— Благодарю вас, Доулинг, мы выиграем ее!

Через полчаса разведчики заняли свои места. Лица их были суровы, от этого они стали еще больше походить друг на друга.

— Господин министр, вы знали, что Дик Чиверс капитан разведки? — жестко спросил Кроски.

— Что? — Удивление министра казалось таким искренним, что ответ напрашивался сам собой.

— Как он попал к вам? — пришла очередь Билдинга, и этот вопрос задал он.

— История странная, господа, — сказал Доулинг. — Нам подсунули его в одну из оперативных машин.

— Как подсунули? — в один голос воскликнули разведчики, впервые нарушив очередность выступлений.

— Самым таинственным образом, — заверил их Сэм. — Мы обнаружили его в машине закованным в наручники. В кармане у него было письмо, написанное по-русски.

— По-русски, — пробормотал Билдинг.

— И вы не поставили нас в известность? — в ужасе проговорил Кроски.

— Не волнуйтесь, господа. Я не уверен, что Дик Чиверс имеет отношение к разведке, — заговорил министр. — Господин Доулинг, — обратился он к Сэму, — ознакомьте наших гостей с имеющимися у нас материалами.

И они ознакомились.

— Этими материалами располагаете только вы, господин Доулинг?

— Нет, господин Билдинг. Поскольку преступления Дика Чиверса совершены по преимуществу на территории США, все материалы были переданы ФБР, с которым нас связывают дружеские отношения.

— И что вы намерены делать с Чиверсом?

— Завтра мы намеревались отпустить его на свободу.

— Как отпустить?

— Это предусматривалось условиями сотрудничества с ним. Он выложил все, что только можно выложить. Благодаря ему мы можем привлечь к процессам, которые пройдут здесь и в Бостоне, уверяю вас, десятки людей. А потом, — Доулинг пристально посмотрел на них, — поверьте моему опыту — Дик Чиверс не жилец.

И разведчики поняли, что он имеет в виду.

— А оборудование? — уныло спросил Кроски.

— Вы получите его и все, что вас интересует, после окончания процесса.

Редж Уоллес, по прозвищу Старый Спрут, сидел в специально для него изготовленном кресле там, где он проводил теперь большую часть своего времени, — в знаменитой «Круглой библиотеке». Справа от него, навалившись на инкрустированный ценными породами дерева овальный стол, расположился Уилльям Чиверс, заметно сдавший за последний год, хотя вряд ли это было связано с гибелью Валерии Бренна. Адвокат Уоллеса, разложив перед собой бумаги, расположился по другую сторону стола, оказавшись, таким образом, слева от Реджа и ближе к двери, ведущей в библиотеку. Он только что кончил говорить. Редж Уоллес думал.

— Уилльям, — наконец сказал он, — создается впечатление, что кто-то очень умело руководит прессой. Кто?

— Сейчас все в руках Маккью.

— Маккью? Сомневаюсь. У меня не создалось впечатления, что он столь уж умен.

— Меня интересует другое — почему Чарлз ведет себя так, словно нас все это не касается? — Уилльям неодобрительно посмотрел на адвоката, будто обвиняя его в том, что Чарлз вышел из-под контроля.

— Мы пока ничего не можем ему предъявить, — заметил адвокат, — имя Дика еще ни разу не упоминалось.

— Мы что же, будем этого дожидаться? Кто такой Хьюз? Почему именно он узнает все раньше всех? — Вопрос Реджа ни кому конкретно не адресовался, но адвокат понял, что это вопрос к нему.

— Я поинтересовался у редактора «Бостон ньюс», — сказал он, — мальчишка, я даже подумал, не подставное ли это лицо. Но Брод Гейтс, который трещит сейчас больше всех…

— Это еще кто? — перебил его Уилльям.

— Полицейский репортер, ловко поймавший рыбку в мутной воде. Он утверждает, что Хьюз британский журналист.

— А почему он сует нос в наши дела? — Уоллес выпрямился, и его черепашья шея вдруг вытянулась, выползла из халата, как из панциря. — Вы видите только то, что клюете из своих кормушек! — закричал он вдруг, и голос его неожиданно окреп. — Где Дик?

— Дик в Лиссабоне, сэр. — Адвокат старался говорить спокойно.

— В Лиссабоне? Он должен быть здесь. Кто из вас и когда ему звонил? Уилльям, чем занят твой сын?

