Весной 1097 года крестоносцы перебросили свои войска в Малую Азию. Начался длительный, продолжавшийся свыше двух лет, поход к Иерусалиму.

Первая битва с сельджуками произошла за Никею, столицу султана Килидж-Арслана. Соединенные силы рыцарских армий приступили к осаде уже в мае 1097 года. В июне был предпринят общий штурм города. В штурме участвовал и византийский флот и сухопутные силы, посланные Алексеем I якобы в помощь крестоносцам, а на самом деле — для ограждения византийских интересов.

Византийский император решил, если предоставится удобный случай, сам захватить Никею, чтобы не зависеть от того, выполнят ли крестоносцы клятву, которую дали ему. Этот план император доверил единственному из своих приближенных, Витумиту, уже имевшему случай доказать свою надежность и предприимчивость в подобных делах. Он отправился в Никею и стал вести тайные переговоры с сельджуками, обещая им полное прощение императора, а с другой стороны грозя, что они станут жертвой мечей, если город захватят крестоносцы.

За время, минувшее с начала осады, сельджуки уже несколько раз обращались к султану за помощью, но Килидж-Арслан почему-то медлил. Поэтому, когда Витумит показал им письменные обещания императора на случай, если они сдадут Никею, они предпочли сдаться ему — по сравнению с крестоносцами Алексей казался им менее страшным.

Но не прошло и трех дней с тех пор, как Витумит сумел договориться с сельджуками, как разнесся слух о приближении армии султана. Это известие ободрило осажденных. Они тотчас выслали посланника византийского императора из города.

Сражение крестоносцев с войском Килидж-Арслана произошло у стен Никеи. Целый день оно шло с равным успехом, когда же солнце «склонилось ко мраку», сельджуки обратились в бегство, и ночь положила конец сражению. Потерпев поражение, султан велел передать защитникам Никеи следующее: «Поступайте впредь, как сочтете нужным».

Потеряв надежду на помощь султана, сельджуки возобновили прерванные переговоры с Витумитом. Последний снова показал им текст императорской грамоты, где всем жителям Никеи было даровано прощение, а также содержалось обещание щедро одарить деньгами сестру и жену султана (они в это время находились в Никее). Ободренные такими обещаниями, сельджуки решили впустить византийское войско в город.

Витумит немедленно известил об этом римского полководца Татикия, командовавшего императорскими войсками под Никеей, письмом следующего содержания: «Добыча уже в наших руках, нужно готовиться к штурму стен, пусть и крестоносцы делают то же самое, но не доверяй им ничего, кроме круговой атаки стен; скажи им, что с восходом солнца нужно окружить стены и начинать штурм».

Хитрость состояла в том, что такое распределение сил давало возможность оставить крестоносцев в неведении о плане Алексея I и, кроме того, создать у них впечатление, будто город взят с боя.

На другой день, когда «воинство Христово» с жаром ринулось на приступ, греческие части были впущены в город, а за ними ворота закрылись. На башнях Никеи сразу же были подняты византийские флаги.

Рыцари, возлагавшие надежды на богатую добычу, обманулись. Впрочем, не таков был Боэмунд, чтобы не отплатить коварному византийскому императору. Вскоре для этого представилась отличная возможность, которую наш герой, конечно, не упустил.

21 октября 1097 года крестоносцы подошли к Антиохии. Это был один из самых значительных городов восточного Средиземноморья. С последней трети X века она принадлежала Византии, но в 1084—1085 годах ее захватили сельджуки. Антиохия была городом-крепостью: ее окружали стены такой толщины, что по ним, как рассказывают современники, могла проехать четверка лошадей; к тому же вдоль стен имелось 450 башен, а юго-западная часть города была расположена на крутых горах.

