Но отставка была принята. Обязанности Савина и Азеса было решено передать члену центрального комитета Слетову и товарищу Гроздову из Поволжья.

Ну раз так, то и прекрасно! Савин будет теперь отдыхать с чистой совестью.

До него, правда, доходили слухи, что террористическая работа затихла, а многие боевики совершенно не хотят работать под руководством неизвестных им людей — Слетова и Гроздова. Что ж, пусть посмотрят, есть ли незаменимые люди в руководстве или нет.

Но уже в начале января к Савину в Болье заявился из Италии Азес. Он сказал:

— Я привез тебе хорошую новость. Наша организация возродится.

Aзес был так возбужден, что было ясно — новость его экстраординарного характера.

Суть ее была в следующем: некто Сергей Иванович Бухало, ученый, уже известный своими изобретениями в минном и артиллерийском деле, в течение последних десяти лет работает над проектом воздухоплавательного аппарата.

Этот аппарат ничего общего с известными образцами аэропланов не имеет и решает задачу воздухоплавания самым радикальным образом: взлетает на большую высоту, опускается без малейшего затруднения, поднимает значительный груз и движется со скоростью до 140 верст в час.

Бухало готов отдать свое изобретение любой террористической организации, которая поставит себе целью цареубийство.

Азес виделся с Бухало в Мюнхене, рассмотрел чертежи, проверил расчеты и полагает, что теоретически Бухало задачу решил. Затруднение в практической, конструктивной части — у Бухало нет средств, чтобы оборудовать мастерскую, купить нужные материалы и построить летательный аппарат. Но если аппарат будет построен, цареубийство станет вопросом короткого времени — как легко подняться в воздух и, будучи неуязвимым, пролетая над царем, скинуть ему на голову мощную бомбу!

Савин не разделил восторгов Азеса.

— Послушай, Евно, ты рассказываешь какие-то глупые сказки. Я интересовался опытами Фармана, Блерио, знаю, что в Америке братья Райт достигли крупных успехов. Но извини, аппарат, развивающий скорость 140 верст в час и поднимающий большой груз на высоту, — это несбыточные фантазии… Среди изобретателей так много людей не от мира сего, любящих выдавать желаемое за действительное. Ты сам проверил его чертежи?

— Да. И я все-таки инженер, позволь тебе напомнить.

— Но ты никогда не занимался летательными аппаратами!

— Нет, в последнее время я специально изучал литературу по этому вопросу.

— И ты веришь в это открытие?

— Повторяю, в теории все верно. Нам нужно рискнуть. Причем рисковать нам придется только деньгами. А Бухало и требуется-то всего тысяч двадцать. Я думаю, такой скромной суммой мы можем рискнуть. Ты не представляешь, какие планы террористических мероприятий мы сможем разработать с помощью летательного аппарата Бухало. Это же просто новое слово в терроре! Скорость полета дает возможность устроить нашу базу за сотни километров от Петербурга — в Швеции, Норвегии, пожалуй, даже в Англии. А подъемная сила позволит сделать мощный взрыв и разрушить весь Царскосельский или Петергофский дворец… Ты подумай: государь отдыхает в загородном дворце в обществе августейшего семейства, придворных, слуг — и тут, вжжиккк, где-то в небе проносится над крышами дворца летательный аппарат — и все, ни царя, ни дворца, ни августейшего семейства, да и половины Петергофа уже нет… А, каково? А высота подъема гарантирует безопасность нападающих… Вот уж действительно террор поднимется на небывалую высоту в буквальном смысле. Боевая организация становится непобедимой!

— Ладно, я полагаюсь на твое слово. В конце концов, ты инженер, а у меня нет никаких технических знаний. Но только деньги пусть даст не партия, а частные лица, посвященные в курс дела. На словах все любят рассуждать о любви к отечеству, вот пусть рискнут капиталом.

Деньги были собраны по подписке с состоятельных доброхотов, мастерскую для Бухало оборудовали в Мюнхене, и работа над летательным аппаратом началась.

Савин продолжал наслаждаться покоем в Европе, но теперь он уже не чувствовал больше своей оторванности от дел, с нетерпением ожидая результатов работы Бухало.

Очнулся Колычев в больничной палате. Сперва он даже не понял, где находится и что за казенная медицинская обстановка вокруг. Просто открыл глаза, увидел трещинку на потолке и долго, с радостным изумлением человека, внезапно вернувшегося к жизни, изучал ее. Потом повернул голову к окну, в стеклах которого играли солнечные лучи, и порадовался свету, сосулькам, клочкам облаков в голубом небе.

