…я не скоро соберусь в «Русскую мысль». — Из-за болезни Чехов так и не смог побывать в редакции журнала.

4425. В. М. СОБОЛЕВСКОМУ

13 мая 1904 г.

Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Письма, собр. Бочкаревым, стр. 130.

…не был же у Вас потому, что нездоров… — Чехов намеревался быть у В. М. Соболевского около 5 мая (см. письмо 4411).

…у меня катар кишок, плеврит… — См. примечания к письму 4422^*.

4426. В. С. МИРОЛЮБОВУ

16 мая 1904 г.

Печатается по автографу (ИРЛИ). Впервые опубликовано: ПССП, т. XX, стр. 282.

Открытка. Датируется по почтовому штемпелю: Москва. 16 V.04.

Ответ на письмо В. С. Миролюбова от 9 мая 1904 г. (ГБЛ).

Я болен ~ доктор у меня немец… — Ю. Р. Таубе. О последней встрече с Чеховым В. А. Гиляровский вспоминал: «В последний раз я видел Чехова почти накануне его отъезда за границу. Я вернулся с юга, и дома мне сказали, что Антон Павлович очень плох, хотел меня видеть и что доктора его увозят из России. Переодевшись, я тотчас отправился к нему, на четвертый этаж дома Полякова, № 22, по Леонтьевскому переулку. Только я протянул руку к звонку, как дверь сама навстречу мне отворилась и вышел доктор Ю. Р. Таубе.

— Ну вот и хорошо, Владимир Алексеевич, что вы приехали. Антон Павлович вспоминал вас, обрадуется.

— Каков он?

— Слаб. Послезавтра за границу <…>

Сквозь полуотворенную дверь я увидал Антона Павловича. Он сидел на турецком диване с ногами. Лицо у него было осунувшееся, восковое… и руки тоже. Услышав шаги, он поднял голову… Один момент — и три выражения: суровое, усталое, удивленное — и веселые глаза. Радостная Антошина улыбка, которой я давно не видел у него.

— Гиляй, милый, садись на диван! — И он отодвинул ноги вглубь <…>

Я долго ему рассказывал о табунах, о калмыцком хуруле, о каторжной работе табунщиков зимой в голодовку да в шурганы, когда по суткам с коня не слезаешь, чтоб табун головой против ветра держать… а он слушал, слушал, сначала все крутил ус, а потом рука опустилась, глаза устремились куда-то вдаль… задумчивые, радостные… Думаю, степь увидал <…>

— Кланяйся Марии Ивановне да скажи, что приеду обязательно ее наливки пить <…> И Антон Павлович с блаженной улыбкой закрыл глаза и опустил голову на подушку.

— Я так, минутку… не уходи, пей… И задремал. За все время нашей беседы он ни разу не кашлянул. Я смотрел на осунувшееся милое лицо, спокойное-спокойное, на неподвижно лежавшие желтые руки с синими жилками и думал: „Нет, Антоша, не пивать тебе больше сливянки, не видать тебе своих донских степей, целинных, платовских, так прекрасно тобой описанных…“» («Жизнерадостные люди». — Чехов в воспоминаниях, стр. 132–133).

Статью Волжского читал. — Статья А. С. Глинки (псевд. — Волжский) «Литературные отголоски. „Вишневый сад“ Чехова в Художественном театре», опубликованная в «Журнале для всех», 1904, № 5, стр. 297–304.

4427. М. П. ЧЕХОВОЙ

16 мая 1904 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 380.

Год устанавливается по содержанию: пребывание в Москве, болезнь (см. письмо от 18 мая К. П. Пятницкому) и по связи с письмом к ней же от 19 мая.

М. П. Чехова ответила 20 мая 1904 г. (Письма М. Чеховой, стр. 226–227).

Мои растения ~ как я говорил Арсению. — Мария Павловна отвечала: «Сад наш великолепен, тенист и обилен плодами. „Пиона расцвелась“, цветы розовые — как розы, очень красивые. Розы тоже хорошо цветут. Два дня шел обильный дождь, промочил землю глубоко. Влаги надолго хватит. Вся Ялта утопает в пышной зелени!»

Будь здорова… — «Я чувствую себя прекрасно и очень довольна, что приехала домой, — писала Мария Павловна. — Дай бог, чтобы ты скорее выздоровел и был совершенно здоров, счастлив и весел. Очень благодарна за письмо».

