Исследовательнице несказанно повезло обнаружить в архиве полный список членов «Священной дружины», насчитывавшей к моменту своей ликвидации 729 членов. Пройдемся же и мы по этому весьма колоритному списку.
Принято считать, что патронировал эту тайную организацию сам (в тот период наследник престола) великий князь Владимир Александрович, поэтому было бы святой наивностью искать его имя в этом списке. Фактически же ее возглавлял граф И. И. Воронцов-Дашков, вместе с ним в ее руководство входили: флигель-адъютант, генерал-майор граф П. П. Шувалов (1847–1902), командир лейб-гвардии Егерского полка, московский генерал-губернатор (1856–1891), генерал-адъютант князь В. А. Долгоруков (1810–1890); князь А. А. Щербатов (1829–1888); товарищ министра внутренних дел и командир Отдельного корпуса жандармов генерал-майор свиты П.В. Оржевский (1839–1897); горнозаводчики землевладелец, наследник огромного состояния, князь Сан-Донато П. П. Демидов (1839–1885); бывший управляющий Третьего отделения сенатор Н. К. Шмидт и др. Как писал позднее один из современников, «…политический сыск сделался в то время каким-то аристократическим спортом, и в ряды „Священной дружины“ спешили вступить представители высшего петербургского общества всех рангов и возрастов».
В «дружинниках» состояли: 62 лица из свиты его величества, в том числе генерал-адъютант, генерал от кавалерии, обер-камергер Н. В. Воейков (1822–1898), будущий первый дворцовый комендант Николая II, полковник лейб-гвардии Преображенского полка П.П.Гессе (1846–1905), сменивший его на этом посту — в то время поручик лейб-гвардии Конного полка — Д. Ф. Трепов (1855–1906). Военные составляли почти половину личного состава «Священной дружины», среди них были почти все командиры гвардейских полков и много гвардейских офицеров разного ранга[194]. В списке также значились многие деятели, игравшие впоследствии важную роль в государственной и политической жизни следующего царствования: председатель Совета министров граф С. Ю. Витте (1849–1915), министр императорского двора и уделов, генерал-адъютант и генерал от кавалерии граф В. Б. Фредерикс (1838–1927), председатель 3-й и 4-й Государственной дум М. В. Родзянко (1859–1924), министры внутренних Д. С. Сипягин (1853–1902) и иностранных дел В. Н. Ламздорф (1844–1907) и граф М. Н. Муравьев(1846–1900), народного просвещения — граф И.И.Толстой (1858–1916), председатель Совета министров Б. В. Штюрмер (1848–1917), вице-директор Департамента полиции, 17 лет руководивший его зарубежной агентурой, П. И. Рачковский (1851–1911). На 17 «дружинников» из числа дипломатов возлагалось руководство агентурой за границей; под № 176 в списке значился коммерции советник И. Е. Гучков — отец будущего военного и морского министра первого состава Временного правительства А. И. Гучкова (1862–1936), а под № 361 — врач А. Н. Маклаков — отец будущего лидера партии кадетов В. А. Маклакова. В составе дружины было совсем немного представителей интеллигенции, и. дорогие читатели, вы можете легко понять наше безмерное удивление и почти священный ужас, когда под № 642 в списке мы натолкнулись на имя надворного советника П. И. Чайковского. Первой реакцией было: не может быть, это не он, а однофамилец. Составители списка что-то напутали!
Но когда пиетет перед именем уступил место здравому взгляду на неопровержимые факты и неодолимому желанию разобраться в этой, на наш взгляд, все-таки нереальной истории, мы твердо решили снять это досадное пятно с биографии великого композитора. Тем более что Сенчакова обошла этот факт многозначительным и вполне понятным для того времени абсолютным молчанием. Разгадку этой тайны мы нашли в фонде № 677 Государственного архива РФ (Александра III), содержащем переписку императора с обер-прокурором Синода К. П. Победоносцевым, и в книге Нины Берберовой «Чайковский». Композитора «попутал бес»: он обратился к обер-прокурору с просьбой оказать ему материальную помощь, а Победоносцев, в свою очередь, проинформировал об этом царя. Александр III ответил К. П. Победоносцеву: «Просьбу Чайковского, я надеюсь, можно будет исполнить, и пришлю Вам сказать о результатах».