«Почему мне так радостно? Мура хотела меня убить… Но я жив! Как приятно видеть солнце и этот высокий белый потолок над головой!» — мелькали в голове Мити обрывки каких-то пустых и совершенно неуместных мыслей.

Собственное тело казалось ему легким, почти невесомым. Бок, правда, напоминал о себе тупой, ноющей болью, и что-то туго перехватывало грудь, мешая глубоко дышать.

В большую двустворчатую дверь, выкрашенную белой краской, кто-то заглянул. Колычев не сразу понял, чей это силуэт появился в дверном проеме…

— Очнулся? — спросил знакомый голос. В палату протиснулся Антипов в больничном халате с забинтованной рукой на перевязи. — Ну, слава тебе, господи! Молодцом, Дмитрий Степанович! Кстати, может быть, нам теперь на «ты» перейти? К чему эти церемонии, если уж вместе под пулями побывали? Давай, Дмитрий, по-простому.

— Изволь, Павел. Что у тебя с рукой?

— Да, ерунда, царапина. Эта стерва твоя зацепила.

— Прости…

— Ты-то, Митя, за что прощение просишь?

— Втянул…

— Замолчи, ради бога! Служба наша такая, за шаромыжниками всякими гоняться, значит, и подранить в любой момент могут. Все под богом ходим, как говорится, а твоей вины тут нет. Дмитрий, к тебе, раз ты очнулся, скоро господа из жандармерии пожалуют на беседу. Значит, слушай и запоминай — моя версия такая была: ты сам выследил опасную преступницу и, встретив меня случайно на Никольской, попросил оказать тебе помощь в ее задержании. Я счел нужным позвать городовых, но, поскольку я отходил на пару минут за помощью, тебе пришлось преградить террористке путь один на один, рискуя собственной жизнью. Дамочка была вооружена и пыталась тебя застрелить, что без малого ей и удалось. Пока подоспела помощь, она уже смогла, отстреливаясь, скрыться…

— Дурацкая версия, прости. Хотя и не сильно отличается от действительной.

— Ну, дурацкая не дурацкая, а я уже и в рапорте так отписал. Так что давай дуть в одну дуду. Кстати, начальство поражено твоей беспримерной храбростью. Можно сказать, грудью лег на защиту закона, не щадя живота своего. Полагаю, тебе теперь все будет прощено, так как ошибки твои смыты кровью, и даже не придется уходить в отставку…

— В отставку я все равно теперь уйду в любом случае. Но это неважно. Послушай, ты что-то сказал… Она смогла скрыться? Да?

— А ты и рад? Ну, Дмитрий, верно говорят — горбатого могила исправит. Знаешь, нельзя так уж голову терять из-за бабы… Хотя я тебя по-мужски понимаю, у меня тоже случай был, так одна мадам мне в душу запала, хоть клещами вырывай… Поверишь, чуть было на должностное преступление ради нее не пошел… Ладно, это дело прошлое. А твоя смылась, да. Ловкая девка, просто огонь! Тебя чуть не убила, меня ранила, унтеру Васюкову кусочек уха отстрелила. Ей-богу, всю мочку как ножом срезало. Чертова кукла! Выскочила тогда на улицу, прыг в какой-то экипаж и была такова. Пока извозчика остановили — ее уже и след простыл. Мы по первости думали, что ее сообщник поджидал, нашли владельца экипажа и за шкирку в жандармское отделение: «А какое-такое отношение ты, голубчик, имеешь к террористической организации?» Так представь себе, оказался случайный человек. «Я, — говорит, — как джентльмен не мог не помочь даме!» Джентльмен хренов выискался! Поубивать бы таких джентльменов! Говорит: «Вижу, молодая, очаровательная, роскошно одетая барышня спасается от городовых. На воровку не похожа — значит, политическая. Грех не помочь, чтобы вам, сатрапам, насолить. Можете наказывать, мне за такую ночь, что мы с ней тогда провели, ничего не жалко. Даже если в ссылку пошлете, будет что вспомнить!» Ты прости, друг, может, я что лишнее тебе говорю, забылся как-то… Тут твой лакей Василий дожидается, тебя наведать хочет. Давай ему указание дадим, чтобы в следующий раз водочки нам принес, а лучше коньячку. Надо же твое возвращение с того света отметить!