Самое поразительное в этой истории то, что она, в сущности, никого не удивила. Похвала «геройскому темпераменту» Кориолана и осуждение «каннибала» и «полицейской канальи» одинаково риторичны, и сам Кориолан и его критики мало верят в то, что они говорят. А чудесное превращение «бунтаря» в полицейского — самое обычное явление времени.

А вот другая сценка: «Дядя и племянник».

Дядя, занимающий важный пост, категорически отказывается сделать что-нибудь для своего племянника, потому что протекционизм (по-румынски «непотизм» от слова «непот» — племянник) — это «страшная болячка нашего общества, гангрена, разъедающая наше государство, это роковой пережиток, оставшийся от черного, рокового господства фанариотов».

Племянник столь же принципиален, как и его дядя. Он отказывается проявить послушание, если дядя окажет ему протекцию: «…чтобы взамен мизерного жалованья младшего судейского чиновника я пошел на подлость…на инсценировку против политического противника его режима? Но до каких же пор будет продолжаться эта система? До каких пор эта страшная болячка нашего общества, эта гангрена, разъедающая наше государство, этот роковой пережиток…» и т. д.

Рассказчик, напрасно пытается их помирить — оба необыкновенно принципиальны. Но вскоре рассказчик случайно раскрывает одну оппозиционную газету и читает в ней следующее: «Подлая инсценировка!.. Преступное преследование почтенных граждан!.. Террористический режим!.. Видные граждане незаконно арестованы накануне выборов!.. Министры, творящие беззаконие!.. Прокурор сатрап!.. Недостойный племянник, достойный своего недостойного дяди!..» Принципиальный дядя и его не менее принципиальный племянник нашли общий язык.

Еще до появления кинематографа Караджале открыл некоторые принципы кинематографического монтажа. Пять страничек рассказа «Телеграммы», в сущности, сценарий, по которому полвека спустя и был поставлен кинофильм. В «Телеграммах» показана «борьба» двух правящих клик в провинциальном городе, начавшаяся после того, как одна богатая дамочка, Атенаиса Пержою, бросила Альберта Гудэрэу, племянника местного адвоката и бывшего депутата Костэкел Гудэрэу, и сошлась с директором местной префектуры Раулем Григорашку. И вот в столицу на имя премьер-министра и короля начинают прибывать тревожные телеграммы.

«Директор местной префектуры Рауль Григорашку грубо оскорбил сквернословием и пощечинами центральном кафе. Угрожал убийством. Жизнь честь опасности. Просим срочного расследования».

Телеграммы следуют одна за другой в том же тоне.

«Дрожу за свою жизнь не могу больше ходить кафе. Жаловаться некому — прокурор отсутствует находится женском монастыре пирушке».

Происходит драка на Площади Независимости, Костэкел арестован, а брат его Иордакел телеграфирует премьер-министру: «Жертва подвергается пыткам инквизиции. Нож у горла».

Прокурор телеграфно освещает всю эту историю совсем в другом духе, но в том же стиле:

«Отчаявшаяся банда оппозиционеров руководством Костэкел Гудэрэу, Иордакел Гудэрэу и племянника Гудэрэу Альберт разведенного Атенаиса Пержою атаковала парке директора нашей префектуры. Последний защищался палкой ударил голове Иордакел. Костэкел извлек револьвер разбил электрическую лампочку центре парка. Паника убийца арестован. Проводим первое дознание. Гарантируем слухи пытках вымышлены».

Вскоре приходит новая телеграмма, в которой Иордакел Гудэрэу трагически сообщает:

«Мой брат Костэкел убит секретных пытках подвале местной полиции. Осиротевшая семья просит выдачи трупа умоляет у подножья трона о возмездии».

И наконец, финал всей этой истории, о котором мы узнаем из телеграфного отчета прокурора.

