Принять решение оказалось на удивление легко.

Как и сказал ей Тарн, она нашла Ричиуса на лужайке у крепости, где он чистил крепкого гнедого коня. Лужайкой называли несколько поросших травой склонов с южной стороны цитадели. Они скорее напоминали невозделанное поле и были покрыты яркими дикими цветами, над которыми деловито гудели трудолюбивые пчелы. Благодаря этой романтичной атмосфере мужчинам нравилось водить туда возлюбленных. Или, за неимением возлюбленных, своих коней.

Ричиус не заметил ее приближения. Он усердно чистил щеткой лоснящиеся бока животного, наполняя каждое свое размеренное движение лаской. Конь явно разнежился, наслаждаясь вниманием хозяина. Дьяна замедлила шаги, стараясь ступать как можно тише, и прикрыла личико Шани от яркого солнца ладонью. Длинная тень Ричиуса раскачивалась на траве. Она шагнула в его тень.

— Спасибо за платье, — смущенно молвила она. — Оно очень красивое.

Щетка в его руке замерла. Он секунду держал ее в воздухе и опустил руку. А затем понурил голову. Дьяна услышала его печальный вздох.

— Ты прочла мою записку, — сказал он, не обернувшись. — Извини, Дьяна. Я не изменил решения.

— Я принесла малышку повидаться с тобой, — поспешила добавить она. Ричиус повернулся. Увидев сверток у нее на руках, он сразу оживился. — Ты сказал, что придешь с ней повидаться. Ты не пришел, и я решила принести ее к тебе.

— Дьяна…

— Ты ее отец, Ричиус. Если ты намерен здесь жить, тебе следует с ней познакомиться.

Ричиус задумался. Уронив щетку на землю, он подошел к ним ближе. Его взгляд то и дело перебегал с Дьяны на младенца и обратно — и в конце концов остановился на Дьяне.

— Я рад, что ты пришла, — признался он. — Я по тебе скучал.

«И я по тебе скучала», — подумала она.

Однако не стала об этом говорить, а протянула ему ребенка.

— Возьми ее на руки, — велела она. — Ты еще не держал ее, а надо.

Ричиус медлил.

— Бери, — ободрила она его. — Я покажу тебе, как ее держать.

— Нет, я умею, — ответил он. — Просто…

— Просто что?

— Я боюсь ее брать. Я уже влюбился в нее, Дьяна. Если я возьму ее на руки, то не смогу с ней расстаться.

У Дьяны больно сжалось сердце. Она торопливо положила девочку ему на руки, не дав возможности снова отказаться. Он удивился ее поступку, однако быстро принял сверток, запутавшись рукой в одеяльце. Но руки его привычно легли ей под попку и шейку. Вся процедура прошла так ловко, что Шани даже не пискнула. Дьяна широко ему улыбнулась.

— Ты уже это делал! — изумленно отметила она. — Где ты этому научился?

— Дома было множество детей, — ответил Ричиус. — Кто-нибудь все время ходил с животом. — Он рассмеялся. — Мой отец постоянно велел присматривать за детьми прислуги. Прислуги, заметь! А он был королем! Он обожал детей, но всякий раз, когда их надо было перепеленать, призывал на помощь меня. — Он опять засмеялся. — Боже, как я это ненавидел!

— Но ты хорошо справляешься. Смотри, она даже не проснулась.

Они дружно заглянули под уголок одеяльца на спокойное личико Шани. Лишь тонкая струйка слюны отличала ее от изваяния. Ричиус бережно поднял ее и осторожно прикоснулся губами к лобику. Его глаза закрылись на долгие секунды. А когда он их снова открыл, в них изменилось выражение.

— Спасибо, что принесла ее сюда. Я не знал, увижу ли ее снова.

— Тебе достаточно было попросить. Я ни за что не стала бы вас разлучать. Я пыталась тебе это сказать. Почему ты не захотел меня слушать?

Не успела она задать этот вопрос, как тут же пожалела. Она прекрасно знала, почему Ричиус отказывался ее видеть. Он уже объяснял ей это — доказательство его искренности ясно читалось у него на лице. Он ее любит. Ему больно находиться с ней рядом. От того, что сама пока не испытывает столь же острой боли, она только сильнее возненавидела себя. Ричиус вернулся к своему коню, потянул его за повод и снова направился к Дьяне. Животное следовало за ним.

— Давай посидим немного, — предложил он.

