— Что я делал? Бился с ними, вот что я делал. В первый раз по мою душу никто не явился, иначе я бы тут с вами не сидел сейчас. А во второй… Они приходили девять раз. Я стрелял из ружья и пистолета, отбивался топором и даже горящим суком один раз. Я же видел, что они могут сделать, и не хотел, чтобы они сделали это со мной. Некоторых я убил, если можно так выразиться, других просто прогнал. Должно быть, связавшись со мной, они отправились искать добычу послабее, — старик почесал глаз так ожесточенно, будто хотел выцарапать его из глазницы, потом поскреб кончик носа, оставив на нем красные следы. — Я к тому времени женился, а они прикончили мою милашку Бетти. Я ее на чуть-чуть одну оставил, только прокатиться в город за оружием и припасами. И ружье ей отдал. Но они все равно распластали ее от ключицы до груди. Я зарыл мою Бетти на заднем дворе и отправился искать тварь, которая с ней расправилась. Но, конечно, их нельзя выследить.

— Почему? — полюбопытствовал Дин. — Не остается следов?

— Порой есть, порой нету. Иногда следы никуда не ведут. Иногда меняются. Они приходят из ниоткуда, понимаете? Они… как это теперь говорят… — Байрд с сухим звуком прищелкнул пальцами, вспоминая. — Они материализуются, вот. Да, материализуются из ниоткуда, творят свои грязные делишки и исчезают.

— Вы видели?

— После гибели Бетти я не вернулся домой. Я похоронил ее и ушел в лес, потому что видел, как они выходят оттуда. Я жил там, как дикий зверь, пытаясь понять, откуда они берутся, есть ли у них главный и все такое, понимаете? И все, что я выяснил, это то, что они есть, а потом их нет, и нет никакого знака, по которому можно было бы рассчитать, когда и где они материализуются. Однажды один появился аккурат передо мной, чуть ли не на мне. И мне стало интересно, а если бы он возник точно там, где стоял я, а не дюймом дальше? Я, конечно, не спрашивал, а просто снес ему башку топором. Похоже, это работает так же хорошо, как пули. Они не такие уж неубиваемые, вот в чем дело. Они сильные, но мертвые, так пусть на тот свет и катятся.

— Значит, мы на верном пути, — обрадовался Сэм. — Они и вправду ожившие покойники.

— Осталось только выяснить, кто их оживляет, — добавил Дин. — И зачем. А потом свернуть эту лавочку.

— Это не то, с чего мы начали, но где-то рядом, — и Сэм обратился к старику: — Мистер Байрд, вы не знаете, кто бы мог затаить злобу на этот город и натравить на него чудовищ?

Байрд постучал указательным пальцем по мелким желтым зубам:

— После вторых сорока лет я уехал. В шестьдесят шестом, точнее. Не мог оставаться здесь без Бетти. Но я недалеко забрался — миль на пятнадцать по прямой, по дорогам чуть дальше. И продолжал следить за временем на случай, если все случится снова. Я был уже готов и знал, что надо делать. Теперь вот пришлось вернуться и стараться остановить их.

— Чем вы и занимаетесь сейчас, — поддакнул Сэм. — Поэтому вас видят на местах нападений. Но нам интересно, не знаете ли вы, кто может быть виновен во всем? Должен быть кто-то, кто начинает эти сорокалетки. И если мы найдем его, то сможем остановить убийства навсегда.

— А, я вам еще не сказал, — вспомнил Байрд. — В первый раз… в двадцать шестом, что ли… мы жили и работали на большом ранчо. Вот там и погибли папаша, тетка и сосед. Мать потом утверждала, что тут ранчо замешано. Что-то там такое случилось, что притянуло зло. Она настояла на переезде в город, хоть я и твердил ей, что там тоже убивают, так что ранчо в этом смысле не одиноко.

— А сейчас вы ей верите? Думаете, в ранчо дело?

Байрд ухмыльнулся, навеяв Дину мысли о мультяшном стервятнике, нацелившемся на особо лакомый кусочек:

— Черт возьми, парни, без понятия. Мне как-то мало дела до ранчо и до города и вообще до всего. Единственная причина, почему я вернулся, в том, что я этих призраков ненавижу больше всего на свете. Но я все думал, думал, и может быть, именно на том ранчо все и началось.

