Посланник из Белграда сообщает о том, что молодой сербский король Александр горит желанием нанести визит в Петербург в октябре 1891 года, в день серебряной свадьбы их величеств. «Когда ему угодно, только не к серебряной свадьбе, — пишет Александр III. — В этот день никаких приёмов не будет».

И баста. К тому же император написал сущую правду: в годовщину своей свадьбы царская чета никаких приёмов не устраивала.

Добрый Гирс сильно расстроен реакцией государя на предложение пожаловать послу в Германии графу Шувалову орден Святого Владимира 2-й степени и послу в Риме Влангали — орден Святого Александра Невского. «Так ничего не останется давать, — замечает монарх и продолжает свои рассуждения о Влангали. — Ведь чего он достигнул? Два года тому назад пожалован статс-секретарём, только что назначен послом в Рим, и теперь дать ему Александровскую ленту? Это уж слишком. Могут годик подождать и один, и другой».

Очень неохотно награждал Александр III своих слуг — это все замечали.

На депеше посланника Шевича из Токио об обстоятельствах нападения на цесаревича японского самурая и его ранения Александр III пишет: «Потребовать от правительства (Японии. — Б. Г.) самое полное и тщательное следствие, а главное, узнать как можно скорее, действовал ли убийца по своему желанию, или это заговор и есть сообщники. От этого будет зависеть дальнейшее пребывание сына в Японии. Конечно, никакого удовлетворения нам не нужно».

Посол Нелидов сообщает из Константинополя о своей встрече с болгарским премьером Стамболовым[9]. Против слов, где посол пишет о том, что Стамболову его заверения о нежелании вмешательства императора России в болгарские дела кажутся недостаточными, император пишет: «Этакий прохвост!»

На пассаж Нелидова о том, что Тройственный союз может негативно влиять на Турцию, монарх «накладывает» самоуверенную резолюцию: «Меня это вовсе не беспокоит».

На депеше посла из Белграда о том, что сербский король Милан в качестве компенсации за своё отречение от трона потребовал два миллиона франков, Александр III пишет: «Что за подлец Милан, подписавши этот акт!»

Посланник в Афинах Ю. П. Бахметьев[10] сообщает о том, что «англичанка» мутит воду вокруг критской проблемы. Пометка государя: «Весьма желательно было бы остановить эти безобразия вовремя».

Внимание государя привлекли похождения за границей его подданного некоего Ашинова, который, в частности, предлагал царю проекты по освоению Африки и захвату территорий, богатых золотом и драгоценными камнями. Реакция Александра III: «Записки сумасшедшего!»

На пессимистическом прогнозе графа Шувалова относительно перспектив развития русско-германских отношений император оставляет помету: «Конечно, от нервного и шалого Вильгельма можно всего ожидать!»

«Шалый» — это довольно точная характеристика кайзера.

Когда Гирс обратил внимание государя на предложение графа Шувалова встретиться с кайзером Вильгельмом II, Александр III сказал: «А я этого и не заметил!» Государь явно лукавил: ему просто не хотелось встречаться со своим «шалым» партнёром.

На телеграмме из Тегерана против фразы посланника Бютцова: «Напустив на себя спокойное настроение, шах не хотел признать основательности моего заявления» Александр III написал: «Упрям же, бестия!»

На донесении из Токио о порядках в Японии государь пишет: «Обезьяны, играющие в европейцев!» Это презрительное отношение к японцам усвоит и наследник Николай Александрович. К несчастью для России.

На донесении из Константинополя посла Нелидова о том, что Англия строит козни по поводу Египта, Александр III пишет: «Что тут поделаешь, когда имеешь дело с таким старым колпаком вместо султана».

Сильно задевает царя сообщение посланника Хитрово из Лиссабона об открытии там кортесов (парламента): «Чистейший балаган!»

Посланник из Бухареста пишет о нерешительности румынского правительства в вопросе выбора союзника: России или Австрии. «Жалкая страна, незнающая, куда и к кому пристать», — пишет царь на полях депеши[11].

Посол Нелидов предлагает усилить наше военно-морское присутствие в Средиземном море. Александр III вздыхает: «В этом нет сомнения, но, к сожалению, в настоящую минуту мы не можем увеличить нашу эскадру».

Судя по всему, эта минута до сих пор так и не наступила. Всё «кольчужка» коротка!

Князь Лобанов-Ростовский направляет подробный и умный анализ международного положения Австро-Венгрии и предсказывает активизацию Габсбургской монархии на Балканском полуострове. «Я не думаю, чтобы Австрия решилась сама по себе затеять что-либо серьёзное, разве что она получит поддержку от Германии», — пишет государь.

Нет нужды упоминать о том, что события развивались в соответствии с предсказанием министра.

В связи с памирским инцидентом лета 1891 года[12] и английской нотой протеста государь сделал следующую помету на докладе Гирса: «Передайте все эти письма (англичан. —Б. Г.) на прочтение военному министру. Отвечать за то, что англичане не продвинутся дальше к Памиром, нельзя, а поэтому всё-таки нам надо их предупредить!»

Чтобы знали пределы и не совались в сферу влияния России. Что касается самого протеста против ареста и высылки англичан, государь написал: «Я полагаю, что на это неуместное замечание не стоит и отвечать».

Бухарский эмир направил 100 тысяч рублей благотворительному комитету, возглавляемому наследником цесаревичем Николаем. Комментарий Александра III: «Это любезно, но деньги награбленные».

Посол граф Шувалов сообщает из Берлина, что Вена и Берлин заигрывают с поляками, чтобы привлечь их на свою сторону в возможной войне против России. «Жестоко обманутся и накажут сами себя Германия и Австрия с польскими заигрываниями», — пророчески прокомментировал эту «новость» государь.

Александру III представили перлюстрированную телеграмму сербского правительства на французском языке. «Отчего же по-французски, а не на русском языке, — недоумевает монарх. — Как будто пишут для иностранцев, а мы с вами по-русски не понимаем?»

Барон Моренгейм сообщает из Парижа, что беспутный сербский король Милан попросился в русское подданство. «Приятный сюрприз! — оживляется государь. — Переговорю с вами».

Посол Нелидов из Константинополя сокрушается по поводу неудачных попыток вразумить султана и направить его на путь «истинный». Реакция Александра III: «Из всего этого я заключаю, что роль наша самая неблагодарная: нельзя спасти человека, который сам ищет смерти. Турция — отпетая страна, у неё всё валится из рук, и только ленивые не подбирают остатков».

Император ошибся: даже ленивые стали рвать на части разваливавшуюся Османскую империю.

Министр иностранных дел Германии Адольф Маршалл фон Биберштейн просит своего посла Швейница проверить слухи о замене министра Гирса в руководстве Министерства иностранных дел России. Телеграмма немцев перлюстрируется, расшифровывается и с пометкой Гирса: «Сомневаюсь, чтобы это говорил кто-либо из моего семейства» — докладывается государю. Его Величество на полях депеши пишет: «И я тоже».

При этом монарх на самом деле уже вынашивает планы «уйти» Гирса, и Гирс тоже об этом знает.

Ответная телеграмма Швейница в Берлин перлюстрируется и докладывается Гирсом Александру III. Германский посол сообщает своему министру, что Гирс физически обессилен (по-немецки «matt»), поговаривает о своей отставке и переходе в Государственный совет. Ламздорф пишет, что «государь отнёсся к этому очень хорошо и только спросил: "Как это 'mat??"».

Что имел граф под словом «этому», нам не ясно.