Утром четвертого дня Хлодвига перевели в королевское поместье. Страже Фредегонда приказала тайно умертвить принца. Он был заколот (причем оружие оставили в ране) и зарыт неподалеку. Королю объявили, что Хлодвиг, доведенный до отчаяния низостью своего преступления, наложил на себя руки. Доказательством самоубийства стал оставленный в ране нож. Хильперик не только не усомнился в поступке сына, но, считая его преступником, не оплакивал Хлодвига и не позаботился о достойном его погребении. Тогда королева приказала выкопать труп и бросить в Марну.
На этом Фредегонда не успокоилась. Оставалась ещё Авдовера, мать Меровига и Хлодвига, жившая в Мансе в монастыре. Эта женщина имела полное право мстить Фредегонде за смерть двух своих сыновей, Меровига и Хлодвига. Видимо, Фредегонда решила не дожидаться, пока у Авдоверы созреют в тиши монастыря планы отмщения, и задумала новое преступление. Слуги королевы отправились в Мане в обитель, куда более пятнадцати лет назад удалилась Авдовера и где выросла её дочь Гильдесвинда. Слуги Фредегонды умертвили Авдоверу, а дочь, собственную дочь Гильперика (!) обесчестили; в последствии она затворилась в монастыре города Пуатье, где и провела остаток жизни.
Однако никакое преступление не могло насытить Фредегонду. И теперь она принялась мстить епископу руанскому Протекстату. Хильперик почти простил ему венчание Меровига и Брунгильды, но Фредегонда испытывала к епископу глубочайшую ненависть и уговорила короля призвать Протекстата на суд епископов, желая обвинить его по римскому закону в оскорблении величества, а если не удастся уличить его, потребовать, по крайней мере, наказать его за нарушение церковных уставов.
Весной 577 года в Париже собрались все епископы королевства. Туда же прибыл и сам король в сопровождении Фредегонды и такой многочисленной свиты, что ее можно было принять за войско. Руанского епископа приговорили к ссылке. Епископу предстояло провести остаток дней на далеком острове, среди рыбаков и морских разбойников, но через семь лет он получил свободу, поскольку наказания, объявлявшиеся именем короля, сами собой оканчивались с его смертью.
В 584 году Хильперик, этот, по свидетельствам средневековых летописцев, «Ирод и Нерон своего времени», был убит при довольно загадочных обстоятельствах.
После отъезда в Испанию дочери Хильперика Ригонты — ее выдали за сына готского короля — король удалился в свое поместье в окрестностях Мо. Вернувшись однажды с охоты, он слезал с коня, когда какой-то человек ударил его ножом под мышку, а вторым ударом — в живот. Через мгновение Хильперик умер. Убийца скрылся.
Кто был виновником этого преступления, так и осталось неизвестным. Григорий Турский никого не называет, ограничиваясь приведенным выше рассказом. Историки, писавшие через сто лет после этого происшествия, подозревают то Фредегонду, то Брунгильду, то некоторых австразийских вельмож, подвигнутых на это личным мщением. Существует, однако, любопытное предание, обвиняющее именно Фредегонду. Приведем его с небольшими сокращениями.
«Однажды король Хильперик, собравшись в лес на охоту, приказал оседлать лошадей и вышел из дворца. Королева, думая, что он сел уже верхом и не вернется, вошла в комнату мыть себе голову. Но король воротился обратно и так тихо вошел в комнату, где была королева, что она его не слышала. Когда она стояла к нему спиной, наклоняясь над скамейкой, он шутя ударил ее хлыстом ниже поясницы. Она не обернулась, не посмотрела, кто это, но, подумав на другого, сказала: «Ландри! Ландри! Мне больно, как ты посмел?» Этот Ландри, палатный граф, первая особа во дворце короля, состоял с Фредегондой в тайной связи. Услышав эти слова, король вышел из комнаты в сердечной тревоге и муке. Но все же поехал в лес развеяться и облегчить тоску своего сердца.
