Изо рта у меня вырывался пар, пальцы мерзли даже в перчатках. Я начала притоптывать на месте, чтобы согреться, когда чья-то рука легла мне на плечо. От неожиданности я вскрикнула и тут же зажала рот ладонями, ощутив запах мыла и ланолина.

— Это я! — прошипел Кэл. — Всего-навсего я!

— Не делай так больше! — Я едва владела голосом. — Только гули и воры так подкрадываются!

Он криво улыбнулся. В тусклом свете автоплощадки его светлые волосы и неровные зубы выделялись, как на пластине негатива.

— Извини. Видать, я такой незаметный, что могу сойти хоть за того, хоть за другого.

Я стиснула руки, приходя в себя, и постаралась спрятать испуг за улыбкой.

— Не вижу ничего забавного.

Кэл тихонько рассмеялся:

— Забавно, что девушка, которая тащит меня на Сумеречный Базар, нервничает, словно жонглер эфирными трубками.

— А ты нет? — недоверчиво спросила я по пути к воротам. — Не боишься?

Кирпичные здания Академии опоясывала железная изгородь, защищавшая от вирусотварей, а острия на концах прутьев не давали выплеснуться наружу студенческим проделкам. От зубчатых теней металлических пик на нас дохнуло холодом.

— Я — юный герой, отправляющийся навстречу грандиозному приключению, — провозгласил Кэл. — Уж по меньшей мере будет что рассказать ребятам, когда вернусь.

— Когда? Да ты оптимист, — съязвила я.

— Ну, от козодоя-то ты меня спасла, — ухмыльнулся он. — Так что, по-моему, шансы возвратиться в целости и сохранности у меня выше средних.

Воевать с вирусотварями дело, мягко говоря, неженское, но похвала Кэла слегка меня согрела, хотя от холода я не чувствовала ни рук, ни ног. Может, наша затея и впрямь не обречена на неудачу? Мы найдем Сумеречный Базар, разыщем Конрада и потом как-нибудь вернемся назад. И плевать, что о том, как попасть на Базар, я знала только из витавших в городе слухов, а прокторы вообще наотрез отрицали его существование. Нелегальный рынок, который они не могли не то что закрыть, но даже обнаружить, бросал серьезный вызов их порядку.

Мы приблизились к воротам, и грузный охранник, бывший проктор, вышел из будки, преградив нам путь. Прежде чем он успел открыть рот и заорать, что нечего шляться здесь без разрешения, я протянула ему блузку.

— Миссис Форчун сказала, что мне можно будет дойти до китайской прачечной, — снова пустила я в ход интонации бедной сиротки.

Охранник внимательно оглядел нас.

— Тебе — да, — проворчал он. — А ты, парень, останешься здесь.

— Нет-нет, — запротестовала я, стараясь выглядеть встревоженной: обычную девушку перспектива оказаться вне надежных стен Академии после темноты привела бы в ужас. — Она строго-настрого велела, чтобы меня обязательно сопровождали.

— Старая перечница за него не в ответе, — бросил охранник. — Он никуда не пойдет.

— Но… — начал было Кэл.

Охранник грохотнул дубинкой об столб:

— Ты оглох, парень? Не зли меня, ступай на ужин.

На старого олуха мое обаяние явно не действовало, так что я сменила тактику и надела другую известную мне маску — высокомерной гордячки, не желающей тратить время на разговоры с обслуживающим персоналом.

— Может, откроете наконец ворота и пропустите меня в прачечную с моей единственной блузкой? — фыркнула я, стараясь воспроизвести тон Маркоса Лангостриана и Сесилии.

Охранник недовольно проворчал что-то, но все же снял ключи с пояса и двинулся к решетке.

— Приготовься, — прошептала я, вкладывая свою руку в перчатке в холодную и костлявую — все мослы можно пересчитать — ладонь Кэла.

Как только ворота отворились, я зашагала вперед, волоча Кэла за собой. Охранник сперва вытаращился на нас, потом заорал:

— Эй, ты, стоять! Нарушение комендантского часа!

— А, чтоб тебя, — пробормотал Кэл, замирая как вкопанный.

Я рванула его за руку:

— Бежим, идиот!

Наверное, со стороны мы выглядели крайне странно, несясь вдвоем по Корниш-лейн мимо закрытых магазинов и неподвижных тележек разносчиков. Кэл мчался огромными прыжками, запинаясь о собственные ноги. Я же, пригнув голову, припустила так, словно за мной гнались гули всех лавкрафтовских подземелий разом.

