Примечательно, что о начале войны Филипп V Бесстрашный так и не узнал, а друиды, зная характер Азия Гордого, даже пальцем не пошевелили.

Происходящее во внешнем мире ничего не меняло для обитателей зачарованной комнаты. Их время шло своим чередом. Фарадан так и не сумел поймать Мордана за шиворот, и он впечатал-таки педаль установки в пол своим лбом, отключив ее таким оригинальным способом.

– А с виду-то крепкий, – пьяно удивился Фарадан, перешагивая через рассыпавшиеся бутылки. На лбу у Мордана появилась свежая царапина. Под глазом набухал приличный кровоподтек.

Король, извещенный о шуме в запретной зоне, примчался к Фарадану, сгорая от любопытства, и застал третью попытку поднять начальника стражи с помощью магии. Физических сил у колдуна в тот момент было маловато. Спьяну он никак не мог довести заклинание до конца, и едва начинавшее приподниматься тело шмякалось обратно. К счастью для физиономии бравого солдата – на ковер.

На следующее утро Филя отпаивал колдуна рассолом. Борясь с приступами тошноты, Фарадан, смутно помнивший события накануне, побрел в покои королевы проводить утренний сеанс лечебной магии. При виде Кэтран с шестимесячным младенцем на руках сначала колдун решил, что либо вино, либо рассол оказались некачественными. Когда же до него довели истинное положение дел, он, покраснев от стыда, ринулся обратно в лабораторию на разборку. Его сопровождали откровенные ухмылки придворных, успевших отвыкнуть от эксцентричных выходок колдуна.

Попасть в плен к творению собственных рук!!! Но как такое стало возможным?

Бельевая веревка, привязанная к рычагу темпоральной установки, намекнула Фарадану, кто виновник его унижения.

– Филя!!! – прорычал колдун.

Из угла комнаты послышался тихий жалобный писк. Домовой трепыхался в объятиях разъяренного, черного как смоль гоблина, который старательно душил Филю. Фарадан был разъярен не меньше:

– Правильно… За яблочко его… за яблочко… Да не так, неумеха!!!

Треснув гоблина по затылку, Фарадан рывком приподнял Филю за шиворот. Домовой часто-часто задышал, обхватив своими несоразмерно длинными руками могучую длань колдуна. Из глаз его катились слезы.

Глядя на жалкого домового, Фарадан начал остывать. Злость потихоньку улетучивалась. Посадив бедолагу на шкаф, забитый манускриптами, магическими кристаллами и прочей колдовской дребеденью, чтобы гоблин его не достал, повернулся к нежданному гостю.

Гость в отличие от Фарадана еще не угомонился. Он потешно прыгал около шкафа в тщетной попытке поймать Филю за пятку, стащить вниз и возобновить экзекуцию. Длинные уши гоблина забавно трепыхались при каждом прыжке.

– Откуда ты, чернявенький? – спросил колдун, поймав гостя за уши и оттаскивая от шкафа.

Оказывается, Филя и здесь начудил. Это был обманутый муж. Примерный семьянин, чья супруга подарила ему младенца, подозрительно смахивающего на домового. А так как в окрестностях в те времена шнырял Филя, то даже тугие гоблинские мозги сумели вычислить родного папашу малыша. Заверив гоблина, что развратник получит по заслугам, Фарадан закрыл за ним дверь.

Понимая в душе, что часть вины лежит и на нем (колдун, налагая заклятие на домового, как всегда, забыл о его гоблинской сущности), тем не менее маг действовал по принципу: я же не могу быть виноватым, следовательно…

– Все, Филя. Я покрывал тебя, пока ты шуровал в кладовых короля, терпел, пока ты куролесил по ночам, заботясь о продолжении своего недостойного рода. Я и гоблина тебе простить готов. Но ты замахнулся на святое! Поставил под удар мой престиж! – Вспомнив прыскающих в платочек придворных дам, Фарадан вновь начал наливаться гневом. – Мне ж теперь прохода не будет!!! До чего дошло! Ты хоть знаешь, губошлеп ушастый, что мое место придворного мага уплыло? И к кому!!! К Свиристулькину!!! Дешевому балаганному фокуснику! Все! В пещеру!!! Отшельничать! А ты тут оставайся и расхлебывай всю эту кашу!

Накрутив себя таким образом, Фарадан провыл заклинание.