Они прошли по усыпанной цветами лужайке к гладкому валуну; поверхность его была отполирована тысячами людей, которые устраивались на нем прежде. Они сели на камень, а конь послушно остановился рядом. Ричиус все еще держал малышку на руках, нежно покачивая и чуть слышно напевая колыбельную. Дьяна слушала, поражаясь красоте его голоса. Он закончил песню, искоса посмотрел на нее, и в глазах его мелькнуло смущение.

— Красиво, — сказала она. — Что это за песня?

— Просто напев из Арамура. Кажется, моя мать пела ее мне, когда я был маленький, но я не могу вспомнить как следует. Я ее толком не знал.

«А я толком не знаю тебя, — подумала Дьяна, и у нее вдруг больно сжалось сердце. — Но хотела бы».

— Она умерла, когда ты был маленький?

Ричиус нахмурился.

— Мне тогда было лет пять. Она умерла от рака. Отец почти ничего мне не говорил, но я помню, как ждал, что она вернется. А она так и не вернулась.

— Это было ужасно.

— Да, ужасно. Но, наверное, отцу было гораздо тяжелее. Его друзья говорили мне, что после ее смерти он так и не оправился. Ему хотелось иметь кучу детей, но она была слишком больна, чтобы рожать снова. Ты ведь знаешь: для короля недостаточно иметь одного сына. Он постоянно пытался меня оберегать, но когда в Люсел-Лоре началась война, ему пришлось отправить меня туда. — Лицо Ричиуса уподобилось застывшей маске. — Он был хорошим отцом, — тихо добавил он. — Не идеальным, но теперь я понимаю: он делал все что мог.

— Мне очень жаль тебя, Ричиус, — сказала она. — Ты пережил такие потери. Я искренне скорблю… — она поколебалась и быстро договорила, — и о твоей жене.

Ричиус оторвал глаза от Шани. Дьяна едва выдержала полный жгучего страдания взгляд. И в то же время она была рада, что произнесла это слово. «Жена». Ей так много хотелось узнать об этой погибшей женщине. Ее вдруг охватило нестерпимое любопытство. Она ведь даже не знает ее имени! И не дав себе времени задуматься, она спросила:

— Какая она была, твоя жена?

Казалось, Ричиус был ошеломлен ее вопросом. Он резко выпрямился, глаза его широко распахнулись и потемнели.

— Какой странный вопрос, — промолвил он. — Но я буду рад ответить — хотя бы для того, чтобы другие ее помнили. Сабрина была самой чудесной девушкой в мире. Я этого не понимал, но это было так. И самое ужасное — что она стала моей женой.

— Она была очень красивая?

Ричиус грустно улыбнулся.

— Невыразимо красивая. Все мужчины, едва увидев, влюблялись в нее и женились бы на ней, если б могли. У нее были светлые волосы и большие глаза. Да, она была красавица.

— Ты ее любил?

— А вот это трудный вопрос.

— Любил?

— Ее легко было полюбить. Думаю, я любил ее как сестру. Как человека, который нуждается в защите. И защитил ее не более успешно, чем когда-то тебя. Но я действительно был к ней привязан. Возможно, не так, как она того заслуживала…

— Значит, в этом ты похож на отца. Ты сделал все что мог.

— Я подвел ее, Дьяна. Так же, как подвел тебя. Именно это мне так хорошо удается в последнее время. В трийском языке есть слово, которое означает «неудачник»?

— Я его тебе не скажу, — ответила Дьяна. — Лучше выучи более подходящее слово. Скажи «неенсата».

— Что?

— Неенсата, — медленнее повторила Дьяна. — Неенсата. Ну-ка скажи.

Ричиус поморщился.

— Ниншата.

Дьяна засмеялась.

— Неенсата. — Она указала на Шани. — Это значит «дочь». Шани — твоя неенсата. — Она указала на себя, а потом на Ричиуса. — Джаято и даятор.

— Мать и отец? — предположил Ричиус.

— Да. У тебя хорошо получается, Ричиус. Ты знаешь больше трийских слов, чем тебе кажется. И еще одно. — Она сделала жест, как бы охватывающий их троих. — Кафиф, — произнесла она.

Ричиус нахмурил брови, и Дьяна почувствовала разочарование.

— Не знаю, — проговорил он. — Что-то о нас троих?

— Да. Нас всех. Мать, отец и дочь.

Он секунду размышлял над ее загадкой, а потом на его лице отразилась глубокая печаль.