В тот раз они рано узнали, что у них будет девочка. И Сара не удержалась. Они хотели назвать дочь Самантой. И она написала на тесте это имя.

Теперь у Сары был четвертый тест, подтверждающий беременность. И ему она почему-то поверила даже больше, чем ультразвуку. У нее будет ребенок.

Дома Сара легла на диван в изнеможении. Ей надо было все обдумать.

Кроме Сэма, у нее никого не было. После того как они потеряли Саманту и Сара чуть не умерла, Сэм сделан вазэктомию.

Но…

Все же…

Все же…

Она закрыла глаза. Была ночь, которую Сара не могла объяснить. Единственная ночь в ее жизни, о которой она не могла с уверенностью сказать, что же тогда произошло. Ночь после похорон, в доме на дереве, когда остров окутал туман. Сэм обнимал ее. Они занимались любовью.

Сара знала, что этому нет никаких объяснений. Но она беременна.

А что если…

А что если в тот день, когда он уговорил ее уступить машину и сам поехал за мальчиками, во Вселенной что-то сдвинулось. Что если стали возможны оба варианта. В одном остался жив Сэм, а в другом она.

Это «если» случилось в день ее выкидыша. В одном случае Саре перевязали трубы, в другом Сэм сделал вазэктомию. И когда Сэм погиб в одной реальности, а она в другой, это соединило их снова. Там, на острове, в доме на дереве. Ведь их всегда так тянуло друг к другу.

Но здесь она одна и ждет ребенка, зная, что это может убить ее. Ей придется рассказать все родителям и друзьям, рассказать все мальчикам. Все будут в ужасе, потому что помнят, как едва не закончилась ее последняя беременность. Все будут уговаривать ее сделать аборт, подумать о мальчиках. Что с ними будет, если они потеряют еще и мать.

Но это ребенок Сэма. Последнее, что осталось от него.

Она его родит. Она будет принимать витамины, есть фрукты, больше отдыхать, следить за собой и не перенапрягаться. Позволит родственникам и друзьям помогать и перестанет вести себя как суперженщина.

А где-то совсем рядом, так близко, что ей даже однажды удалось его коснуться, есть Сэм. И у них будет ребенок. Боже, как же она хотела, чтобы Сэм был рядом!

Вечером, уложив мальчиков спать, она вышла из дома, заперев дверь. Прошла через двор к мостику, перешла на остров. Воздух был наполнен первым осенним холодом, цветы давно были убраны, урна стояла под деревом на пьедестале, который Сара купила специально для нее.

Сара прислонилась лбом к грубой коре дуба и прошептала:

— Сэм, не знаю, слышишь ли ты меня. Я не знаю, как тебя найти. Но я здесь, и ты мне нужен. Очень нужен!

Она ждала, но он не пришел.

Сара почувствовала себя нехорошо. Беременность, страх, желание увидеть Сэма. Она обещала себе, что, если будет надо, она проведет здесь всю ночь. Но сил стоять всю ночь у дерева не осталось. Она начинала замерзать.

Но если она поднимется в дом, а Сэм придет, то он не узнает, что она здесь.

Фонарь!

Сара поднялась в дом на дереве. Ей пришлось дважды остановиться, чтобы перевести дыхание. Из шкафчика она достала фонарь и повесила его зажженным на окно, которое можно было увидеть из дома. Сэм сможет увидеть его, если зайдет на кухню. И тогда он поспешит к мосту. Если бы чудо случилось…

Сара села на футон и завернулась в одеяло. Обхватила руками живот, обняла ребенка и стала молиться, чтобы Сэм увидел фонарь. Она ждала.

— Кто там?

Голос доносился издалека — сердитый окрик. Сара проснулась и поняла, что задремала. Сначала она растерялась. Она не лежала в своей постели — она находилась в доме на дереве, фонарь все так же горел, за окнами клубился туман. Руками она по-прежнему обхватывала живот. Тут она вспомнила, и у нее перехватило дыхание.

— Сэм! — закричала она.

— Сара?

Она услышала звук шагов на лестнице, и через мгновение он оказался в доме. Сэм. Живой Сэм, и туман за его спиной. Они обнялись, заплакали и поцеловались. Но на этот раз ни один из них не спешил лечь на футон. На этот раз оба знали: им нужно поговорить.

— Я увидел свет из дома — сквозь туман на острове, — сказал он. — Но… это действительно ты? Ты жива?

— Не думаю, что сумею доказать тебе это. Зато ты сумел. Я беременна.

Он удивленно посмотрел на нее:

— Тебе перевязали трубы после рождения Саманты.

