Я взбиралась все выше. Лестница под нашим с Дином двойным весом даже не шелохнулась. Перила и ступени за годы использования отполировались до гладкости. Холод постепенно становился все сильнее, и уже не булавочные уколы, а словно острые ножи вонзались в мою кожу.

Наконец мы достигли платформы из прогнивших досок на шатком железном каркасе основания. «Капитанский мостик» покачивался над гребнем крыши Грейстоуна, как корабль на зыбких волнах, и ветер, будто рассекаемый носом судна, гудел в металлических пластинах перил.

Дин, перебравшись через последнюю ступеньку, захлопнул люк. Мы стояли одни на вершине мира. Клубы стелившегося под лунным светом тумана создавали неземной ландшафт, словно мы оказались на поверхности Марса. В другое время, наверное, я бы испугалась — такая высота и всего лишь древний ненадежный помост под ногами, но вокруг было слишком красиво, слишком волшебно, чтобы страх мог закрасться в мое сердце.

— Ничего себе пейзажик, правда? — сказал Дин, доставая из-за уха сигарету и закуривая. — В городе такого точно не увидишь.

Коротко затянувшись, он предложил сигарету мне, но я помотала головой.

— Говорю же, не курю.

— Ну, я думал, вдруг на этот раз соблазнишься. — Он выпустил дым изо рта, и тот затрепетал в воздухе вороньими крыльями, пророс ползучими лианами.

— Кэл считает меня чокнутой, — выпалила я, охватывая себя руками, чтобы согреться. Туман внизу закручивался кольцами, словно стая драконов, пытающихся поймать свой хвост.

Дин искоса взглянул на меня:

— По-моему, таких нормальных, как ты, еще поискать, Аойфе. Я видел медные статуи, которые были безумней тебя.

Я уцепилась за перила, ища успокоение в мертвенном холоде железа.

— У моей семьи… дурная слава. Там, в Лавкрафте.

Дин пожал плечами — я услышала, как скрипнула его кожаная куртка.

— Люди часто клеят ярлык чокнутых тем, кто не укладывается в рамки серой уютненькой жизни, к которой все якобы должны стремиться. Куче народу в Ржавных Доках влепили диагноз только потому, что те отказались от благополучия и опустились на дно.

— Кэл уверен, что я схожу с ума, — повторила я. Я не собиралась раскрывать свой секрет, нет, пока нет, но мне нужно было хоть немного ослабить давление, иначе я взорвусь, как дефектный бойлер. Немалую роль сыграло то, что Дин не отмахнулся от меня сразу как от истерички. — Понимаешь, брат прислал мне письмо, где велел отыскать колдовской алфавит. И я нашла его, он принадлежал нашему отцу. Я видела его своими глазами, как вижу сейчас тебя, а Кэл, он… — я прерывисто вдохнула и выдохнула, — он наговорил мне всякого, что я чокнулась, что неважно, видела я этот алфавит или нет — а я видела, точно видела — что ему лучше знать, поскольку он парень или… уж неведомо почему. В общем, ужас.

Ладони у меня так и горели от холода, немеющие нервные окончания протестующе вопили. Я вспомнила о зубастой хватке чернил, и это только ухудшило дело. Взглянув на руку, я убедилась, что знака нет как нет.

— Если я не могу доказать, что книга и правда… что на ней правда было заклятие, это еще не значит, что я лгу. Как мог Кэл мне не поверить?! — Вот что причиняло мне настоящую боль: я доверилась Кэлу, целиком и полностью, а он в ответ только сокрушался над моим предполагаемым сумасшествием.

Дин придвинулся ближе. Его рука скользнула поверх моей.

— Ты не чокнутая, Аойфе. Даже если бы ты сказала, что видела своими глазами, как Древние возвращаются со звезд, мне плевать: никто не смеет обвинять тебя в подобном.

Я молча смотрела перед собой, поверх остроконечных крыш Аркхема. Дин не слышал того, что я сказала Кэлу. Не заглядывал в книгу, не знал, что за печать несут на себе Грейсоны. Как там называл это Арчибальд — «Дар»? Записки невзначай развернули передо мной целый мир, так непохожий на мой собственный, мир, в котором еретические легенды пульсируют в моей крови так же, как в крови отца.

Правда ли это? Ведь как-никак я и в самом деле его дочь.

