Допрошена была и царевна Софья. Она решительно отрицала всякую связь с бунтовщиками, допрошены ее сестры, Марфа, Марья, Катерина и Федосья, царицы, Марфа Матвеевна и Прасковья Федоровна, навещавшие монастырскую узницу. Запирались все. Софью ожидал постриг со сменою мирского имени, отныне она звалась Сусанной. Под окнами ее кельи царь приказал соорудить три виселицы, на которых болтались трупы казненных. В их руки были вложены цидулки — напоминанье. Вся Москва была в виселицах. На спицах торчали головы казненных. Их не убирали несколько месяцев — и это тоже было напоминанием о кровавой драме. Напоминанием и назиданием. Ядовитое жало было вырвано с варварской жестокостью. И навсегда. Стрелецкое войско перестало существовать.
Новые замыслы кипели в голове молодого царя. Он решился в Европу прорубить окно — отвоевать у шведов земли на берегах Балтийского моря, некогда принадлежавшие Великому Новгороду и заселенные славянскими племенами. Так началась Северная война, продолжавшаяся более двух десятилетий. Неудачи первых лет не смутили Петра. Он презирал неудачи. Он шел вперед, только вперед, наперекор всему и непременно добивался цели. Как писал в своем «Рассуждении о причинах Свейской (Шведской) войны…» вице-канцлер и кавалер Петр Павлович Шафиров: «…его величество все преодолел остротою высокого разума своего и неизреченною ко всем высоким делам и новостям полезным охотою… И где прежде сего токмо о имени российского народа… слышали, тамо ныне оружием его… венцы победы одержаны ко устрашению неприятелей… преодоленных градов, яко же Азова, Нотенбурга, Канцов, Дерпта, Нарвы, Риги, Ревеля, Выборга, Абова, Кексгольма, с прочими городами в Лифляндии, Финляндии, Эстляндии и Карелии, тако ж в Прусах Элбинга, в Померании Штетина, в Голштейнии же крепости Тенингской, ради побежденного в нем войска швецкого… Тако ж могут и Поля Полтавские, Лесинские, Калишские, Добрянские и иные многие славные победы и дела его величества прославляти и засвидетельствовать лежащими на них неприятельскими костьми».
Славная виктория под Полтавой низвергла с пьедестала Карла XII и шведов, переставших «стращать Европу». А до того в устье Невы в 1703 году был заложен Санкт-Петербург — «Парадиз», как его окрестил сам Петр. Это было то самое окно, которое грезилось Петру еще в Архангельске.
Победы чередовались неудачами. Прутский поход, предпринятый для освобождения единоверных народов Балкан от турецкого ига, обернулся жестокой конфузней: в последний момент союзники покинули Петра. Российское войско было окружено впятеро сильнейшей соединенной армией турок и татар. Угроза плена стояла перед Петром и Екатериной — бывшей служанкой пастора Глюка, провозглашенной царицею. «Стафь на все, кроме шклафства (рабства)» — напутствовал Петр Шафирова, отравляя его на переговоры с верховным везиром. Хитроумнейший дипломат, Шафиров добился перемирия с минимальными уступками. Петр и его генералы, малочисленное войско были спасены от величайшего унижения.
Из каждого испытания Петр выходил с высоко поднятой головой и учил этому своих сподвижников, «птенцов гнезда Петрова». Уроки каждой кампании шли на пользу общему делу. Так было и во время Персидского похода, закончившегося завоеванием западного берега Каспийского моря. Петр прозревал будущее России, он вел войны ради ее процветания, а не ради собственной славы.
