— И не следа взломщика? — уточнил Бекетт. — Старика с ружьем не нашли?

— Никого похожего. И вот еще что странно: если у него было ружье, зачем он вскрыл ей грудь? Мог бы просто застрелить.

— Сам бы хотел знать. Следы здесь или у Сойеров есть?

— Несколько через улицу, один отчетливый здесь, под окном, будто кто-то встал на цыпочки и заглянул.

— Думаешь, наш взломщик?

— Полагаю, да.

— Пока я сюда ехал, поступил еще один звонок, — сказал Бекетт. — Снова насчет старика. В квартале отсюда или даже ближе. Я там покатался, никого не обнаружил, но для полноценных поисков людей не хватает.

— Думаете, он выслеживает очередную жертву?

— Пока у меня вообще нет оснований полагать, что убийца именно он. Сказано было: старик с ружьем, а эта дамочка зарезана. Ума не приложу, чем ее так располосовали, но пулевого отверстия нет.

Трейс промолчал. Вполне естественно, что шериф так заговорил. Думать об этом не хотелось, но порой не думать просто не получалось. Мэр Мильнер не хочет, чтобы что-то препятствовало открытию торгового центра, и его можно понять. Но нельзя долго прожить в Сидар-Уэллсе и не наслушаться россказней про, как его назвал тот репортер, цикл убийств. Особенно когда стоишь на страже порядка. Люди говорят об этом за выпивкой в салуне или за барбекю на заднем дворике, когда пиво будто чудом появляется из холодильника, валит густой дым и никто никого не слушает. А иногда просто идешь по улице, а тут прицепится один из местных старикашек и с непререкаемым авторитетом, которым истинные старцы иногда давят на молокососов, кому всего-то тридцать или сорок стукнуло, зашепчет, что вот, мол, пришел этот самый год. Придет лето или весна или что они там себе надумают, и люди якобы снова начнут умирать. Именно неспособность тех, кто в то время были уже взрослыми людьми, сойтись в едином мнении относительно начала цикла и убедила шерифа, что все слухи диктуются исключительно городской легендой.

Ну, а если нет? Если правда в том, что очередная сорокалетка подошла к концу, и все началось заново? Тогда впереди горяченькая неделя. Или две. Или сколько оно там длится? И открывать торговый центр в такое время феноменально глупо, потому что кому-то или чему-то может стукнуть в голову устроить небольшенький теракт. Бомба или самолет с камикадзе — и счет жертв пойдет на сотни. Но получится ли убедить мэра и руководство центра отложить церемонию открытия? Надо срочно найти этого старика! Или солдата с парковки. Или то, что разорвало Ральфа МакКейга. А в идеале, чтобы все это проделал один и тот же преступник, потому что засадить в камеру одного человека куда как проще, чем засадить туда же выдумку или легенду.

Миссис Франкел, седовласая библиотекарша, так благоухала парфюмом, что Дин немедленно решил, что она явно гуляет с кем-то на стороне. Братья вернулись в библиотеку уже с другой целью: в прошлый раз они искали информацию о необъяснимых убийствах в 1916 и 1966, а теперь решили проверить, не мог ли какой-нибудь солдат затаить злобу на местных жителей. Они прекрасно понимали: тот факт, что оба не настолько разбираются в военной униформе, чтобы сказать, откуда солдат, сильно затруднит расследование.

— Не ожидала, что ваши читатели так интересуются подробностями, — изумилась библиотекарша, услышав вопрос Дина.

— Наша аудитория жутко любопытна, — объяснил Сэм. — Чем больше интересных фактов мы впихнем в статью, чем больше она им понравится.

— Ну, у нас в Сидар-Уэллсе и округе Коконино своя порция «интересных фактов» имеется, — сказала миссис Франкел. — Тут оседало много психов и много мимо проезжало, но я навскидку не припомню ни одного, кто мог, как вы сказали, затаить обиду.

— Возможно, это никак не проявилось, — подсказал Дин. — Может, просто кто-то решил, что с ним несправедливо обошлись.

— Такие вещи постоянно случаются, — миссис Франкел медленно накручивала на указательный палец золотую цепочку.

