Краткая жизнь человека, окончившего дни своей охоты, ведет к долгой жизни призрака, охотящегося без конца.

Товарищи Пендрагона кивали в такт этим словам, разделяя его тоску.

Выждав минуту, я подсказал:

— И ты ожидал меня, чтобы?..

— Я собирался присоединиться к собравшимся в этом пристанище, где, быть может, небезопасно. Но я чувствую, опасность грозит тебе и правителю, на благо которого ты трудишься, а также его родичам и приближенным.

— Ты говоришь, что Царство Теней Героев готовит повторный набег на крепость?

Пендрагон смешался:

— Сложно сказать, но не похоже на то. Хотя должно быть так. Перед прошлым набегом на Тауровинду у бродов собирались войска, проводились военные учения, готовили к битве себя и лошадей, собирали провиант. На сей раз нас призвали собраться в этих мрачных пристанищах, а о военном столкновении не слышно. Мы просто ждем, хотя Морндрид высмотрел в землях за нашей спиной воинские силы, продвигающиеся по долинам. Но они идут не к реке.

В этом пристанище собрались Нерожденные. Мы все в сомнении, хотя иные больше других. Мы пребывали в довольстве на своем острове — Острове на Краю Рассвета. Хорошие равнины для охоты верхом, хорошие леса, чтобы выслеживать зверя. Хорошие холмы и долины. Хорошие воды. В рощах волшебные видения, утешительные и нередко захватывающие. Когда море отступает, оно открывает путь. Я, случалось, проходил им, чтобы пробраться в Тауровинду. Право Нерожденных — ступать по тем землям, где им предстоит жить. Несколько раз ты видел меня, когда я пользовался своим правом. Но тогда шепчущее святилище в сердце острова повелевало выехать на разведку, слушать голоса ветра и дождя, примечать заботы живущих. И не задерживаться. Вернуться домой.

Теперь нам велено собраться в этих гостиницах и ждать. Чтобы увести нас с Острова на Краю Рассвета, явились лодки. Обычно на наши вопросы дают ясный ответ, теперь же их словно не слышат. Это не набег. Что-то другое, более зловещее, опасное, вовсе лишенное благородства. Вторжение? Если так, его природы не предугадать.

Я снова услышал гомон за спиной: шумное веселье, гневную перепалку, кашель и отрыжку тех, кто слишком бурно коротал время ожидания.

— Есть ли источник у этого зловещего, неблагородного деяния? Исходит ли опасность от кого-то одного?

Пендрагон покачал головой. И его спутники явно не знали, что сказать.

— Ответ лежит за пределами этой Страны Теней. Вот почему я хочу уйти за реку. Но если я при этом потеряю тебя, Мерлин…

Он произнес мое имя с запинкой, будто оно значило для него больше, чем просто слово. С первой нашей встречи и я, и этот предводитель воинов, светлый духом и со светлым взглядом, — мы оба знали, что встретимся вновь, в настоящем мире, в далеком будущем.

И действительно, Пендрагон закончил свою речь так:

— Если я потеряю тебя на этот раз, ищи меня в грядущих годах. Загляни вперед, если умеешь, если посмеешь. В землях, где правит твой друг, неспокойно. Когда-нибудь тот мир перейдет к другому правителю. — Он наклонился ко мне и с улыбкой шепнул: — А когда я приму его, то он должен быть свободен от всякой порчи.

Я покинул пристанище и присоединился к Улланне и Ниив. Почти вслед за мной Пендрагон и четверо его спутников, пригнув головы, с грохотом пронеслись по мосту. Плащи развевались за их спинами. Призрачное серое облако, протянувшееся за ними, могло быть и дымом от очагов, но мне привиделось в нем гневное лицо; и пять ширококрылых птиц взвились над уносящимися на восток всадниками, над бегущими Нерожденными.

До пристанища Всадников Красных Щитов было два дня езды по трудной дороге. Здесь у брода река широко разливалась; мы подъехали цепочкой, лошади сбивали копытами шаткие камни, спотыкались о бревна, оставленные паводком. С каменистого берега виднелись пороги, а за ними — мрачное жилище, отступившее от косматого леса на той стороне.

На входе располагалась фигура женщины из темного дерева: грудь обнажена, ноги скрыты под длинной юбкой. Глаза — зияющие дыры, темные как ночь. Руки женщины лежали на головах двух ощерившихся псов. Казалось, они готовы растерзать ее, но она их сдерживает. По обе стороны между женщиной и псами находились двери.

— Необычная статуя, — сухо заметила Улланна, — хотя в ней есть что-то знакомое.

