Нар начал свою войну с террора. В соответствии с великой традицией Аркуса и его семейства война началась с уничтожения голодных и отчаявшихся, тех трийских беженцев, которые наводнили Экл-Най в последние дни предыдущей войны в надежде найти хоть какие-то средства к существованию. Нар явился со своими бронированными лошадьми и машинами в частоколе пик, тяжело вступил в город на рассвете с зажженными огнеметами. Они были заправлены и приготовлены к длительному бою. Первыми въехали боевые фургоны — кошмарные железные повозки с одним дальнобойным огнеметом, установленным на крыше, в которые были впряжены допотопные рогатые чудовища. Боевые фургоны, способные подавать струю горящего керосина на двести футов или даже больше, являлись гордостью арсеналов Нара. Они стали провозвестниками разрушения Экл-Ная. На их боках крупными трийскими буквами были начертаны лозунги геноцида: «После сегодняшнего дня вас больше не будет».

И произошло именно так, как предсказывало это мрачное послание. К сумеркам три тысячи трийцев были мертвы — сожжены, повешены, истерзаны. Груды трупов, брошенных за пределы тлеющего города, оставили на съедение крысам и стервятникам. Не пощадили ни единого ребенка, ни одной женщины не обратили в рабство. Всех истребили. Таково было предостережение Аркуса всем трийцам: никакого милосердия не ждите. Древняя, злобная слава Нара в ту ночь пылала ярко и ужасающе. И во главе его легионов стоял человек в серебряной маске на пол-лица, великан, на чьем штандарте красовался несущийся в атаку конь, а голос гремел подобно грому, возвещая отмщение Шакалу. Те, кто видел его в зеленых с золотом доспехах, принимали его за великолепного демона. Те, кто был с ним знаком, видели в нем еще более страшное зло.

История падения Экл-Ная передавалась из уст в уста. К тому моменту, когда она докатилась до Фалиндара, в цитадели уже никто не мог с уверенностью сказать, насколько этот рассказ соответствует действительности. Они верили лишь тому, что сказал им Ричиус: Нар вполне способен на такое преступление.

Самого Ричиуса известие о падении Экл-Ная не потрясло. Он ожидал, что оно будет скорым и бесчеловечным. Вот чего он не ожидал, так это столь быстрого известия о Блэквуде Гейле. Талистанский барон не мешкал в поисках Ричиуса Вентрана, своего заклятого врага. Он вновь стал любимцем Аркуса, получил в свое распоряжение все ресурсы Нара — и с их помощью был готов стереть с лица земли Люсел-Лор, чтобы найти одного человека. Ричиус не тешил себя иллюзиями относительно целей барона. Конечно, Гейлу хотелось отомстить Тарну — но гораздо важнее ему было заполучить Шакала.

И, возможно, в первую очередь именно это убедило Ричиуса помочь повелителю трийцев. Он убеждал себя, что делает это ради Дьяны и малышки, но втайне сознавал: в его сердце затаилась более страшная причина. Блэквуд Гейл сам едет к нему! Ему больше не нужно строить планы тайного проникновения в Талистан, чтобы его отыскать. Он хотел провести клинком по горлу барона и не боялся, что при этом его поймают. Казалось, он дал себе один из легендарных трийских зароков — отомстить любой ценой, даже ценой собственной жизни. А эта жизнь стала бессмысленной — как бы добрая Дьяна ни пыталась убедить его в обратном. Дьяна и Шани будут жить или умрут без него, но смерть Блэквуда Гейла стала для Ричиуса непреодолимым искушением. Он жаждал ее.

Когда в Фалиндар пришло известие о разрушении Экл-Ная, Тарн закрылся в своих покоях, чтобы горевать о погибших. Он не выходил оттуда, пока в цитадель не начали съезжаться военачальники Люсел-Лора. Первым явился Боава из Шеза. Речной Змей, как прозвали его почитатели, прибыл в сопровождении затянутых в кожу воинов и с подарком для хозяина Фалиндара — сверкающим жиктаром, откованным лучшим кузнецом. Выгравированные на оружии руны гласили: «Смерть Нару». Поскольку он приехал первым, то был вознагражден самыми просторными покоями крепости. Однако согласно правилам, определявшим поведение достойного военачальника, немедленно отказался от пышных апартаментов, чтобы поселиться со своими воинами.