Овладеть этим городом, игравшим очень большую роль в восточной торговле, было задачей хоть и трудной, но весьма заманчивой для западных рыцарей. Они начали осаду, но действовали крайне неумело: искусство осадной войны было им почти незнакомо, так что крестоносцы допустили много промахов. В течение нескольких месяцев они терпели неудачу за неудачей. Из-за этого многие рыцари предпочитали попросту грабить и разорять богатые окрестности Антиохии. Кроме того, неправильная осада — например, с юга город вообще не был блокирован — способствовала тому, что осажденные то и дело совершали вылазки, тревожили крестоносцев, мешали доставке продовольствия.

Осада затянулась; полили бесконечные дожди. На третьем месяце осады все ресурсы крестоносцев оказались на исходе. Еще недавно пировавшие крестоносцы стали испытывать голод, рыцари приуныли. И тут пришло известие, что с востока к Антиохии приближается многотысячная армия мосульского эмира Кербуги.

Всеми этими обстоятельствами воспользовался Боэмунд, причем исключительно к собственной выгоде. Когда «освободители Гроба Господня», терзаемые голодом и страхом перед будущим, совсем было повесили головы, князь Тарентский стал действовать с удвоенной энергией. Трудности, лишения и опасности только придавали дополнительных сил этой незаурядной личности.

В первую очередь Боэмунд решил избежать ошибки, совершенной при взятии Никеи, то есть избавиться от византийского войска и его военачальника, уже известного нам Татикия. При встрече Боэмунд сказал ему: «Заботясь о твоей безопасности, я хочу открыть тебе тайну. До графов дошел слух, который смутил их души. Говорят, что войско Кербуги пришло сюда по просьбе императора. Графы поверили и покушаются на твою жизнь. Я исполнил свой долг и известил тебя об опасности. Теперь твое дело позаботиться о спасении своего войска». Напуганный Татикий снялся с лагеря, погрузил войско на корабли и переправился на Кипр.

После ухода византийцев Боэмунд приступил ко второй части своего плана. На одной из башен той части укреплений города, которые осаждали его войска, нес охрану некий армянин. Боэмунд, прельстив его множеством обещаний, уговорил предать город. Армянин сказал ему: «Когда пожелаешь, дай мне знак, и я сразу передам тебе эту башню». Никому не говоря о своем договоре с армянином, Боэмунд обратился к предводителям крестоносцев: «Смотрите, сколько уже времени мы здесь бедствуем и не только ничего не достигли, но и вот-вот падем жертвой голода, если чего-нибудь не придумаем для своего спасения». Крестоносцы поинтересовались, что он предлагает. Тогда Боэмунд ответил: «Не все победы Бог дает одержать нам, полководцам, оружием, и не всегда добываются они в сражении. То, что не дает бой, нередко дарит слово, и лучшие трофеи воздвигает приветливое и дружеское обхождение. Поэтому не будем понапрасну терять время, а лучше до прихода Кербуги разумными действиями обеспечим себе спасение. Пусть каждый на своем участке постарается уговорить стража стены сдать город. А тот, кому первому удастся это, если хотите, станет командовать в городе до тех пор, пока не придет человек от императора и не примет от нас Антиохию».

Боэмунду удалось получить у графов согласие. В ночь на 3 июня 1098 года Боэмунд подошел к башне, и армянин согласно уговору открыл ворота[103]. Князь Тарентский ввел свой отряд в Антиохию. Одновременно крестоносцы произвели штурм города в других местах. Сельджуки были застигнуты врасплох, и город, таким образом, перешел к крестоносцам.

Победители с избытком вознаградили себя за лишения предшествующих месяцев осады: они устроили страшную резню в Антиохии, предав смерти всех жителей, не бывших христианами, дочиста разграбив город и уничтожив во время пиршеств скудные запасы, которые еще оставались в городе после длительной осады.

Вскоре крестоносцам удалось одержать победу над значительно превосходившей их по численности армией Кербуги. Главная заслуга в этом вновь принадлежала Боэмунду, которому графы вынуждены были, несмотря на все свое нежелание, вручить на две недели верховное командование.