Композитор, вероятно, испытывал от своего ходатайства сильную неловкость, поэтому 1 июня 1881 года написал Победоносцеву: «С тех пор, как я послал Вам мою просьбу, мне все казалось, что я со вершил какой-то неделикатный, неприличный по своей несвоевременности поступок. Ваши ободряющие слова совершенно успокоили меня…» А 2 июня 1881 года Александр III сообщил К. П. Победоносцеву: «Посылаю Вам для передачи Чайковскому — 3000 рублей. Передайте ему, что деньги эти он может не возвращать». 6 июня 1881 года К. П. Победоносцев отвечает императору: «Несказанно благодарю Ваше Величество за сердечное внимание к нуждам Чайковского. Деньги уже отосланы ему, и он пишет мне горячее письмо, преисполненное благодарных чувств к Вашему Величеству…»
Если учесть, что идейным вдохновителем и духовным отцом «Священной дружины» не без оснований многие исследователи считают К. П. Победоносцева, можно с большой долей вероятности утверждать, что именно он подсказал Чайковскому наиболее приемлемую форму выражения своей благодарности государю и обуреваемых верноподданнических чувств — вступить в дружину.
Разве можно себе представить, чтобы после такой щедрой и великодушной царской милости великий русский композитор мог себе позволить отказаться от сделанного обер-прокурором Синода или кем-то другим из близких к императору лиц заманчивого предложения вступить в «Священную дружину»?
Нина Берберова, досконально изучившая биографию П. И. Чайковского, в своей книге подробно описывает характер его взаимоотношений с царем и другими членами семьи Романовых, но ни словом не упоминает о членстве П. И. Чайковского в «Священной дружине» — об этом ей просто не было известно[195].
В чем же заключалась практическая деятельность «Священной дружины»?
Прежде всего она планировала… убийства видных революционеров, для чего был составлен список потенциальных жертв, в который входили князь П. А. Кропоткин и народоволец Л. Н. Гартман, являвшийся одним из организаторов и участников неудачного взрыва царского поезда в 1879 году. «Дружинники» совершенно безосновательно обвиняли их в соучастии в событиях 1 марта, что абсолютно не соответствовало действительности. П. А. Кропоткин по этому поводу писал: «Еще более тайная организация — „Священная дружина“ — основалась в то же время с Владимиром Александровичем, братом царя, во главе, чтобы бороться с революционерами всякими средствами — между прочим, убийством тех эмигрантов, которых считали вождями недавних заговоров. Я был в числе намеченных лиц. Владимир резко порицал офицеров, членов лиги, за трусость и выражал сожаление, что среди них нет никого, который взялся бы убить таких эмигрантов. Тогда один офицер, который был камер-пажом в то время, как я находился в корпусе, был выбран лигой, чтобы привести этот план в исполнение… Предупреждение о нем я получил из России от одного очень высокопоставленного лица. Мне стало известно даже имя дамы, которую послали из Петербурга в Женеву, где она должна была стать душой заговора. Поэтому я ограничился тем, что сообщил факт и имена женевскому корреспонденту „Times“ с просьбой огласить их, если что-нибудь случится со мной. В этом смысле поместил я также заметку в „Revolte“. После этого я больше не думал о приговоре».
«Высокопоставленным лицом» оказался… известный русский писатель-сатирик М. Е. Салтыков-Щедрин (1826–1889), который, занимая одно время довольно высокий административный пост, поддерживал приятельские отношения с находившимся в отставке М. Т. Лорис-Меликовым. Последнему стало известно о смертном приговоре, вынесенном «Священной дружиной» Кропоткину, о чем он «по секрету» шепнул на ухо писателю, а тот, в свою очередь, через эмигранта-народника П. Л. Лаврова (1823–1900) предупредил намеченную жертву[196].
