Ишь ты — важность какая!

Ишь ты — беда!..

Ты — с поводьями на загривке своем

Исподволь подольстившийся к нам,

Искристого солнца дитя,

Если ты решил убежать,

Обмануть задумал меня,

Умыкнуть невесту мою,

Если честью не дорожишь,

Ты от мести моей не уйдешь,

Пропадешь,

В могилу сойдешь!

Ты запомни, мой

Зятек дорогой,

Неразумной своей головой,

Ты запомни

Горячим сердцем своим,

Не переносящим обид,

Подобное смерти слово мое

В память свою впитай:

Если нарушишь наш уговор,

То не скроешься нигде от меня!

Спереди и сзади в тебя

Стрелы гибельные полетят…

Я приду послушать твой смертный хрип,

Посмотрю, как в твой смертный час

Вырвется три раза подряд

Белое дыханье твое!

И пожру я нежное тело твое,

Обнажу я белые кости твои,

Обгложу я дочиста их,

Выпью красную кровь твою,

Ни на камень, ни на песок

Ни капли не уроню…

И пеняй тогда на себя

И меня ни в чем не вини!

Ну, смотри ты, девка,

Сестрица моя,

Ржавая харя,

Жадная пасть,

Коль пропустишь слова мои мимо ушей,

Коль упустишь его из рук,

Я, проклятая, кровью с тебя взыщу!

Я заклятье древнее развяжу,

Выпущу я из тебя

Уймищу белых червей,

Тысячи лягушек и жаб,

Тысячи тысяч гудящих жуков,

Чтобы ползали, прыгали по тебе,

Чтобы терзали тебя…

Если юноша, славный твой женишок —

Юрюнг Уолан удалой

Вздумает от тебя убежать,

Если он высоко полетит

На своем Мотыльково-белом коне,

Волшебством ты его обведи,

Колдовством его догони,

Втягивая воздух в себя,

Как пушинку его притяни,

Клювом железным своим

Грудь ему растерзай,

Вырви сердце бьющееся его,

Выпей живую кровь!

Если скроется он под землей,

Ты рукой когтистой своей,

Ты рукой ветвистой своей

Вытащи оттуда его,

Вырви твердое горло его

И журчащим, свистящим клювом своим

Черную печень его расклюй!

Если только он от нас убежит,

Настанут погибельные времена,

Навсегда омрачатся тогда

Наши славные имена…

Предсказано было мне,

Что скачущий на Вороном коне,

Стоя рожденном

На грани небес,

Стремительный Нюргун Боотур

Залетит в подземный провал,

Заглянет через трубу

В заветное наше жилье.

Если он нападет на нас —

Неуемный в гневе своем,

Не гостящий мирно в доме чужом,

Не уходящий добром,

Мира Среднего исполин,

Великих соседей сын,

Он шейные нам позвонки рассечет,

Вырвет кровавой рукой

Живые наши сердца,

Ничком он повалит нас,

Никому пощады не даст…

А покамест я на охоту пойду,

Нелегка охота будет моя,

Далека дорога моя.

Чтоб в изобильи пищи добыть,

Чтобы много дичи набить,

Чтобы свежего мяса запас

Для пира свадебного притащить,

Принужден я сперва истребить

Тридцать шесть коварных племен,

Корень вырвать скорби моей.

Ближних соседей моих

Я заставлю вопить и рыдать,

Дальних соседей моих —

Я заставлю выть и стонать.

Я выкурю их из улусов родных,

Не выходивших на мой призыв,

Не делившихся со мной подобру

Ни скотом, ни другим добром, —

Ух, как я им носы утру!

Сколько толстых чугунных голов

Слетит с широченных плеч

Дорогих моих земляков,

Много крови придется пролить

Родственникам моим!

Хоть и жалко мне их, дорогих,

Но пускай узнают они,

Что последний их отпрыск,

Правнучек их,

Заброшенное дитятко их,

Возмужал, окреп,

Стал свирепым быком,

Умыкнул Туйаарыму Куо,

Красавицу в жены взял.

Ну, мой молодой зятек,

Названный мой золотой сынок,

Мы две свадьбы справим —

Твою и мою!

Гору дичи для пира я притащу,

До отвала я угощу

Всех твоих худородных друзей,

Всех твоих отощалых гостей…

Жиру нет и на палец на брюхе у них,

В жилах бледная кровь у них,

Железы иссохли у них.

А для достойной сестрицы моей —

Для пустой утробы ее —

Столько мяса я припасу,

Ей такую гору еды навалю,

Чтобы брюхо до тошноты

Пищею набила она,

Чтобы высохший свой пищевод

Желтым жиром смягчила она,

Чтоб трещали кости у ней на зубах,

Чтобы чавкала, грызла,

Смоктала всласть! —

Молвив такие слова,

Уот Усутаакы,

Пасть прикрывая рукой,

Раскатисто захохотал…

Тут с пронзительным криком он

Закружился, гудя, как вихрь,

Обернулся змеем о трех головах —

И, полыхнув огнем,

Шумно к темным тучам взвился,

Шипя, улетел, пропал…