Ганс молчал. Когда долговязый контрабандист выходил из себя, он всегда на что-нибудь жаловался, например, на свою проклятую работу, но стоило ему немного отдохнуть, как он сразу спешил к Кубичеку за товаром.

— Давай подниматься! — энергично сказал Ганс и помог Кречмеру.

Рюкзаки были словно камнями набиты. На этот раз они действительно взяли слишком много товара, рассчитывая, что ветер будет попутным. Они и предположить не могли, что после полуночи он резко изменит направление и принесет с собой этот ужасный снегопад.

Впоследствии Ганс вспоминал об этих минутах, как о страшном сне. Он тащил Кречмера из последних сил, и оба они качались, словно пьяные. Только услышав шум леса, сотрясаемого бурей, они поняли, что самое плохое позади. Они добрели до густых зарослей, защищенных от ветра, сбросили рюкзаки и уселись на них. Ветер постепенно слабел. И им уже казалось, будто они попали в иной, почти нереальный мир, над которым не властна стихия. Стон, треск и скрип высоких деревьев доносился откуда-то издалека.

— Жалко, что водка кончилась, — вздохнул Кречмер.— Приличный глоток сейчас нам не повредил бы.

— Я прихватил с собой немного рома, — признался Ганс и полез в карман пальто.

— Это ты здорово придумал, — похвалил его Кречмер и сразу протянул руку к плоской бутылке. Он сделал приличный глоток и поперхнулся: ром оказался крепче водки, которую они обычно пили. Кречмер передернулся: — Черт побери, ну и крепок же!

Ганс тоже выпил и закрыл бутылку.

— Сегодня я чувствую себя так, словно встал после тяжелой болезни, — пожаловался Кречмер.

— Да нет у тебя никакой болезни. Подними свой рюкзак и поймешь, почему ты так вымотался.

— Это верно, взяли мы многовато.

— Когда-нибудь совсем надорвемся. А из-за чего? Из-за этих проклятых денег. Да ведь все их не заработаешь!

— Но если идти, так не с пустым же рюкзаком!

— Зачем ты опять привлек к нашему делу Марихен?

— Я ее не привлекал, она сама захотела нам помочь.

Они сидели в темноте, подавленные, сломленные усталостью. Где-то там, вверху, бушевала пурга, и снег падал и падал на них целыми охапками.

— Йозеф, пойдем, — окликнул приятеля Ганс. Ему показалось, что Кречмер засыпает.

— Что ты говоришь? — вздрогнул тот.

— Идти пора, мне холодно.

Они встали и помогли друг другу взвалить на спину рюкзаки. Расправив лямки, Ганс еще раз сказал:

— Если бы это была моя дочь, я бы не вовлекал ее в такие рискованные дела, а послал бы куда-нибудь учиться.

— Все равно скоро выйдет замуж. Так для чего ей учеба?

— Когда у человека есть профессия...

— Если бы я показал тебе сберегательную книжку, которую завещала ей пражская тетка...

— Черт возьми! Ради кого же ты тогда так надрываешься, если дочка у тебя обеспечена?

— А ты ради кого? Ведь ты одинокий, — ухмыльнулся Кречмер.

И они рассмеялись. К ним вернулось хорошее настроение. Достаточно минуты отдыха, приличного глотка рома, и они снова в полном порядке, и рюкзаки уже не кажутся им такими тяжелыми.

Ганс опять зажег фонарик, и они направились к домику лесника. Дороги видно не было, но контрабандисты хорошо ориентировались по известным им приметам. Наконец они пересекли границу. На этот раз они не стали прислушиваться, не идет ли кто вдоль пограничных камней. В такую погоду на это мог решиться только безумец. Снега становилось все больше. В тех местах, где ветер проникал в лес, образовались огромные заносы.

Вот и домик лесника. Сугробы доходили до самых его окон. Снег набился даже внутрь домика. Луч фонарика пробежал по обветшалым стенам, по черному проему двери.

— Марихен! Марихен!

Голоса их перекрыли завывания ветра.

— Марихен! Марихен!

Ветер разносил их голоса, кажется, по всему лесу. В заброшенном домике глухо стучали ставни.

— Что вы так кричите?

Девушка вынырнула из какого-то укрытия и встала рядом с ними, спокойная, уверенная. Желтый луч фонарика упал ей на лицо.

