Грейс лягалась и отбивалась, пихала его в мощное плечо, пыталась вырваться из хватки небывалого, неправдоподобного зверя. Он был таким тяжелым, что ей казалось — сейчас треснут ребра. Кровь грохотала в ушах, сердце готово было разорваться от ужаса.

Из его пасти вырывалось басовитое рычание, перемежаемое вскриками и стонами, когда он тер глаза.

Женщина задыхалась, шумно хватая ртом воздух. Тело ее обмякло, отказываясь сопротивляться.

Кончики острых клыков прорвали кожу на горле, и от них по всему телу покатилась волна боли. Вот оно! Она напряглась, собирая последние силы… и тут чудовище исчезло. Его вес больше не давил ей на грудь, и она смогла дышать. Грейс ошеломленно распахнула глаза, только теперь осознав, что жмурилась от страха.

Какое-то мгновение она точно знала, что умерла, что это вырвало ей горло или раздавило грудь. Перед ней не было ни белого сияния, ни туннеля. И никаких идиллий, родные не встречали ее, чтобы проводить на зеленые луга. И — очень странно — все тело болело, хотя она наверняка умерла — иначе и быть не могло.

Она подняла взгляд и узрела идеальный ангельский лик.

Затем все исчезло.

— Дрянь! — выругался Итан. Он ухватил хулигана за грязный ворот рубахи и вздернул его в воздух. — Нельсон, будь любезен, забери у меня этот мерзкий образчик, а?

Он взглянул в полные ужаса глаза красивой женщины, распластанной на тропе, дал ей приказ «Спать» и увидел, как она опустила веки.

Надо же, как не повезло! Всего на минуту выпустил из виду безмозглого новокуса, и что? Само собой, мимо как раз проходила смертная. Что бы им не сидеть по ночам дома, как положено!

— Скользкий тип. Чуть не ушел, а? Нам обоим пора бы передохнуть от этой работенки.

Нельсон с треском вывалился из-за деревьев и избавил Ита-на от рычащего кровопийцы. Вперив взгляд в глаза буйного демона, он приказал ему вести себя смирно и перебросил затихшего мятежника через плечо.

— Как же, жди! — фыркнул Итан. — С тех пор как Мордехай явился в город и принялся превращать этих безмозглых одного за другим, спрос изрядно вырос. Только и делаем, что выслеживаем и хватаем кровососущих придурков. А он, как нарочно, выбирает таких, которые собственный зад будут с фонарем искать. Как будто тупость — единственное, что требуется от его новобранцев. Это все из-за Александра. Не раздразни он Мордехая, тот не явился бы безобразничать в наш тихий горный городок и мы бы сейчас спокойно дремали в своих гробах и смотрели по телику реалити-шоу.

— Да уж, — хмыкнул Нельсон, — хорошо же ты отзываешься о своем господине и повелителе! Александр еще ничего, разве что слишком вспыльчив. А Мордехай всегда найдет, чем его зацепить. Но ты же знаешь: у нас, вампиров, не одна драма, так другая. Не займись мы безмозглыми отпрысками Мордехая, подвернулось бы что-нибудь еще, столь же нелепое. Надо же скоротать вечность! Кстати, о драмах; что ты намерен делать с этой аппетитной крошкой, с которой так невежливо обошелся наш дружок? Здесь ее лучше не оставлять. Мы не единственные хищники в округе.

Итан вздохнул, разглядывая женщину. Признаться, она была хороша. За сорок лет своего посмертия он редко удостаивал смертных женщин чего-то большего, чем мимолетный взгляд. Приближаться к большинству смертных было попросту небезопасно: в нем разгоралась жажда крови, а их хрупкие тела не могли устоять перед его голодом. Он был слишком молод и слаб, чтобы справиться с искушением выпить их досуха. Всякий раз, оказываясь рядом с человеком, он с великим трудом удерживал себя в руках. А поскольку бессмысленные убийства оскорбляли еще сохранившиеся в нем чувства, он старался просто избегать соблазнов.

Конечно, он не отказывал себе в глоточке из припозднившихся торчков, преступников или педофилов, по неведению вступивших в его ночные владения. Кровь у них была не хуже всякой другой, и он считал, что делает доброе дело, избавляя от них общество. Он обнаружил примечательный талант избавляться от высохших трупов и никогда не нарушал основного закона вампиризма: любой ценой оставаться в тени. В его мире тому, кто выдаст существование немертвых, полагалось умереть уже окончательно и безоговорочно.

