Некоторые из константинопольских сановников с ведома императора стали подбивать Эдикона убить Аттилу, обещая ему «великое богатство». Эдикон сделал вид, что согласен выполнить предложенное, и отправился в страну гуннов вместе с посольством императора (в него вошел и Вигила, который должен был стать главной пружиной этого дела). Но Эдикон выдал Аттиле план заговора. Интересно, что Аттила не решился убить Вигилу, хотя и обратился к нему с гневной речью, в том смысле, что его следовало бы казнить, бросив на растерзание хищным птицам, если бы этим не нарушались права посольства. Отсюда видно, что у варваров уже укоренялось представление о неприкосновенности послов — они и сами были заинтересованы в этом, поскольку со своей страны тоже направляли послов ко двору императора.

Главной задачей византийской дипломатии, однако, было заставить варваров служить империи, вместо того чтобы угрожать ей. Наиболее простым способом был наем целых племен в качестве военной силы. Вождей и правителей варварских государств попросту подкупали, заставляя вести войны в интересах Византии. Ежегодно Византия выплачивала пограничным племенам большие суммы. За это они должны были защищать границы империи. Их вождям раздавались пышные византийские титулы, знаки отличия, золотые или серебряные диадемы, мантии, жезлы. Варварам отводили земли, где они селились на положении вассальных союзников — федератов. Одни варвары служили оплотом империи против других. Варварских вождей старались покрепче привязать к византийскому двору. За них выдавали девушек знатных фамилий. Кроме того, в Константинополе зорко следили за раздорами, обычными в княжеских родах варваров. Неудачным претендентам, изгнанным князьям давали приют и держали про запас, на всякий случай, чтобы выставить своего кандидата на освободившийся престол или в нужный момент выдвинуть опасного соперника против зарвавшегося князя.

Византийская история полна примеров самого беззастенчивого подкупа варварских государей. Византийский император Зенон[67] стал императором в тот же год, что и Теодорих королем остготов. 14 лет они то воевали между собой, то становились союзниками. Теодорих предпринял даже несколько попыток овладеть Константинополем. Однако в 488 году Зенон направил Теодориху послание и пригласил в византийскую столицу в качестве гостя. Остготского короля приняли с почетом — он получил звание патриция и чин магистра армии, а также всевозможные дары и деньги. Через некоторое время, чтобы умножить почести, оказываемые Теодориху, Зенон «усыновил его по оружию» (считалось, что «сын по оружию» не пойдет войной на отца по оружию), на государственные деньги устроил ему триумф в столице, а также сделал его ординарным консулом. Наконец, византийский император воздвиг конную статую остготского короля перед императорским дворцом. Вскоре в качестве магистра римской армии Теодорих двинулся походом на Италию, где и основал новое остготское королевство, и это на некоторое время привнесло в пределы Италии мир и спокойствие. Но выиграла не только Италия. С уходом Теодориха из пределов Восточной империи положение Зенона значительно упрочилось, ибо теперь готы, целиком поглощенные устройством нового королевства в Италии, больше не угрожали Балканскому полуострову.

И все же такие «мирные средства» не всегда оказывались надежными. Зачастую варвары, получив от Византии деньги в обмен на мир, требовали все большие суммы, угрожая в противном случае перейти в лагерь врагов империи. Но и здесь у Византии оставалась лазейка — важно было не дать варварам накопить достаточно сил, а значит, нужно было натравливать их друг на друга и ослаблять взаимными усобицами, что и проделывали с успехом византийские дипломаты. Старое римское правило «разделяй и властвуй» нашло самое широкое применение в политике Константинополя. Умение обращаться с соседями, как с шахматными фигурами, особенно отличало дипломатию Юстиниана. Он возвел это «взаимное натравливание» в целую систему. Против болгар поднимал гуннов, против гуннов — аваров. Чтобы одолеть вандалов, привлек на свою сторону остготов, а остготов сокрушил при содействии франков.

Вообще, интересующие нас дипломатические приемы ярче всего проявились именно в период правления императора Юстиниана. В дальнейшем византийская дипломатия следовала его примеру, совершенствуясь по мере ослабления политической мощи Византии и расширения спектра грозящих ей опасностей.

Например, если сильного врага нельзя было ни купить, ни одолеть своим или чужим оружием, Юстиниан прибегал к политическому и экономическому окружению. Самым опасным соперником Византии было персидское государство Сасанидов, особенно усилившееся при Хосрове I. Военные действия против Персии Константинополю раз за разом не удавались. Тогда Юстиниан поднял против Хосрова всех его соседей. Против персов выступили гунны — их северные соседи; с юга — кочевники Сирийской пустыни, арабы Йемена и Эфиопское царство. Кроме того, Юстиниан поддерживал царей Лазики, закрывавшей Персии выход к Черному морю.

Торговые города, расположенные на окраинах империи, были форпостами ее влияния и разведки. Именно купцы, торговавшие с отдаленными народами, приносили в Византию сведения о них. Вместе с византийскими товарами в дальние страны проникало и политическое влияние Византии.

За купцом следовал миссионер. Распространение христианства тоже было одним из важнейших дипломатических орудий византийских императоров на протяжении многих столетий. Византийские миссионеры проникали в горы Кавказа, на равнины Причерноморья, в Эфиопию, в оазисы Сахары, к славянским племенам. Миссионеры в то же время были и дипломатами, и вносили довольно существенную лепту в укрепление византийского влияния. Они втирались в доверие к князьям, влиятельным лицам, особенно же к влиятельным женщинам. Нередко у варварских князей жены были христианками, и под влиянием «духовных отцов» они становились сознательными или бессознательными проводниками интересов Византии. В противоположность папскому Риму, который не допускал церковной службы на национальных языках, Византия облегчала своим миссионерам дело распространения христианства, разрешая службу на местных языках и переводя Священное писание на языки новообращенных народов. Так, Евангелие было переведено на готский, гуннский, абиссинский, болгарский и другие языки.

Кроме того, на дипломатию византийских императоров существенное влияние оказывало мнение «гинекея» — женской половины дворца. Например, Феодора, жена Юстиниана, правившего империей из своего рабочего кабинета, в письме царю Персии Хосрову утверждала (и не без оснований) следующее: «Император ничего не предпринимает, не посоветовавшись со мной». Иноземные посольства, направлявшиеся к Юстиниану, иногда старались заранее выяснить позицию Феодоры по интересующим их вопросам или заручиться ее поддержкой, и только потом представали перед императором.

При византийском дворе можно было увидеть послов со всех концов Европы, Азии, Африки. Ведомство иностранных дел, которое находилось под управлением первого министра, выработало сложный порядок приема посольств, специально продуманный, чтобы как можно сильнее поразить воображение, выставить в самом выгодном свете мощь Византии и не дать послам увидеть или услышать слишком много, нащупать слабые стороны империи.

Послов встречали на границе и под видом почетной стражи приставляли к ним соглядатаев. После случаев, когда послы захватывали врасплох какую-нибудь византийскую крепость, византийское правительство строго ограничило вооруженную свиту посольств. Иногда послов везли в Константинополь самой длинной и неудобной дорогой, уверяя, что это единственный путь. Это делалось с той целью, чтобы внушить варварам, как трудно добраться до столицы, и отбить у них охоту завоевать ее. По прибытии в Константинополь послам отводился особый дворец, который в сущности превращался в тюрьму, так как к послам никого не пускали, а сами они не могли выйти без конвоя. Кроме того, им всячески ограничивали возможность общения с местным населением.