Вскоре начали съезжаться и другие. Почти ежедневно очередная гордая процессия вступала в ворота крепости. Делгар из Мирадона и Пракстин-Тар из Рийна явились в Таттерак вместе, несмотря на то что прежде были соперниками. Из горной крепости Кес прибыл лорд Ишья, а из безрадостных восточных земель — Шохар; последний привез Тарну еще один подарок: коллекцию черепов нарцев, которую он собрал во время первой войны с империей. Мрачных трофеев, любовно отполированных до блеска слоновой кости, оказалось больше сотни.

Другие привозили менее странные дары — золото, оружие и жен. Тарн благосклонно принимал все подарки, хотя освобождал женщин, которые становились прислугой в замке, и передавал оружие воинам Кронина. Он приветствовал каждого военачальника со сдержанным уважением: никогда не благодарил слишком многословно и не кланялся слишком глубоко. Принятый военачальник отвечал на его отчужденность глубоким расположением, демонстрируя свою убежденность в том, что Тарн — обладатель дара Небес и единственный человек, способный уберечь их от страшных напастей.

Последним приехал Гаврос из Гарла, и Тарн отдал распоряжение собрать военный совет. Стали готовиться для проведения встречи на лужайке. Ричиусу объяснили, что совет должен происходить под открытым небом, где боги могут взирать на них с высоты и окутывать их защитным светом луны. На склонах поставили факелы и разместили столы с разнообразными закусками, винами и подношениями в виде зубов барса и змеиного яда. Установили жаровни с ароматизированным углем, чтобы благовонный дым, возносящийся к небу, пробуждал спящих божеств воздуха, а вокруг столов были вырыты колодцы, дабы благословенные воды океана могли подняться выше и обеспечить место отдохновения для бессмертных повелителей морей. Все божества таким образом смогут услышать призывы правоверных.

Для Лорриса и Прис, покровителей этого дролского обряда, на центральный стол возложили особый венок. Сплетенный из полевых цветов и колючих лиан, величиной он достигал колеса телеги. Круглая форма венка должна была символизировать нескончаемую преданность, соединявшую божественных брата и сестру. По кругу расположили золотистые свечи, которые по очереди будут зажжены собравшимися на совет военачальниками. Ричиус с интересом наблюдал за этими приготовлениями и задавал наивные вопросы — при этом он ждал появления Фориса Волка. Он прождал до темноты, когда на лужайке загорелись церемониальные факелы и лунный свет заиграл на лицах собравшихся вокруг стола. Но Волк так и не появился.

— Как ты думаешь, он будет здесь? — спросил Ричиус у Люсилера.

Они сидели рядом на одеяле, постеленном на траве у низенького стола. Военачальники уже начали подходить — и все ожидали появления Тарна. Военный совет начнется в ту минуту, когда искусник зажжет свечу в центре венка. Жаровни горели, посылая свои мистические сигналы. Люсилер нервничал и потому решил заняться своим жиктаром: он стал полировать парные клинки тряпочкой, так что на них не осталось ни пятнышка. Он был столь поглощен созерцанием собственного отражения на стали, что едва взглянул на Ричиуса.

— Кажется, Тарн считает, что будет, — ответил он, не поворачиваясь.

Ричиус осмотрелся. Только что возник странный Боава со свитой воинов: бормоча молитву, он преклонил колени перед венком в центре стола. Шохар и Ишья тоже явились, как и большинство военачальников, — однако Форис демонстративно отсутствовал. Так же, впрочем, как и Кронин, и это совпадение показалось Ричиусу очень неприятным.

— Ему уже следовало здесь быть, — с беспокойством промолвил Ричиус. — Долина Дринг сравнительно недалеко. И где Кронин? Разве ему не положено быть здесь?

Упоминание о военачальнике Таттерака привлекло внимание Люсилера. Он наконец оторвался от своего жиктара и обвел взглядом вооруженных воинов. Отсутствие Кронина его явно озадачило.

— Может быть, он с Тарном.

— Возможно.

С каждой минутой Ричиус чувствовал себя все более неуютно, хоть и старался игнорировать изумленные взгляды военачальников. Он наблюдал за тем, как Боава и его воины по окончании молитвы поцеловали свои жиктары и уселись поблизости от центрального стола. При виде Ричиуса на лице этого военачальника отразилось почти комическое удивление. Ричиус отвел взгляд.