Российское генеральное консульство в Индии привилегиями собственной курьерской службы не пользовалось — в Индию наши курьеры не ездили. Прибегали к услугам французской вализы, то есть дипломатической почты, доставляемой французскими пароходами. Кроме Петербурга генконсул направлял свои отчёты в Лондон, Тегеран, Пекин (послам) и Ташкент (генерал-губернатору Туркестана). Но эта почта доставлялась уже из Петербурга.

Англичане, представители колониальной власти в Индии, постоянно любопытствовали, почему российские дипломаты не прибегают к услугам английской вализы. «Дружба дружбой, а табачок врозь», — отвечали те русской пословицей. Ответ, конечно, был уклончивый: французы, хотя и были нашими союзниками, особым доверием у наших дипломатов тоже не пользовались. Но в данном случае у русского генконсульства других вариантов для отправки-получения почты просто не было.

Простая на первый взгляд вещь, как оформление и отправка дипломатической почты, могла стать предметом недоразумений между посольством и министерством. В январе 1893 года товарищ министра Шишкин был вынужден сделать «мягкое замечание» императорскому послу в Париже А. П. Моренгойму за то, что его подчинённые опечатали казёнными печатями груз, предназначенный членам императорской фамилии: 29 ящиков (?!) для великого князя Алексея Александровича и 26 ящиков (?!) для герцога Лейхтенбергского. Оказывается, такой объёмный груз, насчитывавший целых 55 наименований, должен был, согласно установленному порядку, быть отправлен без опечатывания посольскими печатями прямо на русскую таможню, а уж оттуда таможенники сами должны были доставить груз (по всей видимости, ящики с французским шампанским) ко двору великих князей. Примечательно, что порядок доставки диппочты к высочайшему двору удостоился «Высочайшаго Государя Императора внимания». Александр III находил время вникать и в такие мелкие детали!

В затруднительном положении находились некоторые удалённые от международных транспортных каналов миссии. Например, миссия в Мехико получала дипломатическую почту через посольство в Вашингтоне, что послужило поводом для Г. А. де Воллана, временного поверенного в делах России в США сделать замечание своему коллеге Ф. К. Ганзену в Мехико. Де Воллан в июне 1901 года в вежливой форме напомнил Ганзену, что «не считает удобным пользоваться регулярно любезностью правительства Соединённых Штатов для пересылки пакетов», предназначенных для миссии в Мексике. К тому же, писал де Воллан, вряд ли стоит слишком доверять американцам — они могут и вскрывать русскую почту. «Вашингтонский» дипломат предлагал своему «младшему», то есть зависимому, собрату либо прибегнуть к использованию французской вализы, идущей из Парижа прямо в Мехико, либо учредить самостоятельную русскую почтовую линию.

Фёдор Карлович успокоил своего коллегу и обратился за помощью в Центр. Директор канцелярии Министерства иностранных дел П. Ваксель в августе «популярно» разъяснил де Воллану, что на учреждение курьерской или почтовой линии на Мексику МВД «не располагает кредитом», а посему предложил де Воллану и далее «обслуживать» миссию в Мексике и помогать переправлять туда с помощью американской почты несекретные пакеты. Что касается пакетов с грифом «Весьма секретно», то они будут доставляться адресату «при верном случае». Инцидент был исчерпан, а несколько месяцев спустя министерство «восстановило справедливость» и поменяло наших оппонентов местами: Ф. К. Ганзен поехал в Вашингтон на место Г. А. де Воллана, а де Воллан — в Мехико на пост, занимаемый Ганзеном. Полагаем, что точка зрения господина де Воллана на способы отправления к нему почты после этого резко изменилась.

