Тетка выключила запись и предложила Пиппе пакетик чипсов:

— Мне, конечно, не следует такое есть, но я нервничаю.

— Отчего? — Пиппа взяла сразу шесть штучек. Какое изысканное блюдо после Машиной диеты.

— Я еду на свадьбу. К ребятам из нашей школы. — И женщина вдруг расплакалась. — Зачем я только согласилась? Это будет так унизительно. Вон там мое платье, для подружки невесты. А я в него едва влезаю.

На заднем сиденье в пластиковой упаковке лежало розовое страшилище.

— Прелестно, — невнятно прохрустела чипсами Пиппа.

— Мы скопировали фасон с той свадьбы в Техасе. Ну, знаете, которая провалилась? — Несмотря на отсутствие подтверждения, женщина продолжила: — Если бы я была подружкой невесты на этом шоу кошмаров, я бы подала в суд.

Пиппа с трудом протолкнула кусочек чипса, застрявший в горле:

— Уверена, некоторые из них так и сделали.

— По крайней мере мамашу отправили в тюрьму.

Вторая половинка чипса вылетела на панель перед Пиппой:

— В тюрьму? Но за что?

— За нарушение общественного порядка. Она затеяла драку с каким-то мужиком по имени Уайетт.

Пиппе едва удавалось сохранять спокойствие:

— Я думала, она отдыхает в Каламатцу.

— Этот Уайетт тоже оказался там. Она сломала ему нос. Судья назначил залог в миллион баксов, потому что это был уже третий инцидент за неделю.

— Третий? — Каждый звук давался Пиппе с трудом.

— Первый был с корейской массажисткой. Второй — с матерью жениха. Прямо на ступенях суда Далласа! Можете такое представить?

— Запросто. — «Узнаю тебя, мамочка!»

— Это случилось после того, как она на «мазерати» въехала в бассейн. Вся покрытая шоколадом!

— Это была грязь, а не шоколад, и за рулем была не она. — Пиппе стало дурно от осознания того, что какая-то толстуха из Пенсильвании знает о несчастьях ее матери больше, чем она сама. — Далеко до Бушкилла?

— Десять миль. С вами все в порядке?

— Просто очень спешу туда.

Тетка вернулась к своей кассете. Пиппа с таким безразличием выслушивала наставления, что даже диктор запинался. Тем временем тетка прикончила остатки чипсов и вскрыла пакетик с печеньем. Пиппа мысленно застонала, когда они проехали мимо огромного щита. Добро пожаловать в Бушкилл, лесную столицу медового месяца.

Автомобиль свернул на парковку убогого мотеля.

— Ну вот мы и на месте, — сказала тетка.

— Спасибо, что подвезли. Желаю поймать букет!

Свернув в первый же притон, который не предлагал ванны в виде сердечка, Пиппа протянула клерку двести долларов:

— Мне нужна комната на ночь.

Бывший скаут, тот нахмурился при виде откровенно оскверненной скаутской формы:

— У вас есть по крайней мере два документа, удостоверяющих личность?

Разумеется, только ни один из них не подойдет. Пиппа вернулась на шоссе. В конце концов ей удалось найти комнату в ночлежке, принадлежащей суровым индейцам. Они взяли ее двести долларов и запретили курить в постели. Комната оказалась немногим больше матраса, составлявшего всю мебель. Оказавшись на месте, она бросилась к телефону. Чудесным образом тот работал.

— Это Пиппа Уокер. Соедините меня с Шелдоном. Это очень срочно. Я узнала ужасные новости о своей матери.

Личный помощник Шелдона, Гвендолин-Сью, ответила:

— Боюсь, мэтр Адельштайн не может подойти к телефону. Он в больнице.

— Боже мой! Тейн и ему сломала нос?

— Он получил бомбу в почтовом отправлении. Она была сделана в форме зажигалки.

Пиппа чуть не упала. «Зажигательный перчик»!

— С ним все в порядке?

— Слишком рано делать какие-либо выводы. Ему сожгло брови и волоски в носу.

Пиппа вздрогнула: кустистые брови были гордостью и радостью Шелдона.

— Кто же мог такое сотворить? — невинно поинтересовалась она.

— Он не говорит.

— А в какой он больнице? Я бы хотела послать ему цветы.

Гвендолин-Сью глубоко вздохнула:

— Мэтр Адельштайн велел передать вам — я цитирую — «чтобы ты не вступала со мной ни в какие контакты, ни в какой форме, никоим образом, до тех пор пока мое дикое желание удавить тебя не перейдет в спокойное стремление отрубить тебе ноги по колено».

