– Кто из вас маэстро? – Водянистые глаза нежданного гостя освидетельствовали компанию Кирилла.

– Я за него, – недружелюбно буркнул юноша.

– Не привык иметь дело с плебеями, – презрительно сморщил нос франт. – Хозяина сюда, и быстро! Ой! – выпучил он вдруг глаза. – Уберите собаку!!!

– Это не собака, – сообщил Саркат, заглядывая под стол. Мимолетная сцена пролетела мимо глаз и ушей беспечного философа. – Маэстро, будьте так любезны, разожмите челюсти и сплюньте. Что за дурацкая привычка брать в рот всякую гадость?

– Не отпустит, – хмыкнул успокоившийся Кирилл, – я его знаю. Нипочем не отпустит. За коллектив обиделся.

– Ты знаешь, я вообще-то тоже, – повернулся к заместителю маэстро монах. – Приперся сюда без приглашения, за стол взгромоздился, не представившись, нахамил… Слушай, а давай его хорошим манерам поучим?

– Как?

– У нас в монастыре обычно перегибают через колено и лупят палками по мягкому месту.

– Долго?

– Пока палки не сломаются или кости из-под мяса не покажутся. Вот этих вот, – зло посмотрел он на окаменевшую охрану франта, – мы в свое время недопороли – и вот результат. – Под его взглядом окаменевшие телохранители вдруг обмякли и рухнули на пол. – Ну так что, будем драть?

– Ни в коем случае, – вмешался Саркат, – я всегда был против порочной системы телесных наказаний. Во-первых, жестоко, во-вторых, гораздо действенней страдания душевные. Хотите эксперимент?

– Какой? – подозрительно прищурился Кирилл.

– Сначала мы его накажем, скажем, так…

Философ поднял блюдо с каким-то экзотическим салатом и опрокинул его на голову непрошеного гостя – душевно получилось.

– Видите, как он страдает?

Побагровевший франт яростно тер глаза. Слезы ручьем катились по щекам, залитым жгучим перечным соусом.

– А теперь можно выпороть и сравнить: какие муки сильнее?

– Да тьфу на него, – поморщился Кирилл, – возиться еще. Давай просто вышвырнем.

Франта выдернули из-за стола, отодрали от его лодыжки Кузю, раскачали и под гром аплодисментов (Дим закончил свою арию) на счет «три» запустили в полет. До двери было далеко. Тело перелетело три стола, прежде чем нашло выход.

На этот раз витраж не пострадал. Когда выступали «обременительные музыканты», окна всегда были распахнуты. Разумеется, этот подвиг не мог остаться незамеченным. Зрители зааплодировали еще яростнее. Трактирщик схватился за голову.

– Позвольте пожать вам руки, сеньоры. – К столику «обременительных музыкантов» подлетел сияющий дон Эстебано. – Вы даже не представляете, какую услугу оказали городу. Дети мои! Не дадим в обиду наших гостей! – рявкнул он своим подручным.

«Мальчики» ночного правителя немедленно ощетинились прутьями, ножами и кастетами. И вовремя.

В дверь уже ломилась городская стража. Загрохотали перевернутые столы. Воодушевленные призывом горожане хватали лавки, кувшины, столовые ножи – короче, все, что подворачивалось под руку, и смело ныряли в огромную кучу малу, образовавшуюся у входа.

– Вы видели? – Дон Эстебано только что не прыгал от распиравших его чувств. – Вы теперь национальные герои Сорвенто!.. Это ж был сам дон Мерзуччо!!! Начальник тайной канцелярии нашего короля!

– Какого черта ему от нас надо?

– У нашего суверена сегодня день рождения. Наверное, хотел, чтобы вы перед ним выступили.

– Это запросто, – немедленно высунулся вперед Дим. – А он хорошо платит?

– Ни в коем случае, сеньоры! Вам нужно бежать! Карету я обеспечу, отходы прикроют мои люди, а я лично провожу вас до ближайшего перевала Ничейных Земель. Тут до него рукой подать. К ночи доберемся. И вообще, в течение ближайших суток вы под моей личной охраной, чтобы Мерзуччо до вас не добрался!

– Ах вот оно что! – рассмеялся Нучард. – Мы по его престижу так шарахнули, – пояснил он Кириллу, – что теперь в этой должности ему не удержаться. Разве что сумеет нас догнать и всенародно вздернуть.

