— Хорошая работа, — прошептал каждому из них Мастер. — Вы избавились от ее жутких творений. Хорошая работа. Ее — слишком стары. Мои — новые, сильнее. Хорошая работа, звери мои. Мои звездные звери.
Каждый по очереди устремил на него обожающий взгляд и снова занялся приведением в порядок шкуры.
Позже, когда Мастер возвращался в пещеру, стражи бежали за ним, рыча и вылавливая мелкую лесную добычу: воспоминания дикой свободы, которой их бронзовые тела никогда не знали. Каждый из них вернулся на свое место. Мастер хорошо сделал их. В тихие минуты, когда от них не требовалось службы, им снилась жизнь, по образцу которой их изготовили.
Мастер вернулся в мастерскую — в малую мастерскую вблизи главной пещеры — и поместил диск на полированный камень, служивший ему для работы. Резные знаки на стене отражались в камне розовыми и зелеными бликами. Темный диск с последними известиями заставлял его склоняться все ниже, все глубже уходить в его тайны.
И тогда-то он услышал тихое эхо шагов в глубине горы и осознал, что в его пещеру кто-то вторгся и теперь обследует ее.
Как они сумели обойти сторожей и подобраться так близко? Второй раз за день его застали врасплох!
Он неслышно подобрался к выходу из пещеры.
Пятеро пробирались между механизмами, обнажив мечи и опустив щиты, на их жестких лицах — любопытство к невиданным ими созданиям. Один, высокий и властный на вид, раскрутил колесико диска и засмеялся его басовитому гудению. Теперь Мастер осознал, что еще отличало их от местных жителей.
Судя по странным прическам, по мечам и круглым разрисованным щитам, они были из Греческой земли.
Они чуть не весь день стерегли подножие горы, подражая движениям и повадкам охотников, каждый в свой черед урывая случай взглянуть на пещеру, оценить подходы и ожидавшие их опасности.
Подъем ко входу в пещеру был труден; другого Ясон и не ожидал от создателя лабиринтов. Остроглазый Линкей выстроил в уме карту запутанных троп. Мера предстоящих опасностей выяснилась достаточно скоро, когда два пса из кедра и бронзы, злобно рыча, набросились на пришельцев, норовя порвать их в клочья.
Закаленный в огне Иофест знал толк в металлах. До того как откликнуться на зов сновидения и присоединиться к походу аргонавтов за руном, он был подмастерьем у Гефеста. Работая у горна, любимый ученик бога-кузнеца свалился в самый жар и пролил себе на живот расплавленную бронзу. Иофест вырвал смертоносный металл из тела мальчика, швырнул бронзу обратно в огонь и только после этого открыл один из желобов для промывки руды, чтобы остудить его раны и свои обожженные руки.
В благодарность Гефест наделил руки Иофеста способностью плавить бронзу одним прикосновением. Теперь этот человек с дубленой кожей бросился навстречу сперва одному, затем другому псу и расплавил ощеренные морды. После этого уже нетрудно было нашарить мечами под их деревянной шкурой лубяные сердца.
Новые ужасы ожидали аргонавтов на подъеме, но для этих людей, победивших так называемых гарпий — вонючих ящеров, мучивших несчастного слепого Финея, который в знак благодарности направил спасителей на верный путь к руну; победивших войско мертвецов, взошедших из посеянных «зубов дракона» царя Аэта; перепевших «поющие головы» в геркинейских рощах; срубивших тевтонский «Иг Драсалит» прежде, чем чудовище из чащи в верховьях реки Даан успело выдернуть корни из земли, — для них изобретения Мастера казались простыми и грубыми, хотя и привлекательными.
В них чувствовалась работа воображения. Но им не одолеть было Ясона и его команду полулюдей, хотя Акасту и Мелеагру стражи нанесли смертельные раны.
— Совсем как встарь, — с улыбкой вздохнул Ясон, вступая вместе со спутниками под своды пещеры.
Теперь они крались через владения Мастера, дивясь и радуясь как дети высоким изваяниям и странным устройствам, наполнившим подземные залы. Одни механизмы предназначены были для полета, другие умели ходить. Точеное дерево и кованая бронза преобладали в них, но глаза у многих состояли из множества хрустальных ячеек, а головы больше напоминали стрекозиные, нежели собачьи. И еще части конечностей, и цельные конечности, и жар от пламени, горевшего в пузатых котлах, суженных кверху.