— Погасите, Ганс, все равно от него никакого толку.

Контрабандисты обрадовались, что Марихен ждала их здесь, а не пошла искать в лес, и перевели дух. Они стояли возле домика лесника, защищавшего их от порывов ветра, и не решались двинуться дальше.

— Чего же мы ждем? — спросила девушка. — Я пойду впереди, буду прокладывать вам дорогу.

Они решили идти прямо к дому Кубичека, но вскоре путь им преградили занесенные снегом заросли. Они обогнули их, проваливаясь по колено. Марихен шла впереди, по ветер моментально заносил ее следы. Она освещала себе путь фонариком, который был гораздо ярче фонарика Ганса, однако в снежной круговерти это не помогало. Как только дорога повернула на запад, ветер снова стал дуть им навстречу. Склонив головы, они с трудом продвигались вперед. Через четверть часа они опять остановились в защищенном от ветра месте, сбросили рюкзаки и попытались расправить затекшие плечи. Девушка молчала, кутаясь в толстый шерстяной платок.

— Теперь ты можешь представить, как нам досталось на зальцбергских лугах, — сипло сказал Кречмер.

— Сегодня вообще не надо было идти, из-за пары крои ты готов замучить себя до смерти.

— Мне они не нужны.

— Мне тоже, — ответила девушка. — Я могу работать, в конце концов. Гофман обещал взять меня в свою лавку.

— Бабник твой Гофман! Ты знаешь, что он спит с продавщицами?..

— Со мной бы у него ничего не получилось.

— Значит, тебе пришлось бы уйти оттуда.

Ганс хранил молчание. Уже не первый раз отец и дочь бранились в его присутствии. Оба были убеждены в своей правоте, да только вот доказать друг другу ничего не могли. Пока они отдыхали, совсем превратились в снеговиков.

— Пошли! — решительно сказал Ганс. — О своих делах дома договорите.

Он первым выбрался из укрытия. Если бы Ганс не знал дорогу до мельчайших подробностей, они бы наверняка заблудились. Склонившись под тяжестью рюкзака и почти касаясь руками земли, он прокладывал дорогу остальным. Сжав зубы, он боролся с яростным ветром, отбрасывавшим его назад. Он понимал, что им нужно попасть домой как можно скорее. А сугробы становились все больше, и контрабандисты уже брели по пояс в снегу.

— Давай оставим рюкзаки здесь, а завтра вернемся за ними, — пытаясь перекричать ветер, предложил Кречмер.

— Ты знаешь, сколько они стоят? — вопросом на вопрос ответил Ганс. — Ничего, выдержим! Еще немного, и мы выберемся из леса, а потом спустимся в деревню.

— Не бойтесь, как-нибудь дойдем, — откликнулась девушка, но в голосе ее слышалась усталость. Она, как и Ганс, понимала, что оставлять товар в лесу нельзя.

И вновь началась упорная борьба с пургой. Ганс на мгновение остановился, пытаясь определить, где же они находятся. Его охватила тревога. В таком аду немудрено сбиться с пути и пойти по кругу. Но потом он отогнал свои опасения: ведь он же досконально знал этот лес, знал каждую тропу, поляну, кустик. Если бы ему даже глаза завязали, он все равно нашел бы дорогу домой. Он не мог ошибиться. Фонарик с севшей батарейкой давал лишь мутный, желтый свет, и Ганс использовал его, чтобы только не потерять контакт с остальными. Сразу- за ним шла Марихен, а за ней тащился долговязый Кречмер.

Неожиданно дорогу им преградил ствол вывороченного дерева, корни которого не выдержали напора ветра. Вокруг него уже образовался громадный сугроб. Обходя его, они попали в густые заросли и, чтобы выбраться оттуда, потратили много сил. Наконец контрабандисты вышли на дорогу, которая вела к Вальдбергу. При хорошей погоде они бы через полчаса были на краю леса. Контрабандисты не раз попадали в метель, но в такую, да еще в марте, попали впервые.

Тяжелые рюкзаки тянули к земле, лямки врезались в плечи. Сбросить бы их на мгновение, опуститься в снег, закрыть глаза и отдохнуть минуту-другую.

— Давайте отдохнем! — крикнул Ганс, а когда обернулся увидел, что один. — Марихен! Марихен! — звал он, стараясь перекричать завывания ветра, но никто не отзывался.