– Не доставим ему такого удовольствия.

Кирилл был рад возможности покинуть гостеприимный город.

– Подъем, хроники эвританские. Уходим налегке и в темпе вальса. Я еще надеюсь застать Мавра живым и навестить с ним свою невесту.

– Мавр – это твой герб? – покосился Нучард на майку юноши.

– Угу, только живой… может быть… Все, погнали!

– А наш гонорар? – немедленно возмутился Кузя, не поленившись поднять голову. Он мешком висел между Димом и Нучардом. Даже Саркат на этот раз оказался трезвее его. – И потом – персональный подарок. Мне обещали!

– В карете, маэстро, – успокоил дон Эстебано, – а подарок… о! Уже несут.

– Это у него наследственное, – засмеялся Нучард при виде надраенной до зеркального блеска сковородки, которую волокли с кухни. Личный презент от хозяина трактира.

– Поторопимся, господа.

Кирилл подхватил под руку Сарката и двинулся вслед за ночным правителем Сорвенто. Два сундука, доверху набитые золотом, уже стояли на козлах.

Не успели друзья усесться, как их окружила плотная толпа. Это подоспели горожане. Весть о конфузе Мерзуччо мгновенно облетела весь город, и благодарные жители спешили к кабаку на выручку смельчакам, немилосердно лупцуя по дороге серую гвардию ненавистного дона. Так что шансов у Мерзуччо восстановить свое реноме и примерно наказать «обременительных музыкантов» практически не было. Это так воодушевило Сарката, который, как известно, был ярым противником телесных наказаний, что он немедленно залез на козлы, временно потеснив дона Эстебано, пожелавшего править лошадьми лично, и произнес пламенную речь, в которой призывал бить врагов не физически, а морально, макая их, например, в нужники головой.

Речь имела успех. Восторженный рев толпы так умилил и воодушевил опального философа, что он открыл сундук и от широты душевной принялся горстями расшвыривать гонорар маэстро, но тут же схлопотал от него сковородкой по голове – за растрату казенных денег. Сковородку у Кузи отняли, Сарката, на радостях лишившегося чувств, затащили в карету. Под приветственные крики толпы друзья покинули славный город Сорвенто, спеша навстречу новым приключениям.

Торговый корабль с гордой надписью «Борзая акула», принадлежавший купцу Карабасу, вошел в порт. Дэйн в роли купца чувствовал себя пока не очень уверенно. Это была его первая военная операция, и он так волновался, что даже во сне переживал детали тончайшей операции, которую ему предстояло провернуть.

Все началось с того, что неделю назад юного принца вызвал к себе отец для серьезного разговора.

– Настал твой звездный час, – торжественно сообщил сыну Литлер. – Ты должен доказать, что достоин быть правителем Эвритании, которым скоро станешь. Есть дело, которое я могу доверить только тебе.

Бюрер окинул взглядом Дэйна и, видя, что отпрыск проникся, продолжил:

– Мне стало известно, что наши враги захватили бесценный артефакт, являющийся ключом к победе в нашей священной борьбе за чистоту эгийской нации. Они быстро движутся в направлении портового города Свинуччо.

– Думаю, они не правы, – изрек Дэйн. – Отними!

– Вот этим ты и займешься. Но отнимать нельзя. Артефакт только тогда силу имеет, когда найден, подарен, выигран или украден…

– Кто на наш артефакт покусился? – с тяжелым вздохом поинтересовался Дэйн.

– Отъявленные мерзавки. Барон фон Деревоз после их издевательств до сих пор в себя прийти не может.

– Амазонки?

– Целых пять штук. Главная – Пантейя. Артефакт у нее. Твоя задача – опередить врагов и под видом торговца – ну, скажем, Карабаса – прибыть в Свинуччо раньше хотя бы дня на два…

– Лучше на неделю. Осмотреться надо. То да се, – зевнул отпрыск.

– Можно и на неделю, – согласился Литлер. – Главное – сделать так, чтобы они непременно сели именно на твой корабль. Соглашайся на все. Но повезешь их не на Соломею, а на Голом. Ну а там – море, качка… Не может быть, чтоб хоть раз амулетик с ее шеи не слетел. Вот тут-то ты и не зевай. Можешь купания для пассажиров устроить. Одежду при этом обычно снимают. Вдруг и амулетик скинет?