— Что это значит? — заплакала Пиппа.

— Я бы сказала, он очень зол на вас, дорогая.

— Постойте! У меня есть диплом.

— Тогда почему бы вам не устроить себе небольшие каникулы, пока он не придет в себя настолько, чтобы общаться с вами?

— Я направлю диплом на подтверждение. И не двинусь с этого места, пока он не перезвонит. — Пиппа дала Гвендолин-Сью номер местного телефона. — Моя мать действительно в тюрьме?

— Пиппа, пожалуйста! Дайте всем немного покоя! — И в трубке повисла гробовая тишина.

Две печальные недели провела Пиппа в своем убежище в ожидании звонка Шелдона. После купания в водах Делавэра пластиковая карточка на имя Чиппы Флашовитц отказалась работать. Опасаясь отходить далеко, чтобы не нарваться на Митци, которая, возможно, все еще на нее охотится, Пиппа жила на консервированных равиоли, орешках и сухофруктах из маленького магазинчика на другой стороне улицы. Одевалась она во все ту же замызганную скаутскую форму или в костюм Уилмы Флинтстоун. Время убивала просмотром индийских фильмов по местному кабельному каналу. Она постоянно думала о Тейн, которая, похоже, в тандеме с ней металась по стране от несчастья к несчастью. Преследуемая эротическими фантазиями о Коуле, который купается вместе с ней нагишом в Делавэре при свете луны, Пиппа составила список всех ухажеров, которые были у нее в течение всей жизни, начиная с восьмилетнего возраста. Список получился не только коротким, но и удручающе неинтересным, банальным… как она сама. Лэнс оказался лучшим экземпляром из всех своих предшественников. Ей следовало выйти за него замуж. Жизнь превратилась бы во вполне сносный монастырь; весь год она провела бы за разбором свадебных подарков, а к концу его была бы разведена, но все же осталась бы Уокер. Сдерживая отчаянный вопль, она скомкала бумагу и запустила ею в экран телевизора. О том, как потратить миллиард долларов, она не в состоянии была думать, уж слишком глубока депрессия.

Не в силах долее выносить молчание, Пиппа позвонила в офис Шелдона. Тот все еще не вернулся к работе.

— Но вы получили мой диплом?

— Мы действительно получили вчера письмо, — ответила Гвендолин-Сью. — Мэтр Адельштайн строжайше запретил открывать корреспонденцию от вашего имени.

— Ради святого Петра, это не бомба, это мой диплом! Жизненно необходимо, чтобы вы распечатали пакет. У меня остались последние пятьдесят долларов. Умоляю. Я дольше не продержусь. — Это не имело особого успеха. — Если со мной здесь что-нибудь случится, я буду вынуждена подать на вас в суд. И я действительно это сделаю, я засужу вас!

Пиппе довольно долго пришлось слушать музыку в трубке.

— Я распечатала конверт, — наконец сообщила ей помощница Шелдона. — Сейчас разворачиваю его содержимое.

Пиппа ждала целую вечность:

— Ну? Что вы видите?

— Большое коричневое пятно, — виновато доложила Гвендолин-Сью. — Пахнет фекалиями.

— Это отпечаток лапы Пушкина. Официальная печать школы. А пахнет репеллентом, который использовали вместо чернил. Очень эффективный репеллент, могу добавить. — Пиппа почувствовала, что отклоняется от темы. — Вы наверняка видите внизу страницы подпись: Слава Слуцкий. Он самый уважаемый клоун в истории цирка. Одна его подпись стоит тысячи долларов.

— Внизу страницы я вижу сороконожку. Мертвую.

— Послушайте, диплом случайно упал в реку Делавэр. Если вы отдадите его на экспертизу, убеждена, вы обнаружите подпись.

— Экспертиза там или не экспертиза, по никаким чудом не удастся убедить суд в том, что на этой странице содержится нечто помимо внутренностей сороконожки.

— То есть вы хотите сказать, что этот документ не пойдет? — Голос Пиппы задрожал. — Клянусь вам, диплом подлинный. У меня есть три свидетеля.

Гвендолин-Сью готова была поклясться, что ее пальцы начинают чесаться от прикосновения к влажной — возможно, зараженной бубонной чумой — бумаге. Сначала взрывы, теперь нечистоты. Что дальше?