— Не кричи, Редж. — Уилльям встал, лицо его покраснело.

— Ты не отвечаешь на мой вопрос.

— Я его должен задать тебе, — резко сказал Чиверс-старший, — ты у нас всегда и все знаешь.

Редж Уоллес, казалось, задохнулся.

— Мне? — выкрикнул он. — Почему твои дела должны интересовать только меня? Тебя так волновала смерть Валерии, что ты даже не пожелал узнать, что с ней на самом деле произошло. А я тебя предупреждал — не связывайся с ней. Почему я выставил Дика из Бостона и отправил к черту на рога — тебя тоже не интересовало. Тебя интересуют мировые проблемы, вытирать сопли твоему сыну должен я. Скажи ему, скажи ему. — Задыхаясь, Уоллес тыкал пальцем в адвоката.

— Что вы должны сказать мне? — спросил его Уилльям.

— Сэр, на Дике висит восемь убийств. Это то, что мы знаем.

— Восемь? — Уилльям расхохотался. — Почему восемь, а не шестнадцать? Отправляйтесь к Митаси, вы тут оба спятили.

— Услугами Митаси нам больше не придется пользоваться, сэр.

До Уилльяма вдруг дошло, что адвокат никогда не позволил бы такой дикой выходки, если бы в руках у него не было фактов.

— Что все это значит, Редж? — спросил он, не обращая внимания на то, что Уоллесу не хватает воздуха.

— Дай-ка мне воды, — попросил Редж, и когда Уилльям подал ему стакан, положил в рот таблетку, запил ее водой и какое-то время сидел прикрыв глаза.

— Мы слишком давно знаем друг друга, Уилльям. Когда я предпринимаю что-то, я всегда думаю о тебе, зная, что и ты поступаешь так же. Я всегда мечтал соединить наши капиталы. Ты унаследуешь все, что я оставлю. Но кто-то должен наследовать и тебе. — Он надолго замолк. — Если я не считал нужным что-то говорить, — продолжил он, дав себе отдохнуть, — я делал это из лучших побуждений, не хотел мешать тебе работать. Не будем принимать поспешных решений. Попробуй, — обратился он к адвокату, — разыскать Дика. Узнай все, что можно. И договорись о встрече с Маккью.

Встречу с Чарлзом Маккью пришлось отложить. Фэбээровец оказался занят. Одно это было уже дурным признаком. Как всегда любезный, заместитель директора ФБР без труда нашел благовидный предлог отказать Реджу Уоллесу, пожелавшему встретиться с ним. Старый Спрут прекрасно понимал, что это может означать. Угроза повисла над самим домом Чиверсов, с которым он давно себя отождествлял. Где-то что-то оказалось упущенным. На вопрос «что?» мог ответить только Чарлз.

И вот они опять сидели вдвоем в той же «Круглой библиотеке», где год назад расточали друг другу комплименты. Старый Спрут выцветшими, но все еще сохранившими зоркость глазами вглядывался в Маккью, понимая, что роли их несколько изменились.

— Чарлз, — Уоллес взмахнул рукой, словно пытаясь придать большую выразительность своим словам, — год назад мы неплохо понимали друг друга, верно?

— Да, сэр, — подтвердил Чарлз.

— Я рассчитываю, что и сегодня мы поймем друг друга.

— Мне хотелось бы верить в это, сэр.

Много вопросов хотелось задать Реджу Уоллесу сидящему перед ним Чарлзу Маккью. Были времена, когда один не понравившийся ему ответ мог решительным образом повлиять на судьбу Чарлза. Это касалось всех, кто подобострастно вертелся вокруг Реджа, считавшего себя вправе управлять судьбами. И вот этот человек, фэбээровец, занимающий достаточно высокое положение и тем не менее ничтожное по сравнению с тем, что занимал он, Редж Уоллес, своим решением может… И он медлил с вопросом, усмиряя гордыню и в то же время понимая, что не кто-нибудь, а он должен уяснить себе, что происходит, не имея права ошибиться. И он нашел, может быть, самый правильный вопрос, который надо задать Маккью.

— Скажите, Чарлз, почему Дик Чиверс не отдан еще на съедение журналистам?

— Это очень не простой вопрос, сэр. Но когда-то я вам обещал, что расследование не пойдет дальше определенного предела.

Редж не смог скрыть своего удивления, и ему понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить ответ Маккью.