Отпустили ее ближе к десяти часам утра. Как только прибыла машина «скорой помощи», Каменщика положили на носилки и увезли. Он был жив, но находился в критическом состоянии. Никто не мог сказать наверняка, выкарабкается ли он.

Ками ужасно хотелось домой, к Морду.

Она поспешила в квартиру, но там никого не было. Она сообразила, что заперла дверь и Морд не смог войти. Должно быть, он отправился в какое-то другое место, но куда?

Ками смекнула, где он может быть, и выскочила из квартиры, даже не закрыв за собой дверь. Она хотела видеть его, должна была видеть.

У крыльца знакомого дома Ками остановилась и, прикрыв глаза ладонью от яркого солнца, посмотрела наверх. Величественный горгулья восседал на своем привычном месте. Девушка улыбнулась. Мимо сновали люди, и ни один из них не догадывался, что он живой.

Она подскочила вверх и взмахнула рукой, привлекая его внимание.

Горгулья не двигался.

Ками подпрыгнула снова.

Безрезультатно.

Он не шевелился. И не притворялся. Просто был камнем — прочным и твердым. Таким же, как образовавшийся у нее в животе ком.

Она бросилась к ведущим в здание дверям, миновала пытавшегося ее остановить швейцара и ворвалась в лифт, заставив попятиться остальных, смотревших на нее как на сумасшедшую. Ками мельком увидела свое отражение в полированных металлических дверцах: спутанные волосы, дикий взгляд. Она выглядела так, словно пропустила прием таблеток. Как та, кто верит в горгулью.

Ну и что?! Как только раскрылись дверцы, она поспешила из лифта. В комнате, что вела к уступу Морда, никого не было. Оказалось, туда совсем легко войти, раскрыть окно и пробраться вдоль уступа.

И вот он — прекрасный и совершенный. Она прошептала его имя и протянула руку, чтобы коснуться горгульи, но тут кто-то схватил ее за колено. Раздался пронзительный женский крик и бархатистый мужской голос, который увещевал:

— Теперь все хорошо. Все будет хорошо.

Но хорошо-то не было! Они ничего не понимали. Не может ей быть хорошо, когда рядом нет Морда. Она осталась одна. Опять!

Шли месяцы. Доктора пичкали ее лекарствами и заверениями в том, что горгульи — всего лишь статуи, а ее буйное воображение привело к страшной аварии, чуть было не стоившей человеку жизни и разворотившей автомобиль.

Ками пристрастилась к ночным прогулкам, бродила по улицам и смотрела вверх, на Морда. Он всегда сидел на месте и не двигался.

Врачи правы. Он каменный, но не могло ей все это присниться. Не могло!

Морд слышал, как свистит ветер. Вот и еще одна ночь. Он бодрствует, и он одинок. Он обследовал город и проведал своих сородичей и химер. Все спали. Проснулся только он.

Такими же бесплодными оказались поиски волшебника.

Тогда Морд обратил внимание на Каменщика. У этого человека оказалось полным-полно затейливо выполненных изваяний полулюдей-полузверей. Целая армия каменных химер. Морд бродил среди них глубокой ночью — ни одна не шевельнулась. Каменщик изготовил настоящее войско химер и хотел, чтобы Ками их оживила. Был ли он одинок? Или план осуществляли несколько человек?

Если бы Морд так не углубился в спасение Ками, он бы, возможно, знал ответ. Он только и делал, что ее спасал, но даже не подумал спасти другого человека, Каменщика, располагавшего такой нужной для безопасности мира информацией. Морд рисковал всем ради одного-единственного человека — Ками. Впредь это не должно повториться!

Морд бросил взгляд на улицу. Он не двигался, только опустил глаза. Ками стояла внизу и опять смотрела на него. Она приходила сюда каждую ночь в разное время, а должна бы уже сдаться и заняться чем-то другим. Не может он быть с ней. Какая-то часть его существа заявляла, что нельзя позволить ей жить. Да, она способна вернуть к жизни горгулий, но ее могут заставить действовать и против них. Если она умрет, такого не случится.