– В пещеру! В самое захолустье! Со всем моим имуществом!!! – рявкнул он под занавес и оказался здесь – вместе со всем своим скарбом и… Филей. По-видимому, амулет причислил домового к имуществу колдуна.

– …А когда почуял тебя в камешке-то, – закончил свое повествование колдун, – понял: это судьба. И ведь что обидно! Ты – тут, герой – где-то там, предсказание Лосомона – коту под хвост… Я ничего не понимаю! Вот что сейчас делает этот герой, которому с нечистью биться надо, а?

– Вино хлещет, – завистливо вздохнул бог. – Эх, я бы ща порезвился!

Внезапно Кирон насторожился.

– Слушай, я его не чувствую. Неужто отключился? – Мантикора вскочила. Гребень отлетел в сторону. – Извини, я ненадолго. Дела… – добавил бог, исчезая.

Из кухонного блока выскочил рассерженный домовой, сдернул с себя фартук и шмякнул его об пол.

– Все! Хватит! Я шестнадцать лет на тебя ишачу, как какая-то домработница…

– Так ты и есть… это… домовой… – удивился Фарадан.

– А теперь еще эту зверюгу кормить! Хочу в отпуск! На юг хочу! Растущему молодому организму нужны витамины и смена обстановки!

В пещере потемнело. Вход перекрыла огромная фигура, густо покрытая белоснежной шерстью.

– Это не здесь самый крутой маг живет?

Филя, мгновенно утративший боевой запал, тихо ойкнул и спрятался за колдуна.

– Здесь, – гордо подбоченился Фарадан.

– Есть предложение.

– Слушаю.

– Тут рядышком королевство клевое основывается. Маг нужен. Самый лучший. Пойдешь?

– Соглашайся, – зашипел Филя, – мне эта пещера уже во где сидит. А место шеф-повара у вас еще свободно? – полюбопытствовал он.

– Свободно.

– Вот видишь! – энергично тряхнул домовой колдуна. – И мне место нашлось. Мы согласны! Согласны!!!

– Угу, – подтвердил Фарадан решение домового энергичным взмахом руки. Ему, похоже, тоже все осточертело. – Кто в этом королевстве командует?

– Да был тут у нас один забавник, – усмехнулся Кинг-Конг. – Кузьмой Филимонычем себя величать приказывал. В большие люди выбился, – покачал головой йети, – такими деньжищами ворочает!

– Ты уверен, что мы здесь что-нибудь узнаем? – Пантейя с сомнением смотрела на покосившуюся дверь грязного трактира с аляповатой надписью «Три веселых гуся».

– То, что надо! – заявил Саркат, поведя носом и судорожно сглотнув слюну. – За мной, девочки!

Изнутри трактир выглядел еще менее привлекательно, чем снаружи, но Саркат, не давая опомниться своим спутницам, энергично ринулся в дальний конец зала, взгромоздился на широкую скамью и нетерпеливо грохнул рукой по столу.

– Хозяин! Вина и закусок благородным дамам… и их телохранителю!

Амазонки, примостившиеся рядом, захихикали. Пантейя грозно посмотрела на них.

– На роль телохранителя, о великий пророк, ты, к сожалению, не тянешь, – хмыкнула она.

– Все нормально, – прошептал Саркат, – не забывайте: вы не на Соломее. Здесь женщины не воюют, а дома сидят да детей нянчат… – Он замолчал, увидев сонного трактирщика, вышедшего из подсобки к гостям.

– Чем изволят закусывать благородные дамы? – с легкой усмешкой спросил толстый хозяин «Трех веселых гусей», с трудом справляясь с зевотой.

– Бифштексы из свежей оленины по-герденски, тушеную зайчатину, отбивные из молодой кабанятины, – затараторил Саркат. – Торийского трехлетней выдержки – да не вздумай подсунуть хрюльского, а то знаю я вас, каналий! Это дамам… Теперь мне…

Сон с многоопытного трактирщика быстро слетел, как только он рассмотрел в полумраке зала, освещенного только пламенем камина, что под неуклюжими нарядами крестьянок скрываются довольно ладные молодые тела – явно не крестьянского происхождения. Последние его сомнения развеял острый взгляд Пантейи. Уверенный взгляд человека, привыкшего повелевать.

– Не извольте беспокоиться, уважаемые, – залебезил он. – Гости моего заведения всегда были довольны. Сию минуточку… – И трактирщик рысцой кинулся на кухню.