— Почему же невозможно? — Она отступила, словно приглашая его войти.

И машина во дворе, и обстановка, в которой оказался Крыл, — все говорило о том, что хозяйка этого коттеджа может себе позволить многое. Судя по всему, она только что встала. Теплый халат, наброшенный на ночную голубенькую рубашку, не очень подходил для приема гостей, но, видимо, этот будничный факт ничуть ее не смущал. На вид ей можно было дать лет девятнадцать, но Вацлав не удивился бы, узнав, что она моложе. Эта внезапная дуэль взглядов длилась не дольше одной минуты, причем, снова поймав себя на том, что широко улыбается, Вацлав Крыл вдруг сделал рукой тот самый воистину международный жест, который молодые люди любого уголка планеты без слов понимают как: «Эх, была не была!» Девушка тоже не без удовольствия рассматривала его, будто что-то прикидывая в уме.

— Я к вам по делу, мисс, — поспешил он заверить ее, припоминая последнюю фразу Элизы насчет того, что его здесь могут запросто слопать.

— Хотите выпить? — неожиданно, будто следуя той странной логике, которую всегда именуют женской, предложила хозяйка.

— Несколько позже, мисс Кэтрин, — не особо уверенно сказал Крыл, наблюдая, как она ставит на стол два бокала, бутылку мартини, затем вазу с фруктами. — Извините, я еще не представился. Мистер Крыл… Я из управления полиции…

— Замечательно, — тут же перебила его хозяйка. — Значит, не торговец, не страховой агент и уж во всяком случае — не журналист… В таком случае, может, чего-нибудь покрепче?

Говорила она все это таким тоном, словно дело, о котором собирался узнать Вацлав Крыл, ее нисколько не интересовало.

— Вы что-нибудь слышали, мисс…

— О, и вы о том же! Я так сразу и поняла. Тут ко мне уже приходил один шустрый тип. Кто же не слышал, если об этом кошмарном случае без конца твердят по телевизору? А какая прекрасная съемка! Не могу себе простить, что не присутствовала, когда выносили тела на улицу. А вы?

— Можно сказать, присутствовал, — уклончиво сказал Вацлав, рассчитывая, что это подогреет ее интерес.

— Значит, вы были внутри этого жуткого дома и все видели своими глазами?

— Лучше бы мне этого не видеть, мисс Кэтрин.

— Говорят, у этого Бертье был целый арсенал оружия…

— Не так много, мисс, но зато по качеству…

— Почему же «Дейли экспресс» об этом не написала?

— Очевидно, того шустрого типа, о котором вы упоминали, в дом не пустили.

— И действительно оказалось, что этот Бертье — маньяк?

— Да, но при этом довольно странный. Вы ведь знаете, когда именно он поселился на вашей улице…

— Разумеется, теперь знаю, все из тех же репортажей, — с полгода! Но представьте — здесь ни разу его никто не видел!

— А вам кажется, это нормально, когда молодой, здоровый мужчина полгода живет один и его не навещают женщины?

Вопрос Вацлава попал в цель. Для мисс Кэтрин подобная ситуация не могла считаться нормальной ни в коем случае. Она открыла рот и замерла.

— У него, конечно, была прислуга, — медленно, словно думая о чем-то другом, проговорила она. — Да, та самая экономка… Но уж вы-то, разумеется, ее видели. Это типичное не то — сорок пять лет или что-то около того… — Мисс Кэтрин вдруг разволновалась и начала ходить по комнате, не замечая, что халат ее распахнулся. — Подождите, подождите. — Она, казалось, забыла уже о Вацлаве, настолько ситуация ее захватила. — Ведь действительно полгода!

— Тут случайно мне подсказали, что в разговоре с соседями вы упоминали какую-то машину.

— Точно! — обрадовалась она, словно сделала невероятное открытие. — И не просто машину — такси! Я видела ее дважды. Постойте, пойдемте наверх. — Она схватила Вацлава за рукав и потащила за собой.

Они оказались на втором этаже, в ее спальне. Постель еще не убиралась, одежда в беспорядке валялась там, где ее бросили. Мисс Кэтрин подвела Крыла не к тому окну, что выходило на улицу, а к другому, смотрящему прямо на усадьбу Гаррисонов. Из него, однако, хорошо просматривались и улица, и ворота, ведущие в дом Бертье.

— Вот! Такси останавливалось у ворот, — показала мисс Кэтрин пальцем. — Ночи были еще темные, водитель зажигал фары, выбирался из машины, чтобы распахнуть дверь перед дамой, за которой он приезжал. Я видела ее, потому что она проходила перед капотом и появлялась в свете фар.

«Или Андрей пророк, или мне дико везет», — решил Вацлав.

— Вы не помните, в котором часу это происходило? — спросил он.

— Думаю, часов в шесть.

— Так точно?

— Ну, я нередко возвращаюсь домой в это время.

— И как вы думаете, мисс Кэтрин, кто бы это мог быть?

— Не стройте из себя мальчика, — улыбнулась она. — Кто покидает дом одинокого мужчины в шесть часов утра? Наверное, не его мама.

— Вы правы, мисс.

— Кстати, я почему-то прекрасно помню, что оба раза это было во вторник.

Мисс Кэтрин казалась очень довольной.

