— Этим ты ничего не добьешься, дочка. Ричиус не передумает.

— Ах какой вы недоверчивый! Я просто хотела…

Неожиданно появилась Дженна, и фраза прервалась. Девушка принесла большую тарелку с яичницей и щедрой порцией хлеба. Как всегда, на ней было простое платье из неяркой ткани, и она с изумлением воззрилась на изумрудное платье своей королевы. Сабрина сделала вид, что ничего не заметила, и потянулась за кувшином.

— Доброе утро, миледи, — ледяным тоном поздоровалась Дженна, ставя тарелку перед Джоджастином.

Казалось, старик не замечает их враждебности. Он отломил большой кусок хлеба, намочил в вине и, умиротворенно вздохнув, затолкал его себе в рот.

— Доброе утро, Дженна, — ответила Сабрина.

— Желаете позавтракать, миледи? Я могу принести вам тарелку.

Сабрина покачала головой:

— Нет, спасибо.

Дженна повернулась, чтобы уйти, но прежде бросила еще один взгляд на королеву. От него повеяло таким холодом, что Сабрина поежилась. Она перестала ненавидеть Дженну после того, как Джоджастин объяснил ей ситуацию, но ей по-прежнему было крайне неприятно находиться в ее обществе. Между ними все время возникали какие-то мелкие пикировки — ревнивые косые взгляды в самый неподходящий момент. И ее чрезвычайно задевал тон Дженны, когда она произносила «миледи». Любой хоть сколь-нибудь внимательный человек мог услышать, сколько яда она вкладывает в это обращение. В лишенном церемоний арамурском замке, где даже короля называли просто по имени, титулы звучали как оскорбление.

— Да, Дженна, — остановил девушку Джоджастин, — сбегай, пожалуйста, наверх и постучи Ричиусу в дверь. Он еще не проснулся, а ему уже пора собираться. Не беспокойся, он знает, что ему надо рано встать.

— Наверх? — переспросила Дженна, краснея. Она бросила на королеву мгновенный взгляд.

— Ничего страшного, — сказала Сабрина, выдавив улыбку. Дженна пожала плечами и направилась к лестнице. Сабрина со вздохом поставила кувшин обратно на стол, так и не налив себе вина.

— Извини, — тотчас промолвил Джоджастин. — Порой я говорю не подумав.

— Ничего, — взмахнула рукой Сабрина. — Все в порядке.

Старик наклонился к ней и тихо прошептал:

— Дай ей время, дочка. Сейчас ей больно, но это пройдет. Скоро она начнет мечтать о ком-нибудь другом, и тогда вы подружитесь. Я в этом уверен.

— А я не уверена, — возразила Сабрина. — Ричиус не хочет с ней поговорить, а меня она слушать не желает. Я не знаю, как можно исправить положение.

— Нужно только ждать, — повторил Джоджастин. — Вот и все. — Он снова вернул трубку в рот и откинулся на стуле, внимательно глядя на нее. В его глазах горели озорные искры.

— В чем дело? — кокетливо спросила Сабрина.

— Ты сегодня очень хорошо выглядишь.

Сабрина смущенно кашлянула.

— Спасибо.

— Сегодня какое-то событие, о котором я не знаю?

— Нет. Просто день такой мрачный, что мне захотелось чего-то яркого. Что в этом дурного?

— Ничего! — уверенно ответил он. — Ты прекрасно выглядишь, вот и все. — Он улыбнулся, но в его улыбке не было ехидства — только теплое внимание доброго дядюшки. — Послушай меня, дочка. Тебе не нужны наряды для того, чтобы привлечь внимание Ричиуса. Я не сомневаюсь, что он видит, как ты прекрасна. Но, прихорашиваясь сегодня, ты зря тратила время. Ему надо ехать к Лоттсам.

Сабрина резко встала из-за стола. Она почувствовала, как ее заливает румянец смущения.

— Вы сказали, Петвин на дворе?

— О, только не уходи, осерчав, — попросил Джоджастин. — Садись и позавтракай со мной.

— Он на конюшне?

— Сабрина, идет дождь. Он скоро появится. Тогда ты с ним и поговоришь.

Но она уже ушла. Быстро пробежала по коридору, не слушая громких извинений Джоджастина, и вскоре оказалась в маленькой прихожей. Отсюда ей виден был двор и конюшня с размытыми дождем очертаниями. В окне мерцал свет, и на фоне освещенного прямоугольника двигалась чья-то тень. Сабрина посмотрела на свои нарядные туфельки, поискала взглядом какую-нибудь куртку. На стенах ничего не висело. Она могла бы вернуться и взять собственное пальто, но тогда ей пришлось бы снова увидеть Джоджастина. Или Дженну. Конюшня не так уж далеко, решила она.