— Саманта? — прошептала она. — Мы потеряли Саманту. Она… У меня случился выкидыш на пятом месяце. Я чуть не умерла. Она не выжила. Через месяц ты сделал вазэктомию.

Сэм долго раздумывал, ничего не произнося. Так похоже на Сэма. Она наблюдала за его лицом, видела, как он размышляет над вариантами. Так же он проектировал дома. Аккуратно, методично, подбирал кусочек к кусочку, представляя, как они будут смотреться вместе, представляя возможные шаги и их последствия. Сара ждала. Как всегда.

— Значит, ты беременна, а я сделал вазэктомию. Есть знакомые, которые знают об этом?

Сара кивнула:

— Доктор Грубер осмотрел меня сегодня, потому что я решила, что умираю: рак яичника, рак матки, что-нибудь в этом роде. Он обнаружил, что я беременна, и, когда я сказала ему, что отцом можешь быть только ты, он мне не поверил.

— Черт с ним. Как ты?

— Ужасно тошнит, и я похудела.

— Я заметал. Пусть дети… пусть мальчики помогают. — Положив руку ей на живот, он прижался лицом к ее волосам. — Мы по-прежнему мы, Сара. Ты и я. Но другие. С чуть разным прошлым и очень разным будущим. Ты покинула мой мир, и нам не хватает тебя.

— Знаю. Я не могу спать по ночам.

— Но… как ты… я позаботился о том, что с вами будет?

Она кивнула:

— Мы обеспечены. Вложения все так же растут, деньги, отложенные на колледж, в порядке. Процентов мы получаем достаточно. У нас все будет хорошо. Только, Сэм, я будто дышать не могу без тебя.

— Как я могу помочь? Я пытался добраться до тебя каждый вечер с той ночи. Сегодня мне впервые удалось. И я не знаю, почему это получилось — что мы сделали и как сделать так, чтобы это стало возможно снова. — Взяв ее руки в свои, он сказал: — Если б я мог, я бы привел детей сюда, нанял кого-нибудь доставлять еду и никогда не уходил бы.

— Знаю. Но можно ли привести детей? Могут ли они встретиться сами с собой?

— Сомневаюсь. Я не могу понять, как мы оба оказываемся здесь. Как все это работает.

— Мы должны были быть вместе, — сказала она. — Мы всегда должны были быть вместе и знали об этом.

— И все еще знаем. Может, это и есть то волшебство, что позволяет нам видеться. — Он прикрыл глаза. — А может, ты должна была родить Саманту и сейчас получила второй шанс. А после ее рождения ты никогда не сможешь прийти сюда.

— Я бы этого не хотела, — возразила Сара.

Сэм обнял ее:

— Сара, знай: не важно, могу ли я коснуться тебя, можешь ли ты увидеть меня, я все равно с тобой. Каждую минуту каждого дня. Я не могу оставлять детей одних каждую ночь, но я буду приходить сюда ненадолго и зажигать фонарь. Когда стемнеет, посмотри, не горит ли свет. Если увидишь его и сможешь выйти, приходи.

Она уткнулась головой ему в грудь, он обнял ее. Наконец они легли на футон и занялись любовью.

Бледно-розовый рассвет разбудил их. Сэм лежал, глядя на нее, очерчивая пальцем едва заметный шрам на ее подбородке:

— Когда тебе было двенадцать, ты упала с велосипеда.

— До того, как мы встретились.

Она провела рукой по операционному шраму на его левом колене:

— Конец твоей хоккейной карьеры, тебе тогда было семнадцать.

— Так много одинакового, — сказал Сэм. — Я знаю тебя. Мое сердце, моя душа знают тебя, и ты не какая-то другая Сара. Ты — это ты. Только…

— Только в твоем мире я мертва, и поэтому я не могу по-настоящему быть твоей Сарой. А в моем мире умер ты, поэтому ты не можешь по-настоящему быть моим Сэмом. Я задавала себе тот же самый вопрос, что и ты. Изменяю ли я теперь с тобой? Правильно ли я делаю, приходя сюда?

Он дотронулся до обручального кольца на ее руке.

— Это кольцо дал тебе я, — ответил он. — Я клялся любить, уважать и оберегать тебя, пока нас не разлучит смерть. И ты здесь, живая. И я. Я собирался сдержать клятву тогда, собираюсь и сейчас. Как — это может иметь значение для твоих родных, или моих, или для наших друзей, но мне наплевать как. Мы нашли друг друга, мы вместе, как и должно было быть, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы видеться как можно чаще.