— Теперь-то вы не откажетесь выпить со мной? — спросила она.

— Вечером я бы мог пригласить вас на ужин, — предложил Крыл.

— О, это еще так не скоро! Уверяю вас, у меня найдется все, чтобы хорошо провести время.

— О'кей! Если вы разрешите мне воспользоваться вашим телефоном, дальнейшее можно будет обсудить.

Он набрал телефон Мари.

— Привет! Это Вацлав. Поздравь Андрея. Похоже, что по вторникам Бертье посещала дама, оставалась у него до утра, приезжала и уезжала на такси. Я тут заскочил пообедать, ближайшие два часа меня можно найти по телефону… — Он подмигнул мисс Кэтрин и вслед за ней продиктовал Мари номер.

Неизвестно какая по счету и, возможно, действительно второстепенная версия, согласно которой рядом с таким полноценным животным, как Жан Бертье, обязательно должна обитать «блондинка», благодаря усилиям Вацлава подтвердилась. И опять-таки вопреки данным полиции, как не преминул он отметить, рассказывая Городецкому, вернувшемуся из Лондона, о своих успехах. Но, однако, «тянуть пустышку», мелькнувшую в свете фар ночного такси и запечатлевшуюся в любопытных глазах мисс Кэтрин, Вацлаву Крылу не особо хотелось. Красавица Кэт показалась ему объектом более достойным внимания, поэтому, когда Андрей сказал, что проработает версию сам, он встретил это предложение, как принято говорить в высоких дипломатических кругах, с чувством глубокого удовлетворения.

— Понимаешь, блондинки — моя сфера, — уверенно заявил Городецкий, вызвав обычную серию вполне заурядных острот в духе Картера Брауна, озабоченного не столько развитием детективного сюжета, сколько деталями туалета своих героинь.

— В Лондоне тоже, разумеется, оказалась блондинка? — завершил Крыл вопросом свою ехидную словесную эскападу.

— Нет, друг мой, к сожалению, Джуди Гастингс оказалась жгучей брюнеткой, — сказал Андрей. — Потому я с такой охотой рвусь в новый бой.

Потом все они вновь сидели в кабинете Лоуренса Монда, подбивая итоги первых своих шагов. Вацлав Крыл в коротком своем рассказе сознательно опустил лишь один эпизод — с Делано Дэвисом, который, как выяснилось, из всех французов знает только Наполеона, но зато является большим любителем японской айвы.

У Андрея Городецкого в Лондоне было две задачи: по возможности выяснить имя абонента, которому регулярно, раз в месяц, звонил Бертье, и почему Эмма Хартли приехала именно в ту злополучную среду в Бэдфул-каунти.

Джуди Гастингс, близкая подруга убитой Хартли, встретила Андрея с таким испугом, что ему понадобилась масса времени, чтобы просто разговорить ее. Чего она больше боялась — новых вопросов о недавней трагедии или своих воспоминаний, связанных с опознанием в морге Бертье и Хартли, — Городецкий, честно говоря, так и не понял. На вытягивание сведений из этой малютки Джуди он потратил времени едва ли не больше, чем на поиски шляпной мастерской, где она работала.

Вот, однако, что ему удалось узнать.

Эмма Хартли была не женой, а, как в таких случаях говорят, подружкой Бертье. Жан появился в Лондоне чуть более года назад, они с Эммой быстро нашли друг друга и, кажется, были счастливы. Человек он был достаточно простой и даже веселый, но при этом очень неуравновешенный. Иногда с ним случались какие-то непонятные нервные срывы, которые участились, когда у Бертье стали кончаться собственные сбережения. О прошлом своем он рассказывать не любил, но сама Эмма Хартли с большой откровенностью делилась с подругой всем — и радостью, и печалью. Примерно полгода назад Бертье объявил, что он нашел очень выгодное дело, но, чтобы заработать, ему придется вернуться во Францию. Вскоре он действительно уехал, Эмма плакала день и ночь, справедливо посчитав, что любовник попросту ее бросил. Но тем не менее Жан вскоре о себе напомнил: он стал ей регулярно звонить из Парижа, как правило, первого-второго числа каждого месяца. Куда он ей звонил? Нет, не в мастерскую, он звонил ей домой. Откуда Джуди Гастингс знает, что звонил Бертье именно из Парижа?.. Ну как же! В начале каждого месяца Эмма приходила на работу с видом счастливой невесты, у которой день свадьбы уже назначен. Все уже немного над ней посмеивались, потому что знали: сейчас Эмма снова начнет рассказывать о том, как хорошо устроился ее Жан в Париже!.. Да, последний звонок был и в этом месяце, первого июня, как и всегда. Но тут Эмма Хартли объявила хозяйке мастерской, Мариэле Джексон, что ей требуется срочно взять на неделю отпуск, потому как Бертье вызывает ее в Париж. Эмма очень много работала, и поэтому хозяйка, разумеется, отпустила ее без звука. И когда в мастерскую десятого числа примчался взволнованный офицер полиции с сообщением о том, что где-то в Бэдфул-каунти убиты и Бертье, и несчастная Эмма, это было для Джуди, да и для всех в мастерской, истинно как гром средь ясного неба. До сих пор в голове все путается — Франция, Париж, Бэдфул-каунти, — больше она, Джуди Гастингс, ничего добавить по существу не может…