Фредегонда вскоре догадалась, что это был король, и решила немедленно действовать, не дожидаясь его возвращения. Она призвала Ландри и сказала ему: «Ландри, голова твоя теперь в опасности, помышляй лучше о могиле, нежели о постели, если не придумаешь средство поправить дела». И рассказала о том, что случилось. В ответ Ландри стал жалобно стенать и вздыхать, говоря: «Горе мне, бедному, для чего пришел ныне этот день, повергший меня в такую тяжкую участь?». Тогда Фредегонда сказала ему: «Ландри, слушай, что я хочу, чтобы ты сделал. Когда король вернется с охоты, постарайся расставить убийц и склони их подарками, чтобы, когда король слезет с коня, они убили его ножами. Когда это будет сделано, то мы спасемся от смерти и станем сами царствовать с сыном нашим Хлотарем». Ландри похвалил этот совет и распорядился как должно.
Король поздно возвратился из леса; те, кто был с ним на охоте, разъехались в разные стороны, оставив короля одного. Бывшие уже в готовности убийцы поразили короля своими ножами, а затем громко закричали: «Беда! Беда! Умер король Хильперик! Племянник его Хильдеберт[15] умертвил его подосланными своими людьми, и они разбежались». Когда были услышаны эти крики, то все собрались к тому месту, где лежал мертвый король. Некоторые вскочили на коней и пустились преследовать убийц, которые находились среди них и не собирались никуда бежать. Вскоре, никого не найдя, они возвратились обратно ни с чем».
Со смертью Хильперика в Нейстрии начались беспорядки: преступники выходили из темниц, изгнанники возвращались домой — и ссылка и тюремное заключение заканчивались со смертью государя, именем которого они были объявлены. Фредегонда вынуждена была укрыться в главной парижской церкви, оставив единственного четырехмесячного сына[16] в руках нейстрийских вельмож, которые провозгласили его королем и начали править от его имени. Оставив убежище, когда волнения несколько улеглись, она вынуждена была жить в забытьи, в поместье неподалеку от Руана, вдали от сына.
Теперь во Фредегонде с новой силой всколыхнулась ненависть к Брунгильде, в то время практически правившей Австразией от имени своего пятнадцатилетнего сына. То и дело Фредегонда с досадой повторяла: «Эта женщина стала считать себя выше меня». И очень скоро от слов и пустых угроз в адрес австразийской королевы, Фредегонда перешла к делу.
Среди слуг поместья Фредегонда выбрала нескольких юношей и легко завоевала их преданность щедростью и дружеским расположением, намереваясь использовать их в своих целях. Она приказала одному из них отправиться в Австразию, явиться под видом беглеца из Нейстрии к королеве Брунгильде, войти к ней в доверие и умертвить ее, когда представится удобный случай. Юноше действительно удалось поступить на службу к Брунгильде и завоевать ее доверие. Но спустя некоторое время его разоблачили и, когда он во всем сознался, отослали назад невредимым. Фредегонда, раздраженная таким милосердием, которое казалось ей обидой и вызовом, выместила свой гнев на незадачливом посланце, приказав отсечь ему руки и ноги.
Спустя несколько месяцев Фредегонда повторила попытку. Она велела изготовить специальные кинжалы — у этих длинных ножей, похожих на те, что франки обыкновенно носили за поясом, лезвия во всю длину украшала красивая и с виду невинная насечка, имевшая поистине дьявольское назначение. Бороздки были сделаны таким образом, чтобы удерживать как можно больше яда. Натертые ядом ножи королева вручила двум молодым слугам, преданность которых не охладила печальная участь их товарища. Они получили приказание в образе нищих отправиться к королю Хильдеберту, подстеречь его на прогулке и, когда представится удобный случай, поразить его отравленным оружием. «Возьмите эти кинжалы, — сказала им Фредегонда, — и ступайте скорее, чтобы увидела я наконец Брунгильду, которая кичится теперь этим ребенком, без всякой власти после его смерти и в унижении предо мною. Если за ребенком так бережно смотрят, что нельзя подойти к нему, то убейте злодейку королеву; если сами погибнете в этом деле, то я осыплю дарами родителей ваших и вознесу их на первую ступень в королевстве. Не бойтесь же ничего и не щадите живота своего».
