Что касается Гартмана, то никаких активных действий в отношении его дружиной предпринято не было. Были какие-то робкие приготовления к его убийству, в которые замешал себя и граф Витте, но они кончились ничем, как и все «приготовления» «Священной дружины» подобного рода. Оказалось, одного желания свести счеты со своими политическими оппонентами слишком мало, для этого надо было обладать соответствующими профессиональными навыками, которых у «дружинников» просто не было. Их «маниловская» фантазия не пошла дальше предложения о создании команды бретеров, которые могли бы по вздорным поводам вызывать на дуэль нужных людей, но и эта идея не была реализована на практике.
Кстати, о денежных средствах, которыми располагала «Священная дружина». Как следует из памятной записки о целях и средствах дружины, хранящейся в фонде № 102 (Департамент полиции) в Государственном архиве РФ (3-е делопроизводство, 1881 год), она обзавелась громадным фондом в 300 тысяч рублей для расходов на агентурные нужды, что позволило ей создать свои отделения в 30 городах страны и заграничные резидентуры в Париже, Берлине и Вене. Там, где фонды, всегда крутятся «добровольцы»!
Другой важной задачей, которую «Священная дружина» была призвана решать, была организация наружной охраны императора и его семьи. В октябре 1881 года для этих целей руководством «Священной дружины» было создано вспомогательное общество, получившее название «Добровольной охраны», со специальным отделением на железной дороге — «Добровольной железнодорожной охраной». По ее поводу в «Отчетной записке» дружины за 1881–1882 годы говорилось следующее: «„Добровольная охрана“ была подчинена Центральному комитету и имела специальную цель — наружную охрану Священной Особы Государя Императора и членов Августейшего Семейства путем привлечения к этому делу в качестве добровольцев масс местных обывателей». Намечалось осуществлять внешнюю охрану царя и его семьи в местах пригородных императорских резиденций (в Гатчине, Петергофе и Царском Селе), в Петербурге и Москве и по линиям Царскосельской, Балтийской, Петербургско-Варшавской и Николаевской железных дорог.
К моменту ликвидации дружины в конце 1882 года только в «Добровольной охране» в Москве насчитывалось 14915 человек! Надо сразу признать, что эта многочисленная армия «Добровольной охраны» редко задействовалась и числилась только на бумаге: за все время существования «Священной дружины» император всего один раз проехал через Москву в Нижний Новгород, Кострому и Троицкую лавру, а для коронации прибыл в древнюю столицу только в мае 1883 года, когда дружина впервые по-настоящему была использована при оцеплении улиц, по которым проезжал царский кортеж. Дружинники следили, чтобы публика не имела при себе зонтов, палок и любых узелков, а мужчины были одеты в фуражки, но не в цилиндры или шляпы.
Агентурная работа дилетантами от сыска, естественно, велась на таком же низком, вполне самодеятельном уровне. Графиня Клейнмихель в своих мемуарах приводит несколько курьезных примеров того, над чем потешался весь Петербург: «Любимцем яхт-клуба и высшего света был князь Г. Он тоже принадлежал к „Священной лиге“, где вздумал испробовать свои полицейские способности. Внимание „Священной лиги“ было кем-то обращено на один загородный извозчичий трактир, где, по-видимому, проходили встречи нигилистов. Давшие ему поручение исследовать это дело ожидали, конечно, что он оденет подобающий случаю костюм… но он не решился снять свою блестящую флигель-адъютантскую форму, в орденах и аксельбантах, занял место у стола в трактире… Никаких подозрительных разговоров он не услыхал». Или: «Слуге обер-гофмаршала двора Альфреда фон Гроте обещали определенную сумму ежемесячно, если бы он подслушивал и давал сведения о всех разговорах, ведущихся у Гроте». Или: «Наблюдать за графом Адлербергом было поручено одному фонарщику, и граф… говорил об этом повсюду и вследствие этого впал в немилость».
Какое отношение могли иметь к революционерам и нигилистам эти почтенные придворные, также как и царский лейб-медик С. П. Боткин, которого «дружинники» тоже подозревали в крамоле, было ясно всему светскому Петербургу, за исключением руководителей «Священной дружины».
