Простой и любезный в обращении, он в то же время был подозрительным и деспотичным, неблагодарным другом, фанатиком в вере, неразборчивым в политических средствах, нимало не заботившемся о жертвах, каких требовало осуществление его проектов. Не чуждо ему было и коварство, что ярко проявилось во время знаменитого восстания в Константинополе в 532 году.
Император Юстиниан Великий
К началу VI века в Византии окончательно оформились политические партии венетов[18] — «голубых» и прасинов[19] — «зеленых». Прасины поддерживали монофизитство[20], венеты стояли за православие. Венеты преимущественно были представлены аристократией и состоятельными городскими жителями, а дим[21] прасинов объединял торгово-промышленную часть населения. Партии получили прозвища по цветам одежды цирковых возниц, участвовавших в состязаниях на гипподроме, любимом в те времена месте зрелищ и увеселений.
В правление Юстина политика по отношению к монофизитам была довольно жесткой, и Юстиниан первые годы правления тоже придерживался этой линии, хотя довольно скоро, мечтая о возрождении и единстве Римской империи, он существенно ослабил давление на представителей этого течения. Изгнанные при Юстине и в первые годы Юстиниана монофизитские епископы получили право вернуться из ссылки, многих из них пригласили в столицу на религиозное примирительное совещание, где император, по словам очевидца, убеждал их «с кротостью Давида, терпением Моисея и снисходительностью апостольской». И тем не менее отношения между монофизитами и православными оставалось напряженными.
Византийский историк Прокопий Кессарийский так характеризует взаимоотношения партий «голубых» и «зеленых»: «В каждом городе издревле было деление на венетов и прасинов… Эта вражда к ближним родилась безо всякой причины и останется вечно неутоленной, не отступая ни перед родством по браку, ни перед кровным родством, ни перед узами дружбы даже и тогда, когда родные братья или как-то иначе связанные между собой люди оказываются приверженцами различных цветов. И если кто-либо совершает нечестивое перед Богом дело, если законы и государство претерпевают насилие от своих или от врагов, и даже если они сами терпят недостаток в самом необходимом, и если отечество оскорблено в самом существенном, это их нисколько не беспокоит, лишь бы их партии было хорошо. Поэтому я не могу назвать это иначе, как только душевной болезнью». Конечно, Прокопий несколько сгущает краски, но это описание нравов «голубых» и «зеленых» весьма ценно.
Используя существовавшую между димами вражду, правительство, используя классический лозунг divide et impera[22], обычно, опираясь на одну из партий, загоняло в угол другую. В первые годы правления Юстиниана венеты — «голубые» чувствовали себя на высоте положения и пользовались этим, чтобы притеснять прасинов. Поскольку такой была и общегосударственная политика, «зеленые» не могли рассчитывать даже на справедливость судов, а потому стали прибегать к насилию.
В общем, обстановка была довольно напряженной. И все-таки, несмотря на трения между димами, в восстании 532 года, именуемом «Ника» по греческому лозунгу восставших «Побеждай!», против Юстиниана и его правительства венеты и прасины выступили единым фронтом. Вероятно, противостояние обоих димов ни в какое сравнение не шло с недовольством и венетов, и прасинов жестокостью и коррупцией среди чиновников.
Во главе правительственной администрации в то время стояли Трибониан, квестор дворца с 529 года, и Иоанн Каппадокийский, занимавший с 531 года высокий пост префекта претории Востока. Оба ближайших помощника Юстиниана были, несомненно, выдающимися личностями. Этого не оспаривали даже их враги. Например, Прокопий Кессарийский так их живописует: «Иоанн не отличался ни ученостью, ни образованием. Он ничему не научился, посещая грамматиста, разве что писать письма, да и это делал из рук вон плохо. Но из всех известных мне людей он был самым одаренным от природы. Его отличала необычайная способность постигнуть необходимое и умение найти выход из самых затруднительных ситуаций и обстоятельств. Самый скверный из всех людей, он использовал свои способности исключительно на дурное. Ради наживы он погубил жизни многих людей и разрушил целые города. Грабя до полудня имущество подданных, остальное время он пил и предавался разврату». К такой характеристике Прокопия следует только добавить, что Юстиниан чрезвычайно дорожил своим префектом, в первую очередь потому, что тот обладал поразительным умением выколачивать баснословные средства из подданных. Иоанн не только умел полностью собрать налоги вместе с недоимками, но и постоянно изобретал новые средства для пополнения казны. Не удивительно, что вымогательства префекта вызывали всеобщее недовольство как среди жителей столицы, так и в провинции.
Трибониан же, по словам Прокопия, «был талантлив от природы и достиг высокой степени учености, не уступая в этом никому из современников, но он был безумно корыстолюбив и ради выгоды всегда был готов торговать правосудием, с давних пор он ежедневно одни законы уничтожал, а другие создавал, продавая их просителям в зависимости от нужды».
Правительственные чиновники рангом помельче не отставали от начальства. Со всех концов государства неслись в столицу жалобы на бесчинства местных властей. В Константинополе скопились огромные толпы пришедших из провинции обиженных, лишенных имущества, ищущих защиты, которые только усиливали уже существующее в столице озлобление и недовольство правительством.
11 января 532 года на гипподроме прасины повели себя вызывающе. Император через глашатая обратился к ним с вопросом по поводу их поведения. Между представителями партии и глашатаем императора начался довольно странный диалог. Начав с возглашения долголетия Юстиниану, «зеленые» обрушили упреки и жалобы на императорскую администрацию, присовокупив оскорбления в адрес самого Юстиниана, и демонстративно покинули свои скамьи на гипподроме.
На следующий день протесты «зеленых» поддержали «голубые», тоже недовольные злоупотреблениями и произволом властей.
О том, как разворачивались события, мы знаем из обстоятельного рассказа византийского хрониста Иоанна Малалы — непосредственного свидетеля. «Эпарх города[23] взял под стражу несколько нарушителей порядка, принадлежавших к различным партиям, и, допросив, узнал от них имена семи человек, виновных в убийствах. Четырех из них он присудил к отсечению головы, а троих приказал повесить. После того, как их провезли по всему городу, их переправили на другую сторону Золотого Рога. Из тех, которых вешали, двое (причем один был венет, другой — прасин) упали, поскольку сломались виселицы. Увидев это, стоявший вокруг народ стал прославлять василевса.
Услышав это, вышли монахи, обитавшие возле храма Св. Конона, и увидели, что двое из повешенных лежат живые на земле. И отведя их к морю и посадив на судно, они переправили их в храм Св. Лаврентия, где было безопасно. Эпарх города, узнав об этом, послал отряд солдат сторожить их там… Во время конных ристалищ 13 января обе партии призывали василевса быть человеколюбивым. Они кричали до 22 заезда, но не удостоились ответа».
Молчание Юстиниана объединило враждующие партии, и теперь они выступили единым фронтом.
Иоанн Малала продолжает так: «Когда же дьявол внушил им злую мысль, они начали кричать друг другу: «Человеколюбивым венетам и прасинам многая лета!» И, прекратив игры, толпа в дружном единодушии покинула гипподром, дав друг другу пароль «Ника», чтобы не примешались к ним солдаты или экскувиты[24]. И так она бушевала».