— Можете проводить нас туда? — попросил Сэм.

— О, его давным-давно продали. Разобрали на участки, настроили домов, еще что-нибудь. Все, что здесь было, скорее всего распахали, снесли или заасфальтировали.

Говард Патрик открыл дверь своего агентства недвижимости на Главной улице, вошел и щелкнул выключателем, отчего вспыхнули не только люминесцентные светильники, но и гирлянды на елке, мультяшный Гринч[76] и электрическая менора[77], которая выставлялась на окно каждый год с первого декабря по пятое января. Если бы удалось отыскать электрический семисвечник, Говард бы и его включил. Дело было не только в том, что четыре года назад они с женой и двумя детьми начали праздновать Кванзуу[78] вместе с Рождеством, чтобы напомнить детям о их африканских корнях, но главным образом потому, что Говард хотел показать, что услугами его фирмы могут пользоваться все. Каждому надо где-то жить, и Говард настроился помочь желающим в любых операциях с жильем.

По пути к столу он включил радио и поймал спутниковую станцию, по которой крутили только праздничные мелодии. Сразу же вступил Джонни Матис[79] с «The Christmas Song», и Говард улыбнулся. Он любил все удобное: уют хорошо построенного дома, пухленький банковский счет, семью, знакомую песню по радио. Походя Говард подрегулировал термостат, чтобы в офисе стало теплее.

Его стол, светлый и полированный, был изготовлен из дуба. Впрочем, рассмотреть это можно было только с боков, потому что вся столешница скрывалась под грудами макулатуры, как-то: распечатанные листинги[80], листовки, векселя, пара контрактных пакетов (ждут подписчиков), сложенные газеты объявлений и прочее-прочее. Однажды Говард обнаружил банковский чек, который «допутешествовал» до самого низа стопки и благополучно пролежал там два месяца. Бумаг не было только под телефоном.

Повесив пальто на вешалку, Говард уселся и достал из портфеля ноутбук, который тут же водрузил на стол поверх случайных бумажек. Очередной день в офисе.

Для начала Говард проверил электронную почту. С течением времени все больше и больше дел совершалось он-лайн. Говард еще не дошел до того, чтобы показывать и продавать дома с помощью глобальной сети, но верил, что этот день не за горами. Например, листинги уже заменили мили езды к тому или иному дому, а клиенты часто шли с домами, которые они уже нашли в сети, но хотели еще раз взглянуть на недвижимость лично перед тем, как совершить уже запланированную (иногда с помощью ипотечных калькуляторов[81] он-лайн) сделку. Так вот, сегодня обнаружилось девятнадцать писем: три спама (он удалил их), четыре личных, а остальные, так или иначе, касались работы. Ровно час девятнадцать минут ушло на то, чтобы прочесть их и попытаться ответить. Попытаться — потому что отправленные сообщения неизменно возвращались, а позвонить в техподдержку не удавалось. Потом Говард свернул окно и, глянув на часы, откинулся в кресле и вытянул ноги. Восемь пятьдесят шесть. В девять он обычно прогуливался по кварталу и заглядывал в «Вагон Вил», где выпивал чашечку кофе и иногда брал пончик или кусок яблочного пирога, где приветствовал друзей и соседей, давая им понять, что старый добрый Говард Патрик — отличный парень, с которым просто приятно иметь дело. В бизнесе, в том числе.

Ладно, перед выходом надо еще быстренько позвонить. Еще вчера Говард пытался дозвониться до Джульетт Монро, так как кое-кто из Калифорнии интересовался насчет ранчо. Тогда Джульетт не ответила, что было необычно. Говард оставил сообщение на голосовой почте, но ответного звонка так и не получил, что было еще более необычно. Стью, помощник Джульетт, тоже не снял трубку. Наконец, он скинул е-мейл, но в папке «Входящие» от нее ничего не нашел. Джульетт могла уехать из города, но она всегда предупреждала о подобных планах. Но даже если так, она бы непременно проверила голосовую почту. Тем более, продать ранчо было в ее интересах, и она бы живо с места сорвалась, чтобы показать дом. У Говарда был ключ: он мог бы показать ранчо и без присутствия хозяйки, однако предпочитал прежде получить на это разрешение.