СТИХ 282 УОТ КУТААЛАЙ Алаатанг! Улаатанг! Девять суток я в рот Ничего не брала, Девять суток Утроба моя пуста… Сама ко мне на обед Жилистая прибежала еда, Мясистая прилетела жратва! Мой черный бог Меня не забыл, Нечистый дух Мне пищу послал! Эй, вприпляску, Скорей прибеги сюда, Доска, на которой Мясо рублю! Эй, вприскочку Бегом ко мне, Топоры и ножи мои! Прикатись проворно сюда, Дырявая В девяти местах, Худая в семи местах, Кровавая сковородка моя! Эй, скорей Прилетай сюда, Острый мой Железный рожон! — Так провизжала она, Причмокивая, свистя, Щелкая языком. Приплясывая, Прибежала сама Залитая кровью доска, На которой мясо рубить; Прискакали, Звякая и стуча, Все в крови — Топоры и ножи; Прилетел Изогнутый в трех местах, Железный, острый рожон; Прикатилась, Подпрыгивая и крутясь, Дырявая в девяти местах, Худая в семи местах Кровавая сковорода… СТИХ 283 ЧЕРНО-ПЕСТРЫЙ ОРЕЛ Эй ты, вспученный зад, Изогнутый клюв, Лихая тетка-хотун! Хоть и жилист я И костист, Да и жирен я, И мясист… И зачем трудиться тебе — На кровавой своей доске Разрубать меня на куски? Навзничь я Лягу перед тобой, А ты мой живот распори, Толстый жир брюшной Разрывай, Нутряное сало Глотай! — Тут черно-пестрый орел, Крыльями взмахнув, Кованым клювом своим У чудовищной бабы-абаасы Шею с головою отсек, Вздел ее На железный кол, Торчавший среди двора; Железный дом колдовской Опрокинул ударом ноги, Железную колыбель, Где лягушонок лежал С дитятю дородного величиной, Как сухую бересту, Он раздавил, Пинком ноги В обломки разнес; Все логово абаасы На три дневных Перегона вокруг, Растоптав, разбросал, Огонь потушил…  Тут защитник средней земли, Нюргун Боотур-исполин, Снова став Собою самим, Человеком-богатырем Ростом в огромную ель, Друга единственного своего — Удачливого скакуна Раскатистым зовом Кликнул к себе. Тут же резвый конь прибежал, И с победным криком Нюргун Боотур, Как весенний глухарь, взлетел На сверкающее седло… СТИХ 284
ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ Отомкнем уста, Что молчали весь день, Откроем рот, Что молчал всю ночь, Скажем, споем о том, Как скачущий На Вороном коне, Стоя рожденном на грани небес, Стремительный Нюргун Боотур Собрался в дальний поход. «Одержимая жаждой битв Отчаянно храбрая девка-бой, Сидящая на крови Убитых ею врагов, Скачущая по бранным полям На Красно-чалом коне, Прекрасная Кыыс-Нюргун Задумала, говорят, Преследовать всюду меня По моим широким следам, Чтобы, толстую кожу мою разрубив, Суставы мои сокрушив, Надеть мне на шею ярмо, Уши у меня оторвать, Сделать меня рабом… Пока не треснули у меня Крепкие шейные позвонки, Доблестного племени сын — С дороги своей не сойду, Добром не отъеду я. Чтоб не обесславилось имя мое, Я — прославленного племени сын, Собрался, тронулся в путь, Обратно не поверну…» Так, задумав думу свою, Не раздумывая в пути, Избранник средней земли Прославленный Нюргун Боотур Поехал жену добывать… Тридцать дней и ночей подряд Волю давая коню Споро ногами перебирать, Копытами грохотать, Девять ревущих смерчей закрутив Бешеной скачкой своей, Обрушивая с высоты Буйный ливень, Летящий снег, Тучами до белых небес Черную пыль клубя, Песчаную подымая метель, Каменную взметая пургу, Заставляя молнии полоскать Заставляя по следу греметь Четырехраскатистый гром, Прямиком летел Нюргун Боотур… Над вершинами кучевых облаков Слышался крик его; Над хребтинами Грозовых облаков Раздавался голос его. Разрывая грудью коня Черные облака, Взбаламучивая Белые облака, Как проносящийся ураган, С треском валя Деревья в тайге, Голосящие вслед ему, Хрипящие позади, Миновал он великий путь, Пересек необъятный простор И увидел окраины Чуждой земли, На светлое лоно вступил Неведомой стороны. Страна