Диски заворожили Ясона. Когда он их раскручивал, они издавали глубокий мягкий звук, подобный голосу в далеком сновидении. Они были сложены так, что стоило раскрутить один, как начинали вращаться все, и пока они не замирали, в воздухе звучало нестройное неземное пение. И в те короткие мгновения, когда трепещущий стон наполнял пещеру, механизмы начинали вздрагивать, словно стремились ожить.
— Молот Гефеста! Что это за штуки? — беспокойно шепнул Тисамин.
Ясон задумчиво рассматривал одну за другой бронзовые пластинки.
— Не знаю. На них что-то нарисовано. Кое-что я узнаю — люди, идущий человечек, шлемы с гребнями, корабли, башни, созвездия. От других у меня голова идет кругом. Никогда не видывал подобного.
— Это голоса из мира за пределом мечты.
Ясон обернулся, пораженный прозвучавшим у него в ушах голосом. Тисамин и все остальные тоже развернулись, мгновенно выхватив из ножен мечи и прикрывшись щитами.
— Кто здесь? — грозно спросил Ясон.
Последовало долгое молчание. Потом тот же тихий голос отрывисто, по слогам произнес:
— Собиратель этих голосов. Вам, кто бы вы ни были, выпала редкая честь. Вы слышали мир, существующий невидимо и неведомо, меж землей и небесами.
— Где ты? — спросил Ясон. — Покажись.
Его голос эхом разнесся в пещере. Аргонавты уже выстроились в круг для обороны, и глаза их обшаривали каждую темную щель в камне. Снова долгое неуютное молчание.
— Кто вы? — спросил тот же голос уже жестче. — Что вы такое? Что делаете здесь? Что вы сделали с моими созданиями?
— С какими созданиями?
— С моими сторожами. С собаками и коршунами.
— Они напали на нас. Мы их перебили. Они не оставили нам выбора.
— Лжец! У вас был свободный выбор. Как долго я трудился над ними! Они бы прогнали вас, но не тронули, если бы вы оставались на отмеченном пути, на охотничьей тропе. Но вы не на охоту собрались.
— О нет, на охоту! — мрачно проговорил Ясон.
— Мы уже не одни, — сказал Идас, указывая в глубину пещеры, и аргонавты, звеня оружием, развернулись навстречу видению.
Он был высоким и тощим, длинноволосым, с запавшими щеками. Длинная туника его переливалась красками, которые издревле связывали с этим островом: различные оттенки морской синевы, изумрудная зелень, алый цвет крови и зари. Но глаза его были серыми и твердыми. Из-под насупленных бровей он разглядывал стоящих против него мужчин. Поджав губы, уверенно, не скрывая гнева, он шагнул ближе.
— На этом острове есть создание, — отчетливо выговорил он, — имеющее вид женщины. Ужасное. Ужасное создание. Рожденная из лесных трясин, Хозяйка всех диких и древних, посвященных мертвой грязи под ногами. Она умеет вызывать змей и голубей единым дыханием. Такова одна из ее коварных уловок. Она всеми силами стремится уничтожить все, созданное мной. Тщетно. Она видит во мне осквернителя своей земли. Я со своей стороны хотел бы выкорчевать ее из зловонного чрева земли. Мы оба обречены на поражение: она и я. Друг против друга. Но в том, что не удалось ей, преуспели вы. Вы погубили многолетний труд. Эти псы были мне дороги. Они мне служили. Не было нужды — никакой нужды — убивать их. Вы хоть понимаете, о чем я говорю? Сомневаюсь. Кто вы? Чего хотите? Отвечайте быстро, мне еще делать новых собак.
— Меня зовут Ясон. Сын Эсона. Служитель Афины. Из Греческой земли. А это моя команда, моя маленькая дружина.
Мастер подступил ближе, пристально всмотрелся.
— Я узнал в вас греков, но тебя, Ясон, не узнал. Я слышал о тебе. По какому случаю, не припомню.
— А я слышал о тебе. Тебя зовут Дедал, не так ли?
— Да. Ты произносишь непривычно, но это так.
Что-то было в осанке Мастера, в его лице. Он казался одновременно взволнованным и озабоченным. Его проницательный взгляд притягивал Ясона.