В январе 1913 года бельгийские власти задержали тюки, адресованные императорской миссии в Брюсселе. Это, конечно, было грубейшим нарушением принципа дипломатической неприкосновенности, и посланник князь Кудашев немедленно направил протест министру иностранных дел страны. В марте того же года посланник проинформировал о другом непорядке в исполнении курьерами Министерства иностранных дел своих обязанностей: курьер Нешель, перевозивший ценный груз для бельгийского банка, уведомил миссию о своём прибытии и вызвал для встречи ответственного сотрудника, но когда дипломат явился на вокзал, то обнаружил, что поезд с Нешелем прибыл на полтора часа раньше, а сам курьер в одиночку отправился в банк, где вскрыл багаж и сорвал пломбы (ярлыки) в отсутствие сотрудника императорской миссии. Князь Кудашев вполне справедливо просил заведующего канцелярией барона М. Ф. Шиллинга разобраться с этим делом и примерно наказать виновного.

А между тем доставка и важной почты, и частных посылок стала делом чрезвычайно трудоёмким и дорогостоящим, особенно во время войны. Атлантика с августа 1914 года кишела немецкими миноносками, подлодками и минами, и сообщение Петрограда с Соединёнными Штатами Америки становится весьма и весьма затруднительным. Вот 2-й Департамент получает из Англии от посла Бенкендорфа уведомление, что проход между Исландией, Гебридскими островами и Шотландией стал опасным, и пароход «Курск», курсирующий между Нью-Йорком и Архангельском, «подвис» и ждёт, когда начальство определит его маршрут.

Можно, конечно, из Нью-Йорка следовать через Панамский канал во Владивосток, но боже мой! Этот путь занимал 58–60 дней, а с учётом времени на доставку почты из Владивостока в Петроград ушло бы целых три месяца. За это время любая информация теряла свою ценность. Между тем пароходы «Русско-Американской линии» «Россия», «Царь», «Курск», «Двина» и «Митава» стойко несли свою службу и, несмотря ни на какие преграды, старались выполнить свой долг и свои обязательства перед Мнистерством иностранных дел. Капитаны регулярно информируют генконсула в Нью-Йорке Устинова о графике своего движения, а знаменитый Western Union исправно передаёт тексты многочисленных телеграмм, например вот такие: «His Excellency the Russian Ambassador: Steamer czar will arrive twenty instant and sail for archangelsk the twenty fourth. Oustinov»[123].

Для ускорения доставки почты в Петроград посол Бахметьев в сентябре 1916 года пренебрегает принципами безопасности, прибегает к помощи английского генконсула в Нью-Йорке и просит его принять русскую вализу на борт парохода «Лузитания», которую немцы скоро потопят вместе с дипкурьерами, пассажирами и командой.

Каковы бы ни были препятствия и форсмажорные обстоятельства на пути дипломатических курьеров, они брали драгоценную вализу и отправлялись с ней в путь в любую точку мира. Скромные извозчики дипломатии…

Протокол выполнял важные государственные функции и отражал традиционные нормы и представления государств и их правителей о чести и достоинстве при сношениях друг с другом. В описываемый нами период следование правилам протокола входило в одну из важнейших обязанностей дипломатов. Они зорко следили за тем, чтобы иностранные государства не ущемляли их достоинство, а также честь и достоинство русского императора и русского флага.

После того как Наполеон (в который раз!) разбил в 1806 году под Ваграмом австрийцев и заключил с ними мир, Священная римская империя перестала существовать. На её месте по повелению Бонапарта возник так называемый Рейнский союз, австрийский кесарь утратил свой титул отца всей германской нации, и Франц II стал называться императором Австрии, королём Венгрии и Богемии. Александр I некоторое время отказывался признавать этот титул, поскольку это означало бы признание «неслыханных ниспровержений, путём которых Бонапарт уничтожил германскую конституцию».

Важную роль протокол играл и в уже упоминавшихся нами переговорах в Тильзите. Как известно, перед встречей на плотах на Немане Наполеон со своей свитой располагался на левом, а Александр — на правом берегу реки. Местом свидания не в последнюю очередь по протокольным и престижным соображениям была определена середина реки: таким образом, соблюдался паритет обоих потентатов, и ничей престиж и ничьё достоинство не страдали.