Томоон-Имээн Привольная открылась ему, Страна Кимээн-Имээн Засияла в его глазах, Страна Хамаан-Имээн Раскинулась широко. Не знающая ни зимы, ни снегов, Покрытая, будто шелком цветным, Бегущей волнами травой, Ветрам открытая степь, С бескрайней далью такой, Что невидимы очертанья ее — Даже быстрая птица-стерх Семь дней и ночей подряд Крыльями в полете свистя, Эту ширь не перелетит; Такой безбрежный простор, Что даже птица-журавль, Восемь дней и ночей летя, Не достигнет предела его, Не опустится на крайнем мысу, — Вот такая диво-страна, Сверкающая, в ярком цвету, Простерлась у ног его… Будто поставленные на пиру Круговые кубки для кумыса? О семи резных поясах, Грядами заоблачными громоздясь, Утесы вдали поднялись; Будто выставленные вокруг Кумысные кубки на славном пиру, Узорные — о девяти поясах, Горы столовые поднялись, Окружив голубой простор. Словно жертвенные хвосты Зарезанных для пира коней, Словно конская грива, густы, Темнеют леса окрест — Крупная густая тайга; Будто рослые люди-богатыри, На празднике веселясь, Приплясывая, стоят Могучие дерева… Золотой сверкающей Почвой лучась, Серебряным белым Лоном блестя, С турухтанами — от синих озер Не улетающими никогда, Со стаями голубей, Не умолкающими никогда, С кукушками, звонко окрест Кукующими всегда, С журавлями белыми в синеве, Со стадами уток и лебедей, Не улетающими никогда, Со стаями синих синиц, С порхающим множеством Пестрых птиц, Изобильная в совершенстве своем, Лучшая на земле, Утвердилась и расцвела Благодатная эта страна, Средоточье мира всего… В прекрасной этой стране, Посреди лучезарной равнины ее, На блистающем пупе ее, На возвышенном затылке ее, На вздувшемся загривке ее, На высоком лоне ее, На вздымающейся груди, Макушку под облака занося, Восьмиветвистое возросло Священное древо Аар-Лууп… На развильи восьми Могучих ветвей Просторное скрыто в тени Узорчатое гнездо Величиною со стог сенной, Вышиною в семь саженей. Тяжело свисая с ветвей, В изобильи на дереве том Золотые шишки растут С кумысные кубки величиной; Серебряные листья на нем, Широкие, как чепраки, Покачиваясь, шумят… С верхних ветвей его Каплет белая, как молоко, Небесная благодать; С нижних ветвей его, Сквозь трещины толстой коры, Просачиваясь, течет Желтая благодать… От этих капель и струй Вкруг дерева у толстых корней Возникло на белом солончаке Девять молочных озер… Думал сперва Нюргун Боотур, Что громадные становья людей, Населяющих этот край, За день пути Заблестят перед ним; Что прекрасный их главный дом С длинным дымом, Стелющимся вдали Маревом голубым, С искрами, взлетающими высоко Из широкого дымохода его, Радугой переливаясь, блестя, Покажется, наконец, вдалеке; Думал, что дома этого дверь Трудно будет ему открыть, Семь дней и ночей Налегая плечом, Напрягая все силы свои; Думал, что крепкий Дверной засов Девять суток придется ему Через силу отодвигать… А поехав дальше, Он увидал Средь зеленой равнины той Огромный курган ледяной, Сверкающий вдалеке За девять суток пути. У огромного кургана того, У диковинного ледяного жилья Ни окон не было, ни дверей; Только на макушке его Широкий зиял проем. Каменная лестница там В глубину кургана вела. По этой лестнице вниз, Грузной поступью грохоча По каменным ступеням ее, Сбежал Нюргун Боотур, Видит — дома нет никого, Никто не встретил, Никто не спросил — Кто, мол, явился к нам? Домочадцами скудный дом, Просторный жилой покой Открылся богатырю. У правой стены жилья, Широкого, как поляна-алас, Девять выпуклых оронов стоят — Девять высоких лож, Словно мысы возвышенных берегов… Грузно сел Нюргун Боотур На почетный первый орон, На покров из медвежьих шкур И внимательно огляделся вокруг. На каменном блестящем полу Круглый проем