Сделав глубокий вдох, она выбежала в дождь. Ноги мгновенно погрузились в размякшую землю, и туфельки наполнились водой. Ледяные капли хлестали по волосам и лицу. На бегу она подняла руки, защищаясь от дождя. К счастью, подол платья оказался достаточно коротким, чтобы не запачкаться. Она добралась до конюшни, почти не промокнув, что изрядно ее удивило. У входа она задержалась и устало выдохнула — а когда снова вдохнула, запах конского навоза и мокрой соломы ударил ее словно обухом.

Сабрина первый раз попала в конюшню, и этот едкий запах ее ошеломил. Она осмотрелась. В стойлах находилось несколько лошадей. Некоторые повернули головы и устремили на нее огромные карие глаза. На деревянных стенах были развешаны какие-то приспособления из кожи и металла — иные выглядели так странно, что она даже не могла догадаться, для чего они нужны. На безопасном расстоянии от соломы и стойл горел фонарь. Слабый свет отбросил ее гигантскую тень на стену. В дальнем конце помещения, прежде невидимый за конем, которого он чистил, оказался Петвин. Он не замечал ее и весело насвистывал. Сабрина улыбнулась. Ей нравился Петвин. Из всех товарищей Ричиуса с ним ей было спокойнее всего.

— Петвин! — негромко окликнула она его. Он поднял голову. Она заметила, как он недоуменно вглядывается в темноту.

— Сабрина?

Она подошла ближе. Он шагнул ей навстречу.

— Что ты здесь делаешь? Что-нибудь случилось?

— Мне надо с тобой поговорить. Можно?

Он приветливо улыбнулся.

— Сабрина, королева не спрашивает подданных, можно ли ей с ними побеседовать. Просто говори, что тебе надо.

— Мне нужно кое о чем тебя попросить. Об одолжении.

— Хорошо, — сказал он, разглядывая ее платье и туфельки. — Но тебе не следовало приходить в таком наряде. Ты подхватишь лихорадку.

Петвин снял куртку и закутал ей плечи.

— Ну вот, — удовлетворенно молвил он. — Чем я могу быть полезен моей королеве?

— Ну, первым делом перестань так меня называть. Мне это обращение не подходит, и ты это прекрасно знаешь.

— Хорошо. Что еще?

Она смущенно помялась, водя грязной туфелькой по земляному полу. Ее просьба внезапно показалась ей глупой.

— Говори, — подбодрил он ее. — Я помогу тебе, если сумею. Дело касается Ричиуса?

Она подняла на него глаза.

— А как ты узнал?

— А что еще может тревожить новобрачную, если не муж? Поверь мне, Сабрина, мы все понимаем, как тебе нелегко. Даже Ричиус. Но если я смогу что-то для тебя сделать, то сделаю. Так что же это?

— Ты сегодня не поедешь в дом Лоттсов без него? Я хочу немного побыть вдвоем с Ричиусом. Мне нужно с ним поговорить.

Петвин помрачнел.

— Извини, Сабрина, этого я сделать не могу.

— Петвин, ну пожалуйста! — взмолилась она. — Это так много для меня значит! Я знаю, у Ричиуса там дела, но это важно! Если б я могла провести с ним хоть немного времени, увести его от этих разговоров о войне!

Петвин огорченно покачал головой:

— Не могу. И дело не только в планах военной кампании. Ричиусу необходимо самому увидеться с Динадином. Есть вещи, о которых им необходимо поговорить.

— Что за вещи? — с излишней резкостью спросила Сабрина. — И вообще, что важного в этом Динадине?

— Динадин — друг, — объяснил Петвин. — Один из самых близких друзей Ричиуса. Но они не разговаривали уже несколько месяцев, со времени возвращения из Люсел-Лора.

— Я не понимаю. — Теперь Сабрина уже чуть не плакала; это было заметно по тому, как дрожит ее голос. — Что между ними произошло? Ричиус поэтому такой отчужденный?

Петвин опустил голову.

— Сабрина, между ними было много всякого. Слишком много, чтобы это можно было объяснить. И я не уверен, что это тебя касается.

— По-моему, касается. Ричиус — мой муж. Я хочу понять, что с ним происходит. Если дело отчасти в этом Динадине…