Итан разглядывал женское тело, и на его лице растягивалась улыбка. Эта девчонка была хороша. Когда ее темные глаза уставились ему в лицо, у него возникло странное чувство, будто она много старше, чем выглядит. Но какие бы странные мысли ни лезли ему в голову, Нельсон прав. Нельзя оставлять ее здесь на поживу естественной половине животного царства.

— Отнесу ее домой, сотру воспоминания о встрече с нашим импульсивным дружком и внушу, будто она благополучно добралась до дому и улеглась в постель. А ты отнеси груз к Александру и разберись с ним. Я скоро буду.

Нельсон прищурил один глаз:

— Почему это приятная работа всегда достается тебе?

— Потому что я — это я, а ты — отстой, — усмехнулся Итан, подумав про себя: «Как и любой из нас».

Итан послушал, как Нельсон со своей ношей ломится через кусты, и присел на корточки рядом с женщиной. Запах ее крови манил — пульсирующая жилка на открывшейся шее заставила его выпустить клыки. Собрав волю в кулак, он вел спор с самим собой: поддаться насущному желанию или доставить ее домой? Примитивные инстинкты советовали выпить ее без проволочек и избавиться от тела — никто и знать не будет. Итану очень хотелось есть. Но что-то останавливало его. В этой женщине было нечто интригующее, и ему не хотелось погубить это нечто. Собственно, чем дольше он разглядывал ее миловидное лицо, тем сильнее разгоралось в нем любопытство. Слабый голос в голове — остаток его прежнего — шептал: «Ты не животное!» Итан принял решение и отогнал мысли о кровавом пиршестве.

Подхватив женщину на руки, он осмотрелся, проверяя, не бродил ли кто поблизости, и, убедившись, что рядом никого, зашагал по узкой тропинке к домикам, прилепившимся к склону горы. «Чистое везение, — размышлял он, — что ее воплей никто не услышал. Все же надо поторапливаться, вполне возможно, что кто-то уже спешит на помощь».

Он легко нашел ее дом по запаху. Видимо, она часто ходит этой тропой — ее ароматом пронизано все вокруг. Дом пропах травами, кофе, цветами — и ею.

Она жила в двухэтажном викторианском особнячке со спальней наверху. Итан отнес ее на кровать, одной рукой снял покрывало и устроил женщину на мягком матрасе. Потом выпрямился, вампиреким зрением обследовал комнату и улыбнулся.

Комната была очень яркой и женственной. Итан обошел ее, разглядывая картины и безделушки, заметил музыкальные инструменты и с удовольствием вдохнул легкий запах ароматических палочек. На столике в углу, на яркой цветной скатерти, лежала колода Таро. Он выбрал наугад карту и рассмеялся: дьявол. Очень подходяще. Стены были увешаны снимками, запечатлевшими хозяйку дома играющей на разных инструментах, и дипломами известных университетов. Так он узнал ее имя: Грейс Блэкбурн. Ее зовут Грейс! Он задержался перед оправленной в рамку газетной вырезкой, сообщавшей об открытии — несколько лет назад — ее звуковой студии на Перл-стрит. Не требовалось мозгов инженера-ракетчика, чтобы сообразить: она — музыкант.

«Я когда-то любил музыку… давным-давно. Даже надеялся…»

Он тут же затоптал ненужную мысль, задавил ее в себе, как мерзкую букашку. Тщетно жалеть о прошлом. Его существование изменилось в мгновение ока, и надо смотреть в лицо действительности. Оглядываться было слишком больно.

Разглядывая комнату смертной женщины, он поймал себя на странном желании — ему захотелось задержаться здесь. Выдвинув из угла плетеное кресло-качалку, он сел и стал смотреть на спящую.

Что-то в этой смертной внушало ему странное спокойствие. От нее исходила энергия умиротворения — словно все ее тело тихонько напевало без слов. Ему представилось, будто ее кожа нагревается от невидимого источника тепла. Он склонился к ней. Надо же, сидит рядом со спящей смертной — и не пьет! Что с ним такое? Почему он не уходит?