зиял, Железная лестница там Низвергалась куда-то вниз… У задней стены жилья Восемь роскошных лож В покрывалах из пестрых мехов Высились чередой. В левой стене жилья Виднелась открытая широко В опочивальню ведущая дверь В подвесках и брякунцах. Одержимая жаждой битв, Скачущая по бранным полям На Красно-чалом коне, С волшебной плетью-копьем, Прекрасная Кыыс Нюргун Беспечно, крепко спала В темной опочивальне своей. Кто осмелится коснуться ее? Кто насильно иль воровски Посягнет на нее, Когда она спит? Шестислойную кованую броню Бросила она у дверей, Трехслойный серебряный свой доспех Кинула небрежно в ногах, Рогатую шапку свою Из огнистого речного бобра — С маковкой, алеющей, как огонь, С чеканной серебряной тусахтой, Сверкающей надо лбом, Положила возле себя; Пышные навески свои, Сшитые из камчатских лис, Бросила сбоку она; Меч ее — Под левым плечом, Боевое копье — Под правым плечом. Девушка невиданной красоты Мирно спала На ложе своем. Красным отблеском Заходящего дня Горел румянец ее; Белым отблеском Восходящего дня Светилось ее лицо. Словно выложенные в ряд Шерстинки блестящие из хребта Отборного соболя-одинца, Блестели, сквозя, Ресницы ее. Словно выложенные в ряд Огнистые волоски Черного морского бобра, Выгнулись Длинные брови ее. Как брусники осенней сок, Губы у ней красны. Ёкнет сердце в любом, Кто увидит ее, Затоскует, Займется огнем. Такая — Невиданная дотоль, Сверкающая, как день, Непомерною красотой, Отменно прекрасная Дева-краса Покоилась в боковухе своей, Сияя, блестя в тени. Подобная стреле боевой, С виду резвая и во сне, Богатырского склада, Во всем Соразмерна, Станом тонка, В поясу она В три обхвата была. Были примерно Обхватов в пять Выпуклые бедра ее. Будто выточены целиком Из лиственничных стволов Могучие руки ее… Вот такая Сверкающая красотой — Телом огромна, Видом грозна, Беспечно дверь распахнув, Красавица в боковухе спала, Раскатистым храпом Во сне храпя. «Если, пока она спит, Лягу с нею по-воровски, Силой попробую Сладить с ней, Разгневается она, Не даст потом согласия мне; Поднимет переполох, По-доброму не поедет со мной, В мой дом женой не войдет… Долго пробыл в пути, Давно я не спал; Лягу пока, посплю, Пока не проснется она!» На большом ороне Нюргун Боотур Навзничь раскинулся и захрапел, Будто кузнечный мех зашумел Над горном великого кузнеца… От могучего храпа его Ходуном заходило жилье Воинственной Кыыс Нюргун; Вспучиваться пошел потолок, Грузно приподыматься стал; Толстый каменный пол Тяжело прогибаться стал… Долго ль спал, Того он не знал; Проснулся и видит — Хозяйка сама Стоит перед очагом, Глядит на него и ждет, Когда-де проснется он — Дорогое дитя айыы С поводьями за спиной, Исполин великий средней земли, Защитник племен уранхай-саха. Стоит хозяйка и ждет, Как перед боем, надев Шестислойную кованую броню, Плотно поверх нее натянув Серебряный трехслойный доспех; Кушаком боевым Опоясан стан, На бедрах кольчуга блестит. Вверх острием держа Грозное боевое копье, Левой рукой она Опирается на него. Вниз острием держа Огромный свой черный меч, Вспыхивающий красным огнем, Правой рукой на него опершись, Надменно грозна лицом, Сурово ждала она. Удивился Нюргун Боотур, С нею себя сравнив: Великанша ростом — она Пальца на три, примерно, Повыше его, Пальцев на пять Пошире его. Не ведавший страха перед врагом Неистовый исполин Опасливо глядел на нее, Оторопел, Оробел, Слова не мог сказать. Такое не снилось Ему и во сне, — Невероятной казалась ему Яркая красота ее. Дивной была для него Воинственная внешность ее. Тонко улыбнувшись ему, Темные ресницы подняв, Круглыми глазами в упор Трехлучистыми поглядев, Губы красные приоткрыв, Зубы ровные обнажив, Голосом звучным она Молвила такие слова. |