У меня было такое же чувство. Эта сложная резьба воспроизводила более древний образ, не имевший отношения к миру Урты, да и к мирам до него. Но какой именно?

Из этого самого пристанища бежала в смятении беспечная дочь правителя, понимая, что нарушила запрет, но унося с собой предчувствие перемен к лучшему.

Здесь была охрана. Оставив Улланну на берегу, я выехал на отмель и стал осторожно пробираться меж скользкими от водорослей валунами. И тут они выдвинулись из тени: двое мужчин с неприятными взглядами, крепкого сложения, одетые в кольчуги и заплатанные штаны. В руках были тяжелые овальные щиты без всяких знаков и пучки дротиков.

Едва я выбрался на сушу, один вышел вперед и, точно невзначай, перехватил поводья моего коня. Он что-то пробормотал, внимательно посмотрев на меня. Нахмурившись, повторил свои слова. Я на несколько мгновений вошел в дух языка и узнал северное наречие. Он спрашивал, принадлежу ли я к новым Мертвым или же являюсь еще одним проклятым призраком, дожидающимся плоти.

Я отвечал, что я ни тот ни другой, но в пристанище меня ждут. Между тем его вопрос свидетельствовал о том, что пристанище открыто с двух сторон.

Они пропустили меня в сумрак за дверью, и я снова очутился в лабиринте коридоров, по обе стороны которых виднелись жалкие клетушки. Вдалеке — хаос звуков, хор голосов и шумные споры. За одним из стражей я пошел на свет. Я вел за собой коня, и тот нервно вздрагивал, когда по узкому коридору мы направлялись в сердце пристанища — сад под открытым небом. К своему удивлению, я нашел на этой залитой солнцем площади островок Греческой земли, а не Альбы: оливы и сосны, побеленные известкой домики с красными черепичными крышами. Воздух гудел и жужжал нездешним летом. Хаос остался позади. В тени, сонно переговариваясь, сидели мужчины и женщины. Кто-то пил, кто-то поддерживал огонь. Под яблоней, прислонив щит к коленям, отдыхал знакомый мне молодой человек. Он постарел на несколько лет — судя по его виду, весьма трудных лет. Правый глаз был выбит ударом меча, и волосы над шрамом побелели. На левой руке недоставало пальца. На ногах и руках веревками вздулись жилы. Одет он был просто: свободная узорчатая рубаха, штаны до колен и сандалии. Но в его позе чувствовалась настороженность, а за спиной сложено было оружие.

Он, разумеется, ждал меня. Едва я вошел в сад, он чуть заметно улыбнулся. Я привязал лошадь, подошел и сел рядом, в тени.

Кстати о тени. Оргеторикс, едва вымолвив приветственные слова, добавил:

— Да, ты прав. Я только тень человека, которого ты знавал. Ты, конечно, Антиох. Ты видел, как я пытался убить отца. Для меня те события — как сон. Я все вижу словно в темном сновидении, глазами живого человека, для которого я — тень. Я чувствую его боль, на мне остаются его шрамы. Я чувствую, как он растерян. Я расту с ним, но я — тень. Я называю его братом из кости и крови. Я существую лишь до тех пор, пока он не найдется.

Кажется, призрак Оргеторикса был таким же унылым, как и молодой воин, бродивший по холмам и долинам Греции.

Мне, пожалуй, следует написать несколько слов о судьбе Оргеторикса. Он был старшим из двух сыновей Ясона от Медеи, родившихся много веков назад, после похода за золотым руном. Имя его Тезокор, но более он известен по прозвищу Маленький Быкоборец. Его брата Киноса называли Маленьким Сновидцем. Когда Ясон изменил Медее с другой женщиной, Медея — повелительница дикой, стихийной силы — на глазах мужа убила сыновей. Ясон впал в отчаяние, от которого так никогда и не оправился, и в результате умер от горя. В действительности же Медея коварно отвела ему глаза, лишь изобразив убийство. Двух мальчиков вывезли из Греческой земли. А потом — поистине чудом — она перенесла их через самое Время, в будущее, в котором и разворачивается этот рассказ. Мальчиков разлучили, но Медея создала для каждого «призрачного брата», не пожалев на то жизни и сил. Со временем призраки стали существовать сами по себе. Кинос трагически погиб, а Тезокор, известный ныне как Оргеторикс — Царь Убийц, — присоединился к кельтским наемникам, грабившим земли за рекой Даан, повстречался с отцом. Они сразились в тени Додонского оракула в Греческой земле, и Оргеторикс тяжело ранил отвергнутого им отца.