Мы добежали уже до Оксидентал, но пронзительный свист охранника все еще настигал нас, и я прибавила скорости. Кэл пыхтел, как дырявые меха в машинном цеху.

— Может… лучше… вернемся?..

— И что дальше? — прокричала я, круто заворачивая влево. Мимо замелькали пестрые цыганские хибары Трубадур-роуд. Дальше была железная дорога и мост.

— Не… — Кэл вобрал полную грудь холодного ночного воздуха. — Не знаю, но это была плохая… плохая… идея!

Рельсы сверкали под луной холодными железными отсветами, как некий символический рубеж. Я подвернула лодыжку, спускаясь по гравийной насыпи на другую сторону, и вот уже мост Джозефа Строусса предстал перед нами во всем великолепии. Там, за рекой, раскинулся лабиринт литейного комплекса.

Мы были на сортировочной станции, среди напрасно ржавевших в ожидании паровоза товарных и пассажирских вагонов. Привалившись к одному с надписью «Юнайтед Атлантик», мы с Кэлом пытались отдышаться. Прямо за изгородью площадки виднелась поднимающаяся на мост пешеходная дорожка. На перекрестке стояли в молчании два проктора — на головах черные капюшоны, длинные плащи развеваются от дующего с реки ветра. Один зевнул, прикрыв рот кулаком, но глаза другого так и шныряли по темным закоулкам, высматривая малейшее движение.

— Идем, — потянула я за руку Кэла, который не отрывал от прокторов взгляда и беспрестанно облизывал губы. — Срежем напрямую и по путям для подвозки угля попадем в Ржавные Доки.

Кэл не двинулся с места, и я потянула сильнее. Он недовольно заворчал, но все же повиновался.

— Не слишком-то ласково, Аойфе, — буркнул он, пробираясь следом за мной. — Девушки должны быть поласковее.

— Пора бы тебе понять, с кем имеешь дело, — поддела я шепотом.

Испорченную блузку я сунула в мусорный бак у вокзала Саут-Лавкрафт, вздымавшем кирпичные шпили в ночное небо, и мы запетляли между спящими на путях составами. Огни жилых кварталов у нас за спиной светили все слабее, и от страха, что нас заметят, уже не так перехватывало дыхание. Даже прокторы предпочитали не соваться в Ржавные Доки. Завалы сами по себе таили опасность; кроме того, считалось, что среди них скрыты заброшенные входы в канализацию, а значит, гули могли беспрепятственно выбираться здесь на поверхность. Конечно, все это давало повод для совсем других страхов.

Полоса отчуждения оканчивалась рвом. Неровная почва шла под откос, и я в своих школьных туфлях то и дело оскальзывалась. Впереди поднималась изгородь, разделявшая Лавкрафт и Ржавные Доки. Для шлюза между двумя мирами — ничего особенного. Просто листы гофрированной стали, изъеденные до дыр соленым воздухом и дождем. За ними неясно вырисовывались кучи шлака и искореженного металла — целые горы и холмы. Чего здесь только не было — от груды рейсовок, наваленных друг на друга, как костяшки домино, высотою в дом, до противолодочного вооружения с затупленными гигантскими парогарпунами, снятого с оборонительных линий на Кейп-Коде и мысе Хаттерас после войны. Столько машин, и все мертвы. Я чувствовала себя словно у исполинской разверстой могилы, которой нет равной в мире. И ни звука, ни даже призраков. Не то чтобы я, конечно, в них верила.

Я проскользнула через дыру в изгороди. Эфирные огни города в последний раз мигнули позади и скрылись за грудами обломков. Шагая среди этих груд, я вдруг ощутила странную легкость. Прежде я никогда не пересекала некой черты, не выходила за определенные рамки. В книгах сиротки ведь всегда робкие, послушные и благонравные, а потом появляется какой-нибудь богатый дядюшка и подыскивает им хорошего мужа. Про сумасшедших братьев и матерей, правда, там ничего не говорится, как и про склонность к копанию в механизмах, а не к вышиванию крестиком.

Теперь же я из этих рамок вырвалась — дальше некуда. Чувство было такое, словно в лицо мне дует свежий ветер, словно я лечу с высоты. Оглянувшись на Кэла, чья рослая фигура выглядела ободряюще, я улыбнулась ему.