На безымянном, кстати, не было кольца, хотя библиотекарша явственно представилась как «миссис».

— Люди частенько думают, что местное правительство их игнорирует и не интересуется конкретно их бедами или нуждами. Некоторые жалобы, к слову, вполне обоснованы. Я могу назвать полдюжины таких, но это за последние годы. А тогда… Думаю, об этом должны были написать в газетах.

— Насколько старых? — уточнил Сэм. — Тот солдат выглядел на конец девятнадцатого века.

Миссис Франкел распутала цепочку и потерла подбородок:

— Не думаю, что тогда что-то издавалось. «Каньон Каунти Гэзет» открыли в двадцатых годах уже после основания национального парка. До этого здесь просто жило слишком мало народу, чтобы был смысл издавать газету.

— А можно где-нибудь узнать информацию о людях, которые здесь тогда жили? — полюбопытствовал Дин.

Библиотекарша просмотрела каталог:

— Есть несколько записей из лагеря «Валапай». Это был местный военный пост в конце семидесятых — начале восьмидесятых позапрошлого века. Долго он не просуществовал, но кое-что от него осталось.

Дин и Сэм переглянулись. Похоже, что впереди большая куча долгой нудной работы. То есть, не так тяжело мучиться, когда наверняка знаешь, что что-нибудь да найдешь, а тут, в самом деле, предстояло искать иголку в стогу сена, причем, на участке какого фермера этот стог приткнулся, они тоже не знали. Сэм дернул плечами.

— Мы зайдем попозже, — немедленно сообщил Дин. — Но будем иметь в виду!

Не успели Винчестеры дойти до машины, как Сэм сгреб Дина за локоть:

— Понимаю, что тебе неохота всякое старье ворошить, но у тебя имеется идея получше? У нас время поджимает.

— Спрашиваешь! — возмутился брат.

Сэм отпустил его и принялся ждать динова откровения. Снег, слабый до этого, усилился, будто сами тучи рассыпались в конфетти. Так как на самом деле у Дина никакой идеи не было, он уставился в небо, будто ожидая, что умная мысля прилетит вместе со снегом.

— Ну, эта идея еще не совсем оформилась…

— Я так и думал, — безжалостно заявил Сэм. — К счастью, она оформилась у меня.

— Так бы сразу и сказал. Ну? Порази меня.

— Мы же ищем солдата, так? Причем он умер где-то здесь, и поэтому его дух бродит по окрестностям. Тогда нужно просто проверить местные кладбища. Обойдем их с ЭМП. Кроме того, могилы военных обычно как-то отмечают и, если мы поймем, что с какой-то из них не все в порядке, убьем двух зайцев — прямо там и раскопаем.

Дин улыбнулся. «Братишка снова жжет и палит».

— Отличная идея, Сэмми, отличная. Здесь же не может быть много кладбищ, правильно?

Кладбищ оказалось всего три. На первом вообще не нашлось захоронений раньше 1954 года, что выяснилось после двадцати минут блуждания, наклонов и отскребания налипшего на плиты снега. Второе располагалось за католической церковью. Оттуда за братьями пристально наблюдал священник, и под его взглядом Дин и Сэм изо всех сил старались изобразить мировую скорбь. Было холодно, Сэму пришлось выправить из-под куртки капюшон толстовки, а Дин разыскал в карманах перчатки. Некоторые могилы датировались концом девятнадцатого века, но ни одна не выглядела последним пристанищем военного, не нашлось ничего подозрительного на вид, а ЭМП молчал.

— Последнее осталось, — вздохнул Сэм.

— Идея аховая, — пожаловался Дин. — Мы тут задницы поотмораживаем. И кстати, я вижу ууууумерших![16]

— Чувак, мы как раз мертвеца и ищем.

— Сам знаю. Я просто… Мне снег не нравится, понял? В смысле, снег — это круто и все такое, но я его люблю издалека, когда сижу в теплом домике с горячим тодди[17] и огнем в камине.

— По-моему, я никогда не пробовал горячий тодди, — съехидничал Сэм. — По-моему, я даже не в курсе, из чего его делают.

— Я тоже, — отозвался Дин. — Но сама идея мне нравится гораздо больше, чем оставить в снегу пару пальцев.