-так… К доске у нас пойдет…

– Можно я? – произнес сзади мужской голос. Мучительница уставилась в другую сторону.

– Вы? – И разочарованно протянула: – Ну, пожалуйста…

К доске вышел невысокий коренастый парень, одетый неброско. Его черные волосы были собраны сзади в хвост. Глаза у него тоже были черные, вдобавок он обладал весьма мужественными чертами лица…

– Юля! Я так не могу! Я не могу, слышишь?

Сумка выпала из моих рук на пол. В полутьме узенькой прихожей Юлины растерянные глаза уставились на меня.

– Так, что произошло?

– Я больше не вынесу там ни секунды. Это тупо, это отвратительно! Ты не понимаешь… Это целое стадо забитых тупиц с интеллектом табуретки. Сегодня понять смысл происходящего, увидев эту формулу, смогла я одна! Это бред, тупость, бюрократия, черт знает что! Такого отвратительного невежества я еще не встречала. И, кроме меня, никто этого не понял!

– Да, такое могли выдумать только больные, – согласилась сестра, взглянув на формулу рейтинга. – И каким надо быть кретином, чтобы пришло в голову… вот такое… Но ты ведь тоже не ангел! – перевела она глаза на меня.

– Речь не об этом. Я больше не могу, не хочу, слышишь? Я ничего не понимаю, я не могу сидеть каждый день четыре пары. Мне плохо!

Я и правда была в истерике.

– Успокойся! Выхода у тебя все равно нет. Придется терпеть. Ничего, привыкнешь – со временем все пройдет. Я не думаю, что бывает намного лучше. В жизни тебе придется очень много терпеть, дорогуша. Поверь, бывают ситуации гораздо хуже твоего института…

Со временем не прошло. И терпеть я тоже не научилась. Мне опротивело абсолютно все: от лиц преподавателей и однокурсников до институтских стен. А не прошло еще и недели занятий.

Я узнала, что на следующей паре вызвать меня к доске собирается преподаватель по высшей математике. Узнала совершенно случайно. Так получилось, что я вышла очень рано и, соответственно, рано приехала в институт. В аудитории, кроме меня, оказался только черноволосый парень – тот самый, что спас меня на самой первой паре по физике. Имени его я не знала.

А третьей прибежала Людка и с порога заявила:

– Я только что встретила в коридоре нашего козла по вышке. И он мне почему-то сказал, что собирается вызвать тебя доказывать ту теорему, которую он давал домой.

– Почему – меня? – испугалась я.

– А чтобы наказать. Тебя же на прошлой лекции не было.

Прошлую лекцию я прогуляла. Мне стало нехорошо. И дома не прикасалась ни к какой теореме. А вчера вечером мы с Юлей и Володей ходили на премьеру какого-то интеллектуально-эротического фильма и вернулись домой поздно. Фильм испортил мне настроение (хотя оно и так было плохим), и я легла спать.

– Люда, я не пойду на следующую пару.

– Дура! Он в деканат на тебя телегу накатает, и тебя лишат стипендии.

Это она правду говорила: чтобы не дали стипендию, достаточно было одной двойки.

И тогда в поисках очередного спасения я посмотрела на парня, сидевшего с абсолютно непроницаемым лицом.

– Как его зовут? – тихо спросила я.

– Андрей Каюнов.

Я встала и подошла к нему:

– Андрей, ты доказал теорему по вышке?

– Доказал.

– Тогда спаси меня.

Он улыбнулся и протянул мне тетрадь. Я быстро переписала доказательство.

– Ты спасаешь меня уже второй раз, – улыбнулась я ему, возвращая тетрадь.

Он снова улыбнулся, и эта улыбка сделала его несколько старше. Но я обратила внимание на его необычайно умные глаза (прежде я ни у кого не встречала таких глаз), и, сопоставив факты, подумала, что передо мной незаурядная личность – ребенок явно не серийного производства.