С обеих сторон

За поводья взяв

Стройного коня Туналы

С наездницей прекрасной в седле,

Вся семья проводила

Туйаарыму Куо

На расстоянье семи сэлэ,

Где предстояло им

Расставанье на долгий срок,

Где в сияньи утра лежал

Дальний путь ее — на восток.

Милая Туйаарыма Куо,

На белом коне своем,

Краше прежнего

Казалась теперь

Провожавшей ее родне…

Нарядная шубка ее,

Обложенная бобром,

Пышно распушась на ветру,

Ладно облегала

Плечи и стан,

Была ей к лицу, говорят.

Подвески узорного серебра,

Цепочки на шейном кольце,

Тонкие илин-кэлин-кебисэр

Переливались, ярко блестя,

Поигрывали на груди и спине,

Позванивали на ней.

Высокий бобровый верх

Рогатой шапки ее

Будто улыбался

Белому дню;

Круглая чеканная тусахта,

Укрепленная надо лбом,

Радостно на солнце блестя,

Озаряла ее лицо…

Чтобы любимую дочь

Не опечалить ничем, не смутить,

Чтобы зятя милого своего

Честью не обойти,

Чтобы по дальним дорогам их

Добрая молва пронеслась,

Чтобы по дальним землям о них

Громкая летела хвала,

С дочерью отправили старики

Старшего сына с женой.

Старшего сына-богатыря

Снарядили в дорогу они

Тюнгюром — дружкою быть,

А жену его снарядили они

Ходогой, поезжанкой быть.

Стали отец и мать

Приданое дочери выделять

И так спросили ее:

— Доченька наша

Туйаарыма Куо!

Отбирай, что по нраву тебе,

Забирай, что тебе по душе,

Нам для тебя

Ничего не жаль! —

Молвила Туйаарыма Куо:

— Много не надо мне.

Молодняк с собой я возьму,

Малых жеребят и телят! —

И она телячий намордник взяла,

Жеребячий колючий

Нарыльник взяла,

Да ковш хамыйах

С собой забрала.

Тут со всех зеленых долин

И со всех открытых полян

Побежали стада телят,

За намордником своим погнались;

Им вослед

Табуны жеребят,

Выбегая со всех сторон,

За нарыльником своим понеслись.

Вся посуда,

Какая тогда

В стойбище богатом была,

Запрыгала с полок,

Стуча и бренча,

Покатилась, прыгая и тарахтя,

Погналась за большим ковшом,

За хамыйахом главным своим…

Расплодившиеся без числа,

Раздобревшие на привольных лугах,

Стада молочных коров,

Отчаянно, громко мыча,

Набежали со всех сторон,

Кинулись опрометью вослед

Ревущим телятам своим.

Табуны степных кобылиц

Из отгонных дальних лугов

Поскакали, пронзительно ржа,

Жеребятам своим вослед.

Стоявшая на скотном дворе

В почетном летнем хлеву

Праматерь

Коровьих стад

Криворогая Ый-Ыдалыын,

Корова Толстуха-Луна,

Увидав, что все потомство ее

Уходит из мест родных,

Тяжело заметалась,

Тревожно мыча,

Выломала загородку в хлеву.

А прародитель коровьих стад

Старый бык

Тойон-Тойболуун,

Видя, что все подруги его

Уходят невесть куда,

Заметался, мыча,

Неуклюже топчась

У столба — на толстой цепи…

Кобылица Кюн-Кэдэлю,

Первая среди кобылиц,

Стоявшая в стойле почетном своем,

Заржала, затосковав,

Разломала жерди в стойле своем,

Убежала на волю, вослед

Уходящему табуну.

Разве может остаться один

Жеребец Хаан-Дьаралык?

Выскочил из летника он

И за кобылицей Кюн-Кэдэлю

Поскакал табуну вослед.

Все, не считанное никогда,

Не измеренное никем

Богатство несметное и добро,

Как будто себе говоря:

— От части своей

Отстать не хочу! —

Пошло, поплыло

Потоком сплошным

По следам Туйаарымы Куо…

Тут весь добрый люд,

Вся родня поднялась,

Говоря:

— Не терять же нам

Кровного добра своего —

Двинулась дружно вослед

Табунам и стадам своим…

Вся долина широкая Сайдылыкы

Опустела в короткий срок,

Будто и люди не жили здесь,

Будто и стада не паслись.

Разом осиротела страна,

Запустеньем повеяло над землей,

Будто нашествие вражьих сил

Опустошило ее,

Будто язва тут

Моровая прошла,

Только там и сям

Осталось торчать

Брошенное жилье.

В брошенном хотоне себе

Вырывшая нору,

На задворках, на скотном дворе

Прожившая всю свою жизнь

Старуха дремучая Симэхсин

Рассвирепела, жалея скот,

За которым смотрела она,

На ноги старая поднялась,

Подпрыгнула высоко,

Хлопая завязками торбасов,

Серьгами красной меди бренча;

Со дна хотона она

Огромную лопату взяла,

Тлеющего дымокура золу

Из окна кидать начала…

Пылью и пеплом вокруг

Землю заволокло,

Дым заклубился,

Черный, густой,

До неба тучею встал,

Солнечный свет затмил.

Старуха древняя Симэхсин

Тревогу великую подняла,

В ладони забила она,

По-собачьи завыла она,

Подпрыгивая высоко,

Так что завязки ее торбасов

По затылку хлестали ее,

Так что завязки ее шаровар

По щекам хлестали ее.

И кричала, и причитала она…