Флот умножался, пестовались свои, российские корабелы. Преобразования коснулись всех сторон российской жизни. Петр не боялся заимствовать с Запада то, что было впору России. Коллегии управляли всеми частями российской жизни, упорядочив ее течение. Этой же цели служила «Табель о рангах», дожившая до октябрьского переворота. Царь учредил первые российские ордена, упразднил патриаршество, учредив коллегиальное управление церковными делами — Святейший правительствующий синод. Все его шаги — будь то собственная женитьба на безродной иноверке, не знавшей грамоты, — были смелы до дерзости. Когда не стало меди для литья пушек, он повелел реквизировать церковные и монастырские колокола; его Всешутейший и всепьянейший собор вызывал дрожь у бояр и дворян старого закваса. Родовая знать для него мало что значила, он отличал людей не по титулам и корням, а по таланту, по способностям и преданности делу. Сын придворного конюха, торговавший пирогами Александр Меншиков, стал светлейшим князем, притом до конца своих дней так и не выучившийся ни читать, ни писать; отпрыск захудалого дворянского рода Гаврила Головкин сделан канцлером, то есть премьер-министром, обрел титул графа, вице-канцлером стал крещеный еврей Шафиров, его племянники Веселовские отличились на дипломатическом поприще. Абрам Веселовский был личным секретарем Петра, его адъютантом при Полтаве, спустя десять лет получил назначение на пост дипломата в Вене, при императорском дворе; Исаак Веселовский тоже стал дипломатом, любопытно, что он обучал русскому языку будущего императора Петра III. Наконец, Федор Веселовский заведовал в Лондоне посольскими делами. Возвратившись в Россию, он стал куратором Московского университета. И Шафировы и Веселовские владели несколькими языками. Павел Ягужинский был чистильщиком сапог. Сын бедного органиста лютеранской кирхи, он приглянулся Петру, и царь сделал его своим денщиком, а впоследствии генерал-прокурором — должность едва ли не высшая в империи. Холоп фельдмаршала Шереметева Алексей Курбатов, отличавшийся сметливостью, предложил ввести гербовую бумагу. Благодаря этому царь его заметил, поименовал прибыльщиком, а затем назначил вице-губернатором в Архангельске. А крещеный калмык Михаила Сердюков прославился как гидростроитель, Вышневолоцкий канал — его детище.
Сенат и Синод преподнесли Петру титул «Великий». Он и был велик во всем — велик умом, велик силою, велик и ростом — два метра пять сантиметров. Неумеренность во всем сравнительно рано свела его в могилу. Он говорил доктору Блюментросту: «Болезнь упряма, знает то натура, что творит, но о пользе государства пещись надлежит неусыпно, доколе силы есть». Он умер в страшных мучениях на 53-м году жизни. Смерть Петра Великого звучным эхом отозвалась в Европе. В Голландии, где он был по-особому чтим, была даже опубликована эпитафия «сиятельному и всемогущему Петру Великому, императору всея Руси, отцу отечества и проч… Здесь покоится Петр — великий государь России, который своими подвигами пламя войны погасил, берега Балтийского моря своими кораблями заполнил, за свои деяния он императорской короной увенчан. Героическим мужеством удержал он натиск на восток и разом утихомирил чужестранцев»…
К сожалению, мало известно о последних годах жизни Николая Спафария. В 1689 году он сопровождал французского посланника де Невилля, который через десять лет издал в Париже и Гааге на французском языке труд Спафария о Китае. С его, Спафария, деятельным участием проходили переговоры в Москве с послами Швеции. Один из них, Юхан Спарвенфельд увез с собою в Стокгольм описок «Путешествия в Китай»… 1685 года, который доныне хранится в Парижской, а вовсе не в Стокгольмской национальной библиотеке. Сохранились архивные документы, свидетельствующие о том, что к Спафарию, как к занимавшему высокий пост в Посольском приказе, обращались дипломаты и путешественники из Молдавии, Валахии, Армении. Известно также, что после опалы князя Голицына ему покровительствовал новый глава Посольского приказа Федор Головин. Сохранилась также и переписка Спафария со своим благожелателем, иерусалимским патриархом Досифеем, — на греческом, и с его племянником Хрисанфом, равно как и его письма в Петербург своему патрону Ф. Головину.
Неустанно трудился он и над переводами. Так, он в 1697 году перевел с греческого на русский «Двоесловную беседу на ереси Симеона Фессалоникийского» — богословский труд. А также составил «Книгу естествословную» — о животном мире. Перевел он и с латинского «Дневник Иоганна Корба» — секретаря австрийского посольства в Москве, неоценимый источник сведений о России конца XVII века.
Наследие Николая Спафария (Милеску) еще полностью не выявлено. При его жизни было издано четыре сборника сочинений и переводов. Сравнительно недавно к перечню его трудов причислены статьи «Описание карт игральных, или География в форме колоды карт». Как выяснилось, это его перевод с французского статьи Жана Демаре к серии учебных карт, исполненных для малолетнего Людовика XIV к его урокам географии. Другая статья, озаглавленная «Грани, или Родословная королей гишпанских, французских, английских, датских и князей веницейских», тоже, по-видимому, переводная, но источник ее не обнаружен.