В книге Д. О. Заславского «Взволнованные лоботрясы» (М.,1931) приводится пример того, какого уровня информация поставлялась агентами дружины. Так, один такой агент сообщил в Департамент полиции, что вожаками нигилистов в Женеве являются «Софья Бырдина» и «Ебединям», чем доставил профессионалам сыска несколько приятных минут искреннего веселья, поскольку С. И. Бардина и М. К. Элпадин им были прекрасно известны.
По нашему мнению, в положительный баланс «Священной дружины» можно зачислить — да и то с большой натяжкой — лишь два направления ее работы, связанные с проведением так называемых «активных мероприятий». Она наладила выход в Женеве газеты «Правда» ультратеррористического направления и конституционно-украинофильской газеты «Вольное слово», а в Москве — либерального «Московского телеграфа». Каждому из этих печатных изданий было четко определено соответствующее политическое направление. Так, «Вольное слово» должно было критиковать народовольческую программу с «умеренно-либеральных» позиций, а «Правда», наоборот, упрямо доводить ее до сверхрадикальных ультратеррористических нелепостей, чтобы вносить семена раскола и раздора в эмигрантскую революционную среду.
Успех этого мероприятия определялся тем, что к его выполнению «дружинниками» за приличную плату были привлечены агенты из числа журналистов-профессионалов: редактором «Вольного слова» был Мальчинский, а «Правды» — И. Климов. Последняя газета выходила с 8 августа 1882 года по 13 февраля 1883 года, всего вышло 20 номеров.
Другое направление вызывалось острой необходимостью локализации возможных террористических актов со стороны групп — осколков «Народной воли» в канун намечаемой коронации Александра III. В тот период времени профессионалы из Департамента полиции еще не располагали достоверной информацией о реальной силе остававшихся на свободе членов «Народной воли» и невольно перестраховывались, завышая их террористический потенциал. С учетом этого имело прямой смысл прозондировать возможные условия, на которых «Народная воля» могла бы прекратить террор, вступив в переговоры с ее представителями за границей.
За это дело взялись агенты «Священной дружины» доктор Нивинский, Н. Я. Николадзе и К. А. Бороздин, которые во второй половине 1882 года вступили в Париже в переговоры с членами Исполкома «Народной воли» Л. А. Тихомировым, П. Л. Лавровым и др. У инициаторов этого мероприятия хватило фантазии и смелости на то, чтобы они принимали участие в этих переговорах от имени якобы возникшей в России легендированной организации конституционалистов, названной «Земской лигой». При этом «Вольное слово» выдавалось за ее печатный орган за границей[197].
Переговоры шли ни шатко ни валко, на них обсуждался, в частности, вопрос об освобождении Н. Г. Чернышевского, но в декабре 1882 года они по инициативе Петербурга были прерваны, потому что в Департаменте полиции к этому времени получили достоверную информацию о практической недееспособности и бессилии «Народной воли» и ее руководителей. А когда делегаты «Священной дружины» в декабре 1882 года вернулись в Петербург, они застали свою организацию уже распущенной.
С точки зрения властей предержащих, «дружина», в принципе, выполнила свою основную задачу — мобилизовать правящую элиту на бескомпромиссную борьбу с революционной заразой и кровавой крамолой. Вместе с тем, благодаря своей некомпетентности, непрофессионализму, бестолковщине и фанфаронству, «Священная дружина» потеряла свое лицо в глазах широкой публики. Ее так свято провозглашавшаяся и так топорно осуществлявшаяся тайная и конспиративная деятельность стала достоянием общественности, притчей во языцех и предметом откровенных насмешек не только врагов, но и лояльных сторонников самодержавия. Четко держа руку на пульсе общественного мнения, в оппозицию к «Священной дружине» встали и идеологические оплоты режима в лице К. П. Победоносцева и М. Н. Каткова. Как писала графиня Клейнмихель, «…тщетно надеялись на то, что существование лиги останется в тайне. Имена лиги, из которых 10 человек образовывали отделение, должны были не знать, а их, несмотря на это, все знали… Эта тайная организация просуществовала полтора года, наделала много бед, дискредитируя высший клан общества, разрушая воинскую честь в армии и открывая широкую дорогу интриганам и бесчестным людям для их темной деятельности. Когда граф Дмитрий Андреевич Толстой был назначен министром внутренних дел, он согласился на принятие этого поста лишь после того, как ему предварительно было обещано упразднить „Священную лигу“».