Могильная тишина окутывала городок, раскинувшийся в ночи. Луна сияла яркой брошью на пронизанном искорками звезд черном бархате неба. Туман застилал долину, виднелась только верхушка церковного шпиля да торчали, словно отчаянно воздетые руки утопающего, двойные башенки Мискатоникского университета. Крыши и колпаки каминных труб внутри стен Аркхема то показывались, то исчезали вновь, будто город был призраком, проявлявшимся лишь в лунном свете.

Вдруг я увидела, как на окраине вспыхнул огонек, потом еще один. Ветер принес отражавшийся эхом от горного склона оглушительный грохот. Скоро по всей границе Аркхема запылало пламя, зеленое, как листва. Горело что-то едкое, не нефть и не смола, так что дым доносился из долины даже сюда.

— Это еще что такое? — разгоняя его ладонью, спросила я.

Дин щелчком отправил сигарету вниз, и ее огонек на секунду присоединился к зареву, но тут же, мигнув, погас.

— Гулей отпугивать, — пояснил он. — Помогает держать тварей на расстоянии, когда восходит луна. Их двуликая богиня отправляется на охоту с приливом — так поговаривают на Сумеречном Базаре.

Я вздрогнула, вспомнив сгорбленные, приземистые силуэты рейсовок скорой помощи, грохочущих утром по улицам после ночей полнолуния, когда даже усиленный режим и дополнительные патрули прокторов не могли остановить существ, просачивающихся из подземелий. Кэл говорил, что, если подобраться поближе к Старому Городу, можно услышать доносящиеся оттуда вопли, когда из заброшенной канализации извергаются волны ее кровожадных обитателей.

Кэл. Кэл с жалостью глядящий на мою протянутую руку. Сердце у меня в груди вновь больно сжалось.

— Жгут эфир, смешанный с серой, — объяснил Дин. — Насколько я слышал, вонь и зеленый цвет пламени не дают гулям выбраться на поверхность.

— Кэл назвал меня сумасшедшей, когда я сказала, что на той книге лежит заклятие, — проговорила я. Дин открыл было рот, но я предупреждающе подняла палец. — Мне нужно, чтобы ты меня выслушал.

— Ясно. Считай, что я заткнулся, — ответил Дин, облокачиваясь на перила.

— Знаю, я должна говорить, что магии не существует…

Все, кому я, как предполагается, должна была доверять, утверждали это в один голос. Все, кроме Конрада. И ему я верила больше, чем всем остальным, вместе взятым. Проглотив ком в горле, я продолжила:

— …Но чернила в книге — они оставили на мне свою отметину, словно зубы живого существа. И я видела воспоминания отца, вызванные к жизни заклятием. Я рационалистка. Я верю в науку и отвергаю ересь. — Глубоко вдохнув, я ощутила в пересохшем рту слабый привкус серы. — Но, судя по тому, что пишет отец, это вовсе не ересь, не порождение некровируса. И вся та нечисть — жупала, козодои и прочая мерзость — тоже не имеет к нему отношения… они происходят не от зараженных людей, они вообще не люди. Они пришли к нам из… из Земли Шипов, что бы это ни значило.

Аркхем под нами опоясывало кольцо огня. Туман, осветившийся неземным сиянием, кипел и бурлил в котле долины.

— С ней как-то связан Дар, как он его называет, — негромко произнесла я. — Мой отец. И у его отца он был тоже. И у всех Грейсонов на протяжении четырнадцати поколений. Я…

Быть может, я вовсе и не сумасшедшая. Наверное, я выдаю желаемое за действительное, но эта мысль засела у меня в голове, едва я прочитала дневник отца.

— Сколько я здесь нахожусь, — попробовала я снова, — меня все время грызет какой-то червячок. Как будто с домом что-то не так. Но теперь я думаю, что это не дом. Это я сама.

Здесь мои мысли иссякали — я еще не решалась заглядывать дальше и питать напрасные надежды. В холоде ночи, под светом луны я мучительно ждала, что мне ответит Дин.

— Не стану врать, принцесса, — сказал он после долгого молчания, — я немного попутешествовал и пару раз видал кое-что, что явно не от некровируса возникло. — Он кивнул, словно решившись окончательно. — Я, пожалуй, готов поверить в заклятую книгу. Готов поверить в волшебство.

Дин верил мне — один-единственный человек на целый огромный мир. Честно говоря, это не слишком-то успокаивало.