«Костэкел Гудэрэу освобожден сегодня утром отсутствия доказательств намерения совершить убийство. Помирился директором. Все расцеловались на Площади Независимости». Это после того, как Костэкел Гудэрэу получил пост государственного адвоката, на который рекомендовал его бывший противник — директор префектуры Рауль Григорашку.

Карикатурная борьба политических клик прикрывает отнюдь не карикатурную действительность. Меняется жизнь, обостряются классовые противоречия, буржуазия богатеет материально и все больше деградирует духовно. В «Моментах» показаны все формы этой деградации, затронувшей не только политическую и частную жизнь, но и школу, печать, армию, полицию, суд…

Вспомним Рику Вентуриано из «Бурной ночи». В «Моментах» нарисован новый тип журналиста — репортер Каракуди. Газеты тоже меняются. Рядом с выспренними передовицами, склоняющими громкие, но ничего не значащие слова, появляются вымышленные «последние известия». Фактов нет, есть то, что хозяева газет хотят выдать за факты. Есть вздорные вымыслы, которые вполне могут заменить факты, тем более что они по своему характеру больше соответствуют спросу публики, жаждущей сенсаций. Пока репортер Каракуди («Репортаж») приносит в редакцию заметки о том, что произошло в действительности, он на плохом счету у газетного начальства. Но стоит ему придумать какую-нибудь сенсационную небылицу, как он становится незаменимым. И вот Каракуди сидит в бухарестском парке Чиш-миджиу и сочиняет:

Пока Каракуди на скамейке парка сочиняет подробности, «полученные из самых верных источников», его редактор у себя в кабинете пишет статейку на тему «О чем думает король?».

Репортеру Каракуди в конце концов становится совершенно безразличным, что происходит в мире. Материалы Для торжественных оказий у него заготовлены заранее: в середине зимы, когда ввретается рождественский номер, наборщик вдруг замечает, что в статье Каракуди говорится о наступлении весны, и автор заканчивает статью возгласом: «Христос воскрес!» Репортер ошибся и послал в набор вместо рождественской пасхальную хронику.

Другие репортеры в поисках сенсаций осваивают технику превращения мухи в слона. И вот продавцы газеты выкрикивают на всех перекрестках:

«Драма на улице Уранус!

Новые подробности драмы с улицы Уранус!

Правда о драме на улице Уранус!

Портреты героев драмы с улицы Уранус!

Эпилог драмы на улице Уранус!

Мать драмы с улицы Уранус!

Брат драмы с улицы Уранус!

Любовник драмы с улицы Уранус!

Юстиция перед лицом драмы с улицы Уранус!

Общество и драма на улице Уранус!

Настоящая правда о драме на улице Уранус!»

А вот эпилог всей драмы: «Уже во время печатания номера наш специальный репортер узнал из уст самой жертвы ужасной драмы с улицы Уранус, что она не совершила самоубийства по доброй воле, но что преступная рука, принадлежащая человеку, имени которого мы еще не знаем, однако не сомневаемся, что оно будет открыто стараниями неутомимого и умного следователя господина Ж. Т. Флореску, вложила ей в руку кинжал и вынудила выстрелить себе в самое сердце».

Поскольку фактов нет, а есть только то, что репортерам хочется выдать за факты, одно и то же происшествие выглядит совершенно по-разному, в зависимости от направления и интересов газеты. Незначительный, быстро потушенный пожар («Тема и варианты») в одной оппозиционной газете вырастает до размеров национальной трагедии и должен «служить гражданам уроком и остаться несмываемым пятном на черном режиме, который выдает себя за белый, режиме пожаров»; в другой газете — пожар лишь подтверждает ее давнее требование о необходимости реорганизации пожарной службы с тем, чтобы иметь «пожарников-граждан» и «граждан-пожарников»; в третьем листке, выходящем на французском языке для аристократов, пожар становится светским событием, несколько разогнавшим будничную скуку. А правительственный орган попросту отрицает, что пожар имел место: «страшный пожар не что иное, как выдумка, появившаяся в результате неиссякаемой фантазии и клеветнических измышлений наших противников».