Сначала Морд решил, что с ее помощью разбудит собратьев, а потом, когда дело будет сделано, ликвидирует девушку. Только он знал, что этому не бывать. Ибо если он приблизится к ней, то смягчится и выдумает какой-нибудь предлог, чтобы ее уберечь. Но пока химеры спят, все хорошо. Эта мысль снова подводила его к убийству Ками. Однако он слаб и не сможет заставить себя воплотить задуманное в жизнь.

Каждую ночь она являлась мучить его. Еженощно он вел битву с самим собой. Сражались разум и сердце, причем о существовании последнего до встречи с Ками он просто не подозревал. Что в итоге победит?

— Схожу в последний раз, — заливаясь слезами, пообещала себе Ками.

Она дала взятку одному из уборщиков и купила возможность попасть в здание и выйти на карниз. Все работники ушли, никого не осталось. Даже улицы опустели.

Не было никого — только она и Морд.

Ками медленно и осторожно двигалась вперед. Она провела ладонью по его руке — та была холодной, неподвижной и каменной…

Она здесь. Морд пытался унять сердцебиение и оставаться каменным. Если он выдаст себя и Ками узнает, что он живой, ему придется выбирать: исполнить свой долг и убить ее или последовать велению сердца и подарить ей жизнь.

Она касалась его рукой, такой теплой и нежной. Тело горгульи покалывало, чувство вливавшейся в него жизни было почти болезненным. Он сжал зубы. Почему она не сдается?

— Морд! — звала Ками. — Морд? — шептала она, проводя пальцами вниз по боку.

Он твердо смотрел вперед.

— Я люблю тебя. — Она запечатлела поцелуй у него на плече и стала пятиться назад, к окну.

Он выиграл. Она сдалась.

И тут он услышал, как она всхлипнула. И почувствовал влажный след, оставшийся на его коже. Она оплакивала его.

Он пытался устоять, старался остановиться, но не смог. Не мог больше притворяться, что чудом пробудился на одну ночь. Она изменила его, и он любил эту девушку. Настолько, что был готов пойти на все, лишь бы уберечь ее от любых напастей.

Он шагнул вперед и покинул свой уступ. Раскинул за спиной крылья и воспарил за спиной Ками.

— Я тоже тебя люблю, — сказал он.

Она замерла на месте, слишком порывисто повернулась и полетела вниз. Но рядом был Морд, который ее подхватил. И так будет всегда!

Ее ладони коснулись лица мужчины. Холодное тело лежало неподвижно, казалось, что он мертв. Но Шаманка знала, что это не так. Внутри еще жило тепло, готовое возродиться. Его ресницы дрогнули. Она тихо, нараспев стала произносить слова пробуждения, постепенно голос креп, пока не загремел под высокими сводами собора. Напоенный благовониями воздух дрожал.

Он открыл глаза: один — темный и пронзительно-блестящий, а другой — мутный и невидящий. Через всю щеку тянулся шрам — след от обломка шпангоута, вспоровшего плоть и изуродовавшего один глаз. Он должен был умереть сразу, как только буря разбила его корабль, а не позднее, когда, уже став смотрителем маяка, пытался спасти пассажиров тонущего парохода.

— Зачем ты пробудила меня? — произнес Зек сиплым голосом.

— Потому что для тебя есть дело, — жестко ответила Шаманка. Ее голубые глаза сияли на лице, обрамленном длинными рыжими прядями.

Он с трудом сел. Темные волосы сзади были завязаны в хвост, как обычно носят моряки. Загорелая кожа обветрена. Большую часть своей Жизни этот человек провел на воздухе, под палящим солнцем, получая удовольствие от противостояния стихиям.

Он знал, кто перед ним: Шаманка, владычица Среднего мира, известного как чистилище. Иногда она выбирала кого-то из смертных, если считала, что он не полностью выполнил свое предназначение на земле, и в нужное время возвращала его в мир живых, давая второй шанс.

— Я снова посылаю тебя в мир смертных, — сказала она. — Ты должен обратить зло во благо. Все те души погибли. Ты должен их спасти и помочь мне схватить чудовище, виновное в их смерти.

Он поднял на нее глаза — один поблескивал в пламени свечей, другой был пуст и темен. Она ждала спора и сопротивления, поэтому прозвучавший ответ ее удивил.