…думай поменьше, ложись попозже и читай побольше. — Эти советы были вызваны размолвкой между Марией Павловной и Ольгой Леонардовной, которая впоследствии вспоминала: «Мы с ней <Марией Павловной> нехорошо расстались в мае, когда она уезжала, но я дала ей слово писать каждый день и писала, а потом перестала <…> Ведь все это была ревность, и больше ничего. Ведь любили мы друг друга очень. А ей все казалось, что я отняла у нее все <…>, и держала себя какой-то жертвой. Сначала я все объяснялась с ней, говорила много, горячо убеждала, умоляла; сколько мы слез пролили <…> Но все не ладилось, и в конце концов я махнула рукой <…> Ведь я же не высказывала никаких хозяйских прав или наклонностей, всегда считала Ялту ее домом, и мне так больно было слышать, когда она говорила, что у нее теперь нет ни дома, ни угла, ни сада. Боже мой, зачем это все так сложилось!» (Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 380).

4428. К. П. ПЯТНИЦКОМУ

18 мая 1904 г.

Печатается по автографу (Архив Горького). Впервые опубликовано: «Звезда», 1944, № 5–6, стр. 82.

К. П. Пятницкий ответил 19 мая 1904 г. (ГБЛ).

…пришлите мне первую страницу «Вишневого сада»… — Список действующих лиц просил у Чехова А. Ф. Маркс. 7 мая он писал: «Посылаю Вам под заказною бандеролью два оттиска „Вишневого сада“ в сверстанном виде. Будьте добры подписать листы к печати и возвратить их мне. Вместе с тем не откажите добавить, для помещения впереди текста, список действующих лиц, которого в оригинале не было, а потому он не мог быть своевременно набран». В ответном письме Пятницкий сообщал: «Спешу выслать Вам список действующих лиц в 2 экз. Кроме того, заказной бандеролью отправлены два полные экз. пьесы». 31 мая Маркс повторил свою просьбу: «Еще 7-го числа я Вам выслал под заказною бандеролью два оттиска „Вишневого сада“ с просьбою подписать листы к печати и возвратить их нам, с добавлением списка действующих лиц. Хотя корректура уже была Вами прочитана, я однако задержал печатание и набор стоит до сих пор, а потому очень Вас прошу о немедленной присылке подписанных листов <…> В сборнике „Знания“, насколько мне известно, Ваша пьеса уже давно вышла в свет».

Если же второй том «Сборника» выйдет на этих днях… — О выпуске сборника Пятницкий сообщал: «Цензура обещала пропустить сборник, если будут выпущены некоторые места. Перепечатка листов на днях будет закончена. В двадцатых числах мая сборник поступит в продажу, если не возникнет новых придирок со стороны цензуры». Вторая книга «Сборника товарищества „Знание“ за 1903 г.» поступила в продажу 29 мая.

Доктора посылают меня за границу ~ 1 июня. — Чехов выехал в Баденвейлер 3 июня.

Нельзя ли мне получить хотя на одни сутки его новую пьесу? — М. Горький закончил работу над пьесой «Дачники». Об этом сообщали «Новости дня» 25 марта (№ 7472): «Максим Горький закончил новую драму и сейчас работает над окончательною отделкою некоторых деталей. Как сообщают петербургские газеты, М. Горький живет сейчас в Сестрорецке. Художественный театр надеется получить рукопись пьесы к концу Фоминой недели». Книппер писала Чехову из Петербурга 19 апреля: «Ну, дуся, вчера Горький читал пьесу „Дачники“. Что сказать?.. Тяжело, бесформенно, длинно, непонятно, хаотично. На всех лицах было уныние. Я старалась только, чтобы на моем не было видно тоски и скуки. Тебе я скажу, что это ужасно. Не чувствуешь ни жизни, ни людей, сплошная хлесткая ругань, проповедь. Мне было тяжело за Горького. Такое чувство, точно у льва гриву общипали. Не знаю, может быть, надо прочесть второй раз. Но общий голос, что это что-то ужасное и тоскливое и непонятное. Конст. Серг. в унынии жестоком. Говорит, что если пьеса такова, как он ее понял, то Горький не стал бы читать. Очевидно, тут что-то непонятное есть. О постановке ее в таком виде и речи не может быть. Так примитивно, так неумело все сделано, точно написал это какой-то Чадра. У меня голова была как в тисках. Горький ведь хорош, пока он самобытен, стихиен, пока он рушит. Положим, и тут он оплевывает интеллигенцию, но наивно как-то. И какие это люди?! Во всяком случае, это никакое художественное произведение. Присутствовала вся труппа, Мария Федор<овна> <Андреева>, конечно, со свитой из Пятницкого, Зиновия, какого-то студента. Куда эта пьеса слабее и нелепее „Мещан“! Есть отдельные места интересные, разговоры, но ведь из этого не слепишь пьесу <…> Вообще я была удручена. Обедали потом с Лужским и Вишневским у Донона. Все в ужасе, угнетены» (Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 375–376). Ср. «Новости дня», 1904, № 7496, 19 апреля, где пьеса